Никита Аверин - Метро 2033: Крым Страница 47

Он поднялся, подмигнул растерянному Поште.

– Раз уж перфокарта ваша, то позвольте мне хотя бы скопировать с нее данные. Перфокарта – не самый современный носитель информации. Сейчас мы все сделаем, и я поделюсь с вами кодами связи, поделюсь всем, что знаю. Даже научу настраивать компьютер, может, выдам рабочий ноутбук, если понадобится.

– А что взамен? – спросил Пошта, привыкший к тому, что задаром ничего не бывает.

– Как я уже говорил, меня в Киеве осталась дочь… Но я попрошу не найти ее – это малореально. Я попрошу об одном: когда я стану стар и отойду от дел, когда устану от вспыльчивости этого необразованного хамла Олафа… Пустите меня к себе. Я смогу как минимум учить детей.

– Пустим, – пообещал растроганный Пошта, – обязательно пустим, Кайсанбек Аланович!

К немалому удивлению Пошты, профессор «слил информацию», как он выразился, не только на перфокарту, но и продублировал ее на «флешку» – микрочип, заключенный в маленький стальной прямоугольник, который можно было носить на цепочке на шее. Чтобы никто не украл.

– Можно надеяться, что у вас в Джанкое найдется рабочий компьютер или ноутбук, – мечтательно пробормотал Профессор, вручая листоноше флешку.

– Кстати, профессор… У меня в вашем славном Красноперекопске есть одно дело. Гуманистическая, так сказать, миссия по вызволению из плена экипажа и пассажиров Летучего Поезда. Вы ничего об этом не слышали? Вы же не последний человек в Тортуге.

– А как же, – задумчиво ответил профессор. – Слышал. Кстати, если вы думаете, что это была спланированная атака, то заблуждаетесь. Эти одноклеточные… впрочем, не буду оскорблять амеб подобным сравнением… Одним словом, все получилось случайно. Некий не слишком чистоплотный охранник Летучего Поезда задолжал Одноглазому Хью. Бандит и подговорил его подпоить охрану и взять поезд, чтобы преподнести Королю на свадьбу.

– На свадьбу? – не понял Пошта.

– Олаф женится. Король Тортуги, понимаете ли, собрался обзавестись наследным принцем.

– Ясно-понятно… Так значит, где поезд-то сейчас?

– Команда – в тюрьме, я полагаю, а сам поезд – на вокзале, в тупиковой ветви. Вся Тортуга уже знает, что он здесь, но делают вид, что не видели и не слышали – типа, сюрприз.

Больше Профессор ничем не мог помочь. В криминальном мире, он, может, и ориентировался, а вот отдельных его представителей так и не научился понимать. Человек может изучить свою собаку, но вряд ли поймет, о чем лает чужая. А между Кайсанбеком Алановичем и средним жителем Красноперекопска разница была даже больше, чем между человеком и удодом-мутантом…

– Постойте, – засуетился Кайсанбек Аланович, поправляя очки. – Там же люди. Я пойду с вами.

– Нет, копать-колотить. Вы у нас умный, я – шустрый. Мне договариваться не привыкать. Пойду и найду нам помощника, чтобы тюрьму взять – один я не потяну. А вы тут сидите. Вон, за Зубочисткой присмотрите, надоел мне этот горе-вор хуже горькой редьки.

– А вы редьку хоть пробовали? – неожиданно поинтересовался Кайсанбек Аланович.

Пошта опешил. Он понятия не имел, что это за «редька» такая. Правда, был у него знакомый листоноша, осевший на базе и занимающийся живописью. Редька у него прозвище было… Но кусать знакомца Пошта не кусал, и о вкусе его судить возможности не имел.

– Это такой овощ, бедное вы дитя постапокалипсиса, – с тоской в голосе сказал профессор. – От кашля редька с медом – первое средство было.

– Пареная?

– Пареная – это репа… Ладно уж, Пошта, ступайте. Я жду вас ровно три часа, а потом иду выручать.

– Это чтобы в Джанкой попасть? – уточнил Пошта.

– Это потому что есть в вас хорошее. Настоящее. А я давно не видел настоящих людей…

Интерлюдия

Новобранец

Захар очнулся от ужасной тряски. Повозку, в которой его везли, подкидывало на каждой кочке, от чего сознание молодого казака тут же затуманивалось от боли. Собрав последние силы, Захар простонал:

– Воды…

В ответ на его просьбу кто-то протянул видавшую виды армейскую флягу, при этом неосторожно стукнув алюминиевым горлышком по губам раненого казака. Захар, стерпев новую боль, принялся жадно глотать спасительную влагу.

– Спокойней, – невидимый благодетель отнял флягу. Захар попытался как следует рассмотреть его лицо, но этому мешали яркие солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь прорехи в матерчатом пологе, служившим повозке в качестве крыши. Все что удалось рассмотреть казаку, так это нагромождение тюков вдоль бортов крытой телеги и ссутулившуюся фигуру рядом с собой. Тогда Захар попробовал приподнять голову, и сразу же пожалел об этом. Голова закружилось, а к горлу подкатил неприятный ком. Захару пришлось приложить максимум усилий, чтобы его не стошнило прямо на сутулого попутчика.

– Спокойней, – повторил благодетель, прижимая Захара за плечи к полу. – Сейчас в твоей крови столько медикаментов бродит, что любое лишнее движение может привести к весьма печальным для тебя последствиям. А я не для того потратил четыре часа, чтобы зашить твои раны и заставить биться сердце с новой силой.

– Кто…кто вы? – просипел Захар. Язык слушался его с трудом, сил в теле действительно практически не осталось.

– Меня зовут Антон Юрьевич. Я штатный лекарь отряда листонош.

– Лекарь кого? – с удивлением переспросил Захар.

– Листонош, – Антон Юрьевич вновь поднес флягу ко рту казака. На этот раз он позволил юноше сделать на пару глотков больше, после чего встал. Придерживаясь руками за борт повозки, он высунул голову наружу и позвал: – Эй, командир! Штемпель! Раненый очнулся!

Через несколько мгновений повозка остановилась, чему Захар несказанно обрадовался. Но радость его моментально улетучилась, когда заместо добряка Антона Юрьевича над казаком нависло суровое лицо, исчерченное глубокими шрамами. По всему было видно, что сейчас начнется первичный допрос и церемониться с казаком тут не намерены.

– Кто таков? – спросил командир неведомых листонош. Тон его голоса был не менее суров, как и его лицо, поэтому Захар решил не запираться и отвечать честно. В конце концов, они спасли ему жизнь. А раз не убили сразу, значит, есть шанс продлить свою жизнь хотя бы еще на несколько часов.

– Захар…Захар Микулович. Десятник.

– Так я и думал. Опять казацкие разъезды к Джанкою подбираются, – командир, которого Антон Юрьевич называл дивным прозвищем Штемпель, задумчиво погладил один из шрамов, тянущийся практически через все лицо, от правого виска до левой скулы. – Какая была задача у твоего отряда? Где твои люди? Кто тебя ранил?

– Я… мы… – сознание вновь решило покинуть Захара, но он отчаянным усилием воли смог ответить. – Мы патрулировали обычный маршрут, когда столкнулись с бандой мародеров. У них было численное и техническое превосходство, но мы…

– Что, казачье тщеславие взыграло? – усмехнулся Штемпель. В этот момент Захару захотелось от души засветить листоноше по лицу, чтобы содрать эту гадкую улыбку. Поняв перемену в настроении раненого, Штемпель вновь нахмурился. – Да ладно, казак, не сердись, ты сейчас не в том состоянии, чтобы кулаками махать. Рассказывай, как дело было.

Следующие полчаса Захар говорил практически без остановки, прерываясь лишь на пару глотков из фляги, заботливо подносимой Антоном Юрьевичем. Штемпель не перебивал, лишь кивал и все больше хмурился. История о том, как банда мародеров чуть не изнасиловала бедную девочку, явно затронула какие-то нити в душе сурового командира. Закончив, Захар решился задать вопрос, который мучил его с самого момента пробуждения:

– Скажите, кроме меня еще кто-нибудь выжил?

Штемпель отрицательно мотнул головой, подтверждая самые худшие опасения казака.

– К сожалению, нет. Хоть для меня и нет разницы между простыми бандитами и чубастыми наездниками степей, мне искренне жаль твоих ребят. Когда мы тебя нашли, тела остальных уже остыли. Да и ты, Захар, был практически на пороге смерти. Грудная клетка проломлена, пять пулевых отверстий… но еще живой. Видимо, ты так сильно любишь жизнь, что не расстанешься с ней ни за какие коврижки. А быть может, кто-то имеет на тебя большие планы.

– Кто? Бог? – не понял Захар.

– Может, и бог, может, и дьявол, – казак уже во второй раз за день увидел улыбку на лице Штемпеля. – Но кот-то определенно за тобой присматривает… Ладно, отдыхай. Я загляну к тебе вечером.

Осторожно похлопав казака по плечу, Штемпель выпрыгнул из повозки, уступив место Антону Юрьевичу.

– Надо заметить, что командир Штемпель явно вам симпатизирует, юноша, – произнес Антон Юрьевич вполголоса, проверяя повязки на ранах. Захар недоуменно посмотрел на лекаря и смог наконец-то рассмотреть черты его лица. Аккуратно постриженная седая борода, прямоугольные очки с толстыми стеклами и не по возрасту яркие, юные голубые глаза. Антон Юрьевич тем временем снизошел до разъяснений. – Именно Штемпель настоял на том, чтобы я взялся выходить вас. Как по мне, скажу прямо, вы были напрасной тратой ценнейших препараторов, но наш командир не измеряет жизни людей в деньгах. Для него жизнь каждого разумного существа – священный дар.