Федор Вихрев - Пулеметчики. По рыцарской коннице – огонь! Страница 47

В снежной каше, разворошенной копытами коней и ногами людей, сошлись лицом к лицу полоцкие, черниговские, ростовские, суздальские, киевские воины. Мерно поднимались и опускались боевые топоры, мечи, дубины. Они с грохотом сталкивались друг с другом, били о щиты и шлемы, рассекали, рвали на части, дробили тела и кольчуги, тулупы и поддоспешники. Белый до того снег все больше превращался в грязно-красное месиво, в котором зарывались кони и люди, утопали, падали и задыхались под грудами убитых и раненых воинов. Над заснеженным руслом реки и окружающим полем неслись громкие звуки кровавой бойни – стук и грохот оружия, ужасные крики раненых людей и лошадей, еле слышные стоны умирающих, храп уставших и еле передвигающихся коней. Атака Ярославичей закончилась не слишком удачно. Рать полочан, хотя и потерпевшая поражение, но не разбитая до конца, отступила по льду Немиги. Уцелел и князь. Говорили, что, обернувшись серым волком, он напугал коней преследователей, которые вынуждены были отпустить разбитых полочан. На самом же деле конница как победителей, так и проигравших была столь истощена в битве, что ни о каком преследовании не было и речи. Бойцы рати Ярославичей «стали на костях», хороня убитых, собирая добычу и стараясь облегчить участь многочисленных раненых.

Владимир, объезжая с несколькими дружинниками поле боя, встретил группу пешцев, несших на импровизированных носилках убитых.

– Кто еси? – спросил старший дружинник, боярин Гридя.

– Олекса Путятич да Таршила десятник, охотницкой сотни, – ответил один из несущих носилки с явным новгородским выговором. – Хоронить будем, яко хрестьян.

– А ты кто? – одобрительно кивнув, вновь спросил Гридя.

– Гюрята, прозвищем Хоромец[56], с Новагорода Великого родом, – ответил ему носильщик.

– Сам сие сделал? – неожиданно вступил в разговор Владимир.

– Сам, княже, – ответил сдержанно Гюрята.

– Ин молодец, вой. Скольких сразил?

– Не считал, княже, – сдержанно ответил новгородец, переступая с ноги на ногу.

– Так какой же ты Хоромец. Ушкуйник, как есть ушкуйник. А и то, вои, тяжко вам стоять. Делайте свое дело, а ты, Гюрята, потом ко мне в шатер зайди, – заметив состояние держащих носилки, сказал князь и слегка тронул поводья. Послушный конь, фыркнув от донесшегося с носилок густого запаха крови, неторопливо тронулся вперед.

Вечером в шатре молодого князя Гюрята получил из его рук меч и назначен был полусотником в своей сотне. Еще через несколько дней рати Ярославичей отправились восвояси, так и не завершив войну с полоцким князем. Большие потери и приближение весенней распутицы не оставляли другого выбора. Кроме того, старшие князья, Изяслав Киевский и Святослав Черниговский, поспорили меж собой крепко, обвиняя один другого в неудаче сражения и неоконченной войне. Вот и пришлось разъединенному войску уходить из враждебной земли по-добру, пока полоцкие после поражения не опомнились.

Переждав весеннюю распутицу в Переяславле, дружина Владимира двинулась в Ростов последней из всех отрядов ростово-суздальской рати. Двинулись неторопливо, сберегая коней и сами стараясь не утомляться. А в такой дороге нет ничего лучше, чем потешить свою душу разговором. Вот и сейчас Владимир беседовал с боярином Пореем, рассказывая ему свои мысли, возникшие после битвы.

– …сделаю все для того, чтобы такого не повторилось больше. У Руси хватает врагов с Дикого Поля и с запада, потому и не должны русичи воевать между собой.

– Не выйдет сие, княже, – убежденно ответил боярин. – Все думают о таком, церковь и Христос к сему многия лета призывают, а все равно все решает меч. Посмотри, что в мире творится. Ромейская империя не первый век насмерть бьется с арабами. Бьется с болгарами. Сейчас с турками бьются. Там – вот так! – Переплетя пальцы, он показал, как одна рука пытается поломать другую. – И остановиться им нельзя, ибо свалят на землю и разорвут. На западе, где Океан, франки-нурманны с папским знаменем пытались захватить Британию, но ходят слухи, что не вышло у них ничего. Так теперь все франки бросаются один на другого и упавшего душат сразу. Но подобное у них уже давно, почитай, со времени смерти императора Шарлеманя Великого. В Иберии уже сорок десятков лет, как испанцы режутся с маврами. В Германии местные князья дерутся между собой, дерутся с собственными императорами, сражаются с папами римскими да с итальянскими городами. У свеев, у норманнов, у датчан нет покоя. То ярлов король давит, то они всем миром на соседей бросаются. Не бывает в мире покоя…

– Не согласен я, боярин. Ты все собрал сразу. Будто весь мир пылает и каждый каждому режет горло. Сила же будто бы только в оружии. Нет. Вон там они, люди, – возражая, Владимир указал на окружающие поля. – Сидят на пашнях. За скотом ходят. Смолу гонят. Из дерева утварь режут. Ремесла у всех разные. Кто кузнец, кто кожевник, кто ткач, а кто златокузнец. В них истинная сила жизни и есть. От них нам идут и хлеб, и ратники. Им князь нужен по беде. Не будь беды…

– А беда сия всегда пребудет. С севера – нурманы, с юга – половцы, на западе – ляхи, на востоке – булгары. Не дадут жить спокойно, княже. Вспомни: печенегов разбили, стало спокойнее? Нет, половцы пришли. И сие от века, княже.

– Раз так, – подумав, заметил Владимир, – то мы должны самыми сильными быть. Чтоб ни у кого мысли на наши земли набегать не было. И возможно сие только при единстве русском.

Боярин не успел возразить, в голове колонны началась какая-то суета, а потом подскакавший вестник объявил, что встретился дружине гость (купец) Садко Новгородский с обозом с товарами франкскими. Решил Владимир, что встанут они на отдых, а купца пригласят к нему.

– Небось новостей изрядно расскажет, – заметил он, – раз товары чужедальние везет.

Владимир, проверив готовность дружины к следующему переходу, отдыхал в шатре и слушал рассказ новгородского гостя. Тот рассказывал о событиях в дальней земле, в которой побывал, и о том, что случилось в ней после его отъезда.

– После этого родной брат нового короля вместе с королем норвегов Гаральдом Суровым напали на англов и разбили ополчение двух князей северных земель английских. Заняв столицу северного княжества, они разграбили ее и стали рядом лагерем. Собирались, стал быть, грабить не торопясь всю землю этих княжеств. Только король английский оказался славным воином и полководцем. Он ждал вторжения герцога Нурманского и собирал для этой войны войско. Быстро, стал быть, дошел он с войском до северных земель и неожиданно напал на норвегов. В Битве у моста разбили англы противника. В этой битве погибли и оба вождя норвежские – как брат короля английского Толстик, так сам повелитель норвегов Гаральд Суровый. Но пока, стал быть, король отвлекся на север, на юге герцог норманнский Гиллем пересек море и высадился на побережье английское. В то время мы уже приплыли во Фландрию, где с прибылью продали английскую шерсть и отправились вдоль берегов Норвегии в Варяжское море. Там и настигли нас вести о победе англичан в короткой, но жестокой битве на холме. Говорят, англичанам помогли сам Бог и ангелы его, пославшие им в помощь сильный отряд, вооруженный чудесными самострелами. Оружие сие, благословенное Господом, было столь могуче, что убиты были самые знатные воины норманнские, да и сам Гиллем, а остальные разбежались, а опосля сдались англам в плен.

– Самострелами? А много ли самострелов у англов? Или они луки предпочитают? – заинтересованно спросил воевода Порей.

– Не любят англы ни луков, ни самострелов. Воевали они всегда так же, как наши русичи во времена до Святослава, – строили войско в один большой полк «стеной щитов» и дружно атаковали неприятеля или, отбив натиск врага, ударяли в ответ. Любимое их оружие – большой боевой топор. А метать, стал быть, они предпочитают дротики, малые топоры, да было еще в их войске немного пращников и лучников. Стрелков же из самострелов у них ранее, стал быть, совсем не было.

– Подробнее про битву ничего не сказывали? – опять не утерпел воевода, подав знак слуге, чтобы подлил он гостю еще меда ставленого.

– Говорят, построил на холме свое войско Гарольд, разместив между своими дружинниками воев из крестьян и стрелков из самострелов. Когда же воины норманнов пошли на англичан вверх по склону, стал быть, ударили стрелки. Рассказывают, самострелы их были столь сильны, что били норманнов на недоступных для луков последних расстояниях. Но, думаю, стал быть, лгут норманны об этом. Не хотят признаться, что англы просто лучшие воины оказались, чем норманны полагали до того.

– Может быть. Но англичане, значит, победили?

– Не просто победили, стал быть, разбили норманнов полностью. Едва три сотни бойцов и полусотня кораблей спаслись опосля сего побоища. И теперь в Нормандии усобица началась – уцелевшие князья меж собой и с войсками, поддерживающими сына Гиллема – Робера и его мать, воюют. Но это, стал быть, мы уже не застали…