Мир победившей Смерти - Павел Александрович Зверев Страница 47

— С самочувствием всё отлично, — пожал плечами. — Что касается твоей просьбы, я подумаю.

— И на том спасибо, — тяжело вздохнул мужчина.

После того, как Игнатьев ушел, паломничество ко мне продолжилось. Следующим на очереди был Гор.

— Что посоветуешь, для организации ночного лагеря? — сразу же взял быка за рога он.

— Не оставаться здесь на ночь, — хмыкнул я.

— Уже семь часов, — не принял мою шутку майор. — Удивлен, что еще не темнеет, но если нам придется остаться, то лучше бы подготовиться, как следует.

— В чистом поле? С ограниченной видимостью? Где даже сверху может тварь какая напасть? — иронии в моем голосе было хоть отбавляй. — Не вариант. Вот вообще.

— А, если эти заартачатся? — кивнул он головой в сторону ученых. — Сам понимаешь, их работа это приоритет всей вылазки.

— Приоритет это наши жизни, — убрал я улыбку. — Если понадобится, то за шкирку их и на выход. Но ночь посреди степи всё равно, что пулю себе в висок пустить. О!

Замер я, ощущая разливающееся по телу тепло и это неприятное чувство ностальгии и тоски. Открытие трещины перестало мне нравится раз эдак на десятый.

— Что? — тут же напрягся Гор.

— Трещина, — бросил я, хрустнув шеей. — Восемнадцать километров на юго-запад. Собираться надо. В ночь лучше не идти.

— Пошли тогда вместе к этим, — сморщился мужик, словно от лимона. — Авторитетом давить будем.

Ну, мы и пошли.

— В конце концов, у вас есть пушки! — зло выговаривала Аня своему отцу. — Вот и делайте свою работу! А он, — тычок пальцем в меня, — вообще ходячий трансформатор!

— Ань, — сделал короткий вдох Гор. — Нас всего четверо.

— И несколько часов тому назад вы остановили целую толпу этих тварей! — не стала она дослушивать.

— Мы остаемся, — вмешался Павлов. — А вы сделайте всё, чтобы мы выжили. Точка. Больше здесь обсуждать нечего.

Пятидесятилетний учений бросил на меня кривой взгляд и усмехнулся. Зря.

Несильный разряд молнии сорвался с ладони и отбросил мужика метра на полтора. Вокруг повисла неприятная тишина, и тот дымок, что шел от груди Павлова, стал эпицентром сосредоточения взглядов всех собравшихся.

— У вас есть полчаса, чтобы собрать всё самое ценное, — скучающим тоном бросил я.

— Да кем ты себя возомнил! — сорвалась вдруг Аня.

— Не самоубийцей, точно, — усмехнулся я, глядя ей в глаза. — И по возвращении у меня будет долгий разговор с Плисецким. Но конкретно вас я больше сопровождать не буду. Идиотами пусть занимается кто-нибудь другой.

Всё. Надоело. Это просто какой-то феерический бред. У этих дебилов вообще отсутствует чувство самосохранения. Я закрыл глаза на это, когда Павлов голыми руками хотел поднять посох некроманта. Промолчал, когда вместо охраны, Лопата и Бездарь таскали вещи. Закрыл глаза, на попытку Ани заставить Вола глотнуть из фляги одного из погибших защитников каравана. Но вот это желание остаться на ночь уже переходит все границы. Причем, что Гор, что остальные вояки, всецело меня поддерживают! Они-то прекрасно понимают все прелести ночного дежурства в таком развеселом месте. Но вот этим, кажется, море по колено. И даже сотня мертвых человеческих тел для них не погибшие ужасной смертью люди, а, млять, образцы и научные изыскания!

К моему удивлению, после выходки с молнией, даже Гор взял, наконец, свои яйца в кулак. Нет, я понимаю, у него есть приказ, но в конце то концов! Павлов вот только плевался. Угрозами кидался, обещал меня закопать. Правда, заткнулся сразу же, стоило мне только приподнять правую руку и вызвать пару искр между пальцев.

Да, я прекрасно понимал, что всё это может мне ой как аукнуться. Но в тоже время, нужен я им не меньше. Так что, как-нибудь разгребемся. Главное, чтоб у Плисецкого мозги работали нормально, а не так, как у этих вот умников.

Сборы не заняли много времени. Аккуратно и по отдельным пластиковым контейнерам было сложено всё, в том числе и посох некроманта. Моё предупреждение не хватать артефакты голыми руками бесследно не прошло. Всё делалось осторожно, при помощи щипцов из свинца и контейнеров из толстого пластика.

Кроме самого посоха, по контейнерам лежали кинжалы вампирш. Четыре вполне себе изящные зубочистки, с нанесенными на лезвия, письменами. И если в том же посохе я частично видел остаточный след затухающей магии, то вот эти казались пустышками. Тем не менее, предосторожность была и здесь. Хоть в чем-то мозги у них работают.

Кроме этих образцов, были собраны кусочки кожи погибших людей, части их одежды, трава и местный грунт. В нагрузки шли предметы обихода, фляги, кружки и тарелки. Туда же ушел обычный охотничий нож, шерсть с тел буйволов и кусочки пищи. Но все эти находки меркли по сравнению с книгами. О, как же Аня носилась с ними, как только Бездарь вытащил пару штук из одного фургона. Все хорошо сохранившиеся, не блеклые, не старые. Письменность абсолютно незнакомая, а стиль написания явно ручной.

В конечном итоге, чтобы освободить место в рюкзаках, они решили оставить здесь сборные столы и часть дешевого инструментария. Нагружать рюкзаки военных не позволил Гор, а меня же никто и не просил. Хотя, думаю, все понимали, каков будет мой ответ.

— Можно выдвигаться, — раздался голос Павлова в наушнике. — Мы готовы.

— Очень даже вовремя, — проворчал я.

— Юр ты со мной впереди, — начал отдавать приказы Гор. — Вол в центре вместе с головастиками. Лопата, Бездарь — замыкающие. Всё, двинули!

Кажется, когда Плисецкий говорил, что эта тройка ученых не лыком шиты, слегка преувеличил их возможности. Уже через десять километров наша скорость заметно упала. Восторженные разговоры между Павловым и Игнатьевым сошли на нет. Аня еще пыталась делать фотки и какие-то заметки в своем планшете, но тоже сдулась, уронив взгляд в землю.

Еще через несколько километров стал виден конец степи. Высоченный лес, сухих до потрескавшейся коры, деревьев, что сплошной стеной стояли на пути, с расстояния в пару сотен метров смотрелся пугающее. Пусть кора и была суха, но вот крона у этих деревьев была. Черные длинные листья, росли столь часто, что крона шла сплошным потоком. Ветви деревьев соприкасалась, порождая этакий ковер, что полностью перекрывал свет местной звезды. Так что, когда мы заходили под сень этих деревьев, холодом и сыростью