Дмитрий Силлов - Кремль 2222. Северо-Запад Страница 46

Второй арбалетчик стрелять не стал, опасаясь задеть своих. Зато владельцы фламберга и шестопера взмахнули своими железяками одновременно и ринулись на меня.

Меченосца я пристрелил сразу, хотя на это пришлось потратить четыре патрона. Меч полетел в кусты, его новый владелец ткнулся в землю разлохмаченной башкой, а мне пришлось совершить замысловатое па, уходя от удара шестопером по макушке.

Уйти то я ушел, но бегущий дамп по инерции снес меня словно локомотив зазевавшегося любителя пеших путешествий по рельсам. Весу в нем было центнера полтора, и эта гора протухшего мяса, протащив меня пару метров, впечатала в стену.

От удара позвоночником о торчащий кирпич мне резко поплохело. Но не настолько, чтобы я потерял сознание, — дамп вонял так, что никакого нашатыря не надо. Потому я, чудом находясь в здравом уме и твердой памяти после такого удара, со всей дури двинул стволом пистолета под подбородок мутанта — если, конечно, у него был подбородок. И одновременно нажал на спуск.

Оказалось, подбородок был. Сквозь него и прошла пуля, в конце своего пути пробив макушку дампа и выплеснув наружу эффектный гейзер. Дамп от такого дела ослаб и безвольно повалился вниз. Я — за ним, стараясь как можно сильнее прижаться к грузному телу.

Не то чтобы мне понравились объятия гнилого урода с шестопером. Просто в данной ситуации труп оказался неплохим щитом, из-за которого я весьма удачно расстрелял обоих стрелков. Правда, на это пришлось потратить все оставшиеся патроны. Арбалетчики вполне профессионально пытались качать «маятник». Но я для каждого выстроил индивидуальный коридор из пуль, после чего прострелял центры тех коридоров… и, отбросив в сторону пустой пистолет, выдернул из чехлов свои ножи, при этом сильно жалея, что, кроме ножей, у меня не осталось никакого оружия.

Пока я скрывался за трупом, охотясь на арбалетчиков, дампы с алебардами выпали из поля моего зрения. А точнее — обошли, скрываясь за высокими кустами и горами битого кирпича, и сейчас неторопливо приближались ко мне с двух сторон.

Они туго знали свое дело. Не вертели своим длинномерным оружием над головами в манере мастеров Шаолиня, а просто перехватили его поудобнее, копейным острием на меня. Но то, как они это сделали, моментом убедило меня — передо мной самые опасные противники из всех, что я встретил за сегодняшний крайне насыщенный день…

От выпада первого дампа я ушел чисто интуитивно. Копья видно не было, ко мне метнулась лишь смазанная тень. Уйти-то ушел, но при обратным движении ловкая куча тряпья повела свое оружие низом, так, что стальной крюк зацепил мою правую ногу.

Ощущения не страшные, как будто током слегка ударило. Но дамп был доволен. Мне показалось, будто из-под лохмотьев на его морде послышался смешок.

Что ж, он прав, дальше — дело техники. Или времени, если у них его навалом. Пошугать алебардами тело минут пять, чтоб держалось на расстоянии. А потом, когда оно обессилеет от потери крови, добить. Вот и вся технология.

А я разозлился. Прежде всего — на себя. Ну да, устал как собака за сегодня. Ну жрать хочу, а пить — еще больше. Но это не повод разевать пасть и давать себя кромсать на лоскуты всяким уродам. И еще я подумал, что в этом мире у меня ничего не осталось. Все, что связывало с домом, осталось в рюкзаке, который провалился под землю вместе с электроциклом, водой, едой и парой безделушек, взятых с собой на память. И фотография моей дражайшей супруги, от которой я свалил так далеко и кардинально, тоже отправилась прямиком в местный московский ад. Так что всё, что есть сейчас важного в моей личной вселенной, это я, пара боевых ножей и два пугала с алебардами, одна из которых уже окрашена моей кровью. Я, они — и больше ничего вокруг…

Они не стали ждать, пока я упаду от кровопотери. Острие второй алебарды неслось мне точно между лопаток. Опытный воин всегда чувствует спиной, когда его убивают.

Но это мне мало что давало. Отклонись я в сторону, и либо крюк, либо топор тем же обратным движением рубанут мне по плечу. А скорее всего — по шее. Чтоб наверняка. Поэтому я не стал пытаться уйти от удара, а просто повернулся на сто восемьдесят градусов как дисциплинированный солдат по команде «кругом».

Этого дамп не ожидал. Мой трицепс мягко проводил удар дальше, и тряпичный урод, не встретив ожидаемого сопротивления, вместе со своим оружием провалился вперед. Он, конечно, попытался тут же исправить ситуацию. И у него несомненно бы получилось, если б одновременно с отработанным поворотом через левое плечо я не выбросил вперед правую руку…

«Легион», зажатый в ней, совершил короткий полет и с неприятным хрустом вошел в центр головы дампа.

Тряпичное пугало споткнулось, выронило алебарду и ткнулось мордой в битый кирпич, вбив нож себе в голову по самую рукоять. Клинок был достаточно длинным, и из затылка мутанта, пропоров тряпки, вылезло острие «Легиона», измазанное грязно-кровавой жижей…

Второй дамп оценил ситуацию и решил не рисковать. Алебарда легко крутанулась в его руках — и вокруг уродливого пугала завертелся тот самый хрестоматийный пропеллер, неоднократно виденный мною в боевиках про восточные единоборства. Только, пожалуй, побыстрее. Алебарда не шест и не легкое китайское копье, а тяжелая инертная фиговина, которую если раскрутил, то сразу не остановишь.

Но дамп если и собирался ее остановить, то лишь при помощи моего тела. Причем для этого у него имелись все шансы, иначе бы он, думаю, не рискнул применить столь рискованный трюк, быстро расходующий силы бойца. Но жертве — то есть мне — деваться было некуда, и он это прекрасно понимал.

Штанина на моей ноге намокла и теплым комком прилепилась к ране. Чувство знакомое и неприятное до жути. Ибо чувствуешь себя уже не бойцом, а эдаким аэростатом, из которого медленно вытекает жизнь. Ты, конечно, еще летишь к цели, но уже понимаешь, что хрен ты угадал. Не получится. Очень скоро рухнешь, не дотянув до намеченной точки, шлепнешься на землю и будешь валяться никому не нужной кучей окровавленного тряпья. Хотя в моем случае наверняка до валяния дело не дойдет. Разделают и сожрут, а камуфляж разорвут на лоскуты и соорудят пугалу-победителю обновку на его гнилую башку…

Злости добавилось. Хорошей такой, веселой злости, когда уже по барабану сдохнешь ты или еще подёргаешься. Поэтому я не стал пятиться или пытаться убежать, а просто шагнул навстречу смертоносному пропеллеру, одновременно подныривая под него и выбрасывая вперед руку с зажатой в ней «Бритвой».

Мою кисть рванул страшный удар, ладонь, пальцы и запястье онемели сразу. Но я как-то сразу понял, что моя рука на месте, просто удар алебарды вырвал из нее нож. А еще я понял, что серебристый, начищенный до блеска острый наконечник больше не мелькает у меня перед глазами, а, вращаясь, летит над развалинами, сверкая в лучах заходящего солнца.