Олег Верещагин - Очищение Страница 47

— Я знаю! — рявкнул Романов. — И не надо обещать! Сделайте!

— Мы… — Парень вдруг усмехнулся и кивнул: — Хорошо. Сделаем.

— Могу, — решительно сказал Сельцов. — Практически стопроцентно.

— В таком случае вам это и поручается. — Романов рухнул на стул. И с трудом удержал себя от желания спрятать лицо в ладонях и вслух пробормотать: «Неужели получится?!»

Женька заявился около девяти часов — у Романова шло совещание с Русаковым, Муромцевым, голландцем Северейном и представителем японцев по вопросам совместной обороны. Точней, по вопросу включения экипажа фрегата и взрослых японцев в отряды самообороны. Мальчишка был по пояс в грязи — ощущение такое, что он куда-то проваливался, — и при этом крайне доволен. По стеночке (и оставляя на полу отчетливые черные следы ботинок) он проскользнул в дверь, за которой при старом мэре располагалась роскошная комната отдыха, а сейчас была просто спальня-кабинет Романова. Там же стояла в углу наскоро смонтированная душевая кабинка с электронагревателем.

И японец, и голландец вели себя недоверчиво-подчиненно. Явно ждали каких-то подлянок, и Романов не знал, как их переубедить. Да и не очень старался, полагаясь на время, — разберутся сами. Вооруженные силы нового государства (кстати, еще не имевшего названия) состояли в первую очередь из ополчения — всех мужчин, которые могли носить оружие и — на этом настоял Большой Круг, хотя сам Романов сомневался, — не злоупотребляли алкоголем, а также вели какое-то собственное хозяйство или значимое «дело» либо состояли на общественно важной службе. Выпивохам и тем, кто предпочитал жить на обязательные пайки, работая «от и до», оружия не полагалось. Большая часть солдат-срочников из всех уцелевших воинских частей после разрешения на демобилизацию слилась с населением.

Ударную часть армии составляли группы офицеров, следивших за законсервированной техникой, а также сами собой сформировавшиеся — в основном из состава бригады морской пехоты и из добровольцев, желавших посвятить этому всю свою жизнь, — вокруг нескольких человек мобильные отряды, похожие на личные дружины. Именно они занимались дальним поиском за пределами города и превентивно сражались с бандами. Подобный расклад слегка настораживал Романова, хотя он ни с кем не делился своими опасениями. Его — несмотря ни на что! — все-таки пугала возможность феодального сепаратизма в будущем. И он открытым текстом определил Жарко в прямую обязанность создание из отобранных им воспитанников личной дружины для него, Романова. Мысли о регулярной армии по старому образцу оставались пока что мечтами…

Когда Романов вошел в комнату отдыха и уселся за стол, расстелив перед собой большую карту земель в «треугольнике» Благовещенск — Николаевск-на-Амуре — Хабаровск, Женька еще не вышел из душа. Слышно было, как он там довольно мычал. Громко и радостно, временами перекрывая плеск. Мылся и пел. Слушать это было тяжело, если честно… но Женька редко вспоминал о своей немоте, и жестоко было бы ему о ней напоминать лишний раз.

Романов покачал головой, заставил себя смотреть в карту и думать. То, что творится на этих землях, надо было знать точно. И как можно быстрей. Иначе все попытки продвижения на запад, на соединение хотя бы с селенжинской группой Белосельского, были заведомо обречены на провал. И еще — очень, просто очень надо было знать, что же творится в Китае. Кроме того, пугали мысли о том, что на Земле происходят вещи, над которыми не властен человек. Вообще не властен, судя по всему. Вон Байкал, похоже, превращается в море… а как же, например, Иркутск? Хотя… он, наверное, все равно уничтожен ракетами… Но это было понятно, страшно — и привычно, это война. А как объяснить и как принять и понять все остальное?!.

Над ухом послышалось сопение. Романов обернулся — это был Женька. Он лохматил мокрые волосы полотенцем и с интересом глядел на карту.

— Почему не спишь? — сердито спросил Романов.

Мальчишка не ответил, ткнул пальцем в карту, провел по названию речки — «Бурея» — и подчеркнул ногтем название деревни рядом с городом Чегдомын. Поморщился, быстро притянул к себе свой верный блокнот, листнул (Романов ждал с интересом), написал на первом же чистом листке:

«Я это место знаю».

— Знаешь? — быстро спросил Романов. — Это же далеко.

Мальчишка уверенно кивнул, снова зачеркал карандашом:

«Я тут три года летом у тетки одыхал после Турции Греции Египта. Хотел когда моих убили к ней бежать, но бялся из города далеко один итти».

— Боялся?

Мальчишка кивнул опять. Подумал, хмуря брови и разглядывая карту. Романов расставил знаки препинания. Вставил в слово «одыхал» одну букву «т», из слова «идти» вычеркнул другую и заменил на «д». Женька посмотрел сердито, потом написал:

«Я могу туда пробраца. И все увижу. И по дороге тоже».

Романов исправил ошибку. Помолчал. Мальчишка тоже молчал, только сопел.

— Тут главное не «пробраться». Выбраться главное, — сказал тихо Романов. Помолчал, наблюдая за Женькой. Спросил: — Понимаешь?

Женька кивнул. Написал:

«И выбраться».

Уже без ошибки.

— Жень, зачем? — спросил Романов, глядя в серые упрямые глаза. Мальчишка подумал, шмыгнул носом громко. Пожал плечами. Наклонился к блокноту:

«Потомучто вы хорошие люди. Я хачу помогать дальше. Хчу быть, как».

И не стал писать дальше, только немного покраснел. Романов разделил «потомучто». Исправил «а» на «о» в слове «хачу». Пояснил, взяв Женьку за локоть:

— Жень, тебя и по дороге туда тысячу раз могут убить. И там. И по дороге обратно. А если узнают, что ты послан нами, тебя не просто убьют. Тебя замучают.

Мальчишка независимо дернул плечами. Потянул руку к бумаге, но Романов удержал локоть:

— Жень, я тебя пошлю, если ты точно согласен. Пошлю, потому что нам нужны сведения и потому, что у тебя шансов больше, чем у взрослого. Потому что время сошло с ума. Но ты подумай. Все-таки подумай вот сейчас еще немного. И если ты скажешь, что передумал…

Мальчишка вырвал руку, крупно написал:

«Я НИ БАЮС!»

Романов не стал ничего исправлять. Женька подписал, торопясь:

«Все памагают. Кто что может. Мальчишки тоже. И вают ваюут. А я раз магу быть развеччиком, то я буду. Я хочу. Я же уже много раз был. Я всех на это подписал, а теперь получается брошу чтоль?!!!!!!!!!!!!!»

— Я сейчас навещу Жарко. — Романов встал. — Мы с ним поговорим о деле. А с тобой — отдельно — завтра. Пока ложись спать. Это приказ. Набирайся сил в запас. Понял?