Александр Быченин - Черный археолог Страница 48

Инфор на руке разразился раздражающей трелью. Я с трудом оторвался от манекена и ткнул сенсор приема:

– У аппарата, патрон.

– Опять груши околачиваешь? – хмыкнул Виньерон на том конце провода. – Хорош дурью маяться. Через полчаса будь на третьем «пятаке». Как обычно, короче.

– Рулить опять мне, патрон?

– Нет, сегодня Хосе. А мы пойдем в приличное место. Так что будь добр.

Тьфу, и этот туда же! Я несколько мгновений тупо пялился на погасший инфор, потом провел рукой по шее – пропотел весь – и поплелся в душ.

Система HR 7722, планета Сингон, Новый Токио,

2 июля 2541 года, день

– И это ты называешь приличным костюмом? – выгнул при виде меня бровь Пьер. – А, некогда уже. Полезай назад.

Я безропотно плюхнулся на задний диванчик в салоне новехонького глайдера, перехватив сочувственный взгляд Хосе. Хоть ему и не предстояло, как выразился дражайший шеф, наведаться в «приличное место», все же выглядел он куда презентабельней меня – строгие брюки, туфли классического типа, рубашка, все дела. Разве что галстук не нацепил, и вместо пиджака легкая кожанка. А вот мне пришлось облачиться в непременные джинсы, благо сменные уже высохли после стирки, и единственную уцелевшую тенниску. «Худи» я напялить постеснялся, а более-менее цивильную ветровку потерял в памятной схватке с реактивным японцем. Новой же обзавестись как-то руки не дошли. Так что на фоне спутников я смотрелся весьма легкомысленно. Этакий молодой спортсмен, выбравшийся на ночь глядя потусоваться в ближайший бар.

Дождавшись, когда я захлопну дверцу, Хосе врубил антиграв и легонько двинул глайдер к стартовому люку. Тот уже привычно разошелся на сегменты, но мерцания силового поля я на этот раз не заметил – атмосфера Сингона была пригодна для дыхания. Впрочем, про планету в целом нельзя было сказать, что она к людям особо приветлива. Да, она прямо-таки кишела жизнью, но, к великому сожалению первопоселенцев, местная живность и растительное царство оказались генетически несовместимы с земными организмами. Белковая жизнь на основе углерода, но с совершенно другими аминокислотами обрекла первые поколения колонистов на полуголодное существование, что существенно затормозило развитие этого мира. Первую сотню лет своей новой истории Сингон посвятил развитию гидропоники и технологий синтеза усваиваемых человеком белков, совершенно не уделяя внимания тяжелой промышленности. Все необходимое оборудование удавалось закупать во Внутренних системах, не распыляя усилий. Такой подход дал о себе знать, и вскоре планета стала лидером в генной инженерии. А потом разразился кризис, череда громких дел с опытами над людьми, бунтом андроидов на Каллисто, и закончилась эта история законом от две тысячи триста восьмидесятого года, запрещающим генную инженерию во всех ее проявлениях. Местные специалисты вынуждены были уйти в подполье, перепрофилировавшись на производство продуктов питания по уже известным технологиям – закон обратной силы не имел, – но тут разразилась Большая Война с легорийцами, Сингон стал Внешним миром, власти наплевали на запрет, и все завертелось по новой. Сейчас, по прошествии почти трех сотен лет с первой высадки, планета разительно изменилась. Один из материков, которых здесь имелось целых девять, почти полностью превратился в кусочек древней Земли. Местные жители завершили терраформирование около полувека назад, и теперь в Новом Токио, его окрестностях и еще доброй сотне городов помельче вполне можно было жить, не опасаясь за свое здоровье. Разве что влажность повыше, чем в субтропических широтах прародины человечества, а в остальном все привычно. Столица отличалась от остальных населенных пунктов наличием довольно большого космопорта, с которым мегаполис уже практически слился. Правда, принимал он только пассажирские мало– и среднетоннажные суда, остальным кораблям сюда хода не было – или зависали на орбите, или приземлялись на втором космодроме, раз этак в десять побольше, располагавшемся на одном из материков в Северном полушарии. Собственно, нам повезло, что Magnifique принадлежал к указанным классам судов, поэтому заморачиваться сильно не пришлось, капитан Виньерон загодя забронировал посадочный сектор, от которого до города было меньше пяти минут лета.

Кстати сказать, Новый Токио оказался самым крупным мегаполисом на моей памяти, а повидал я достаточно. Раскинулся он не только вширь, но еще и в высоту. Про подземную часть ничего не скажу, не довелось побывать. А вот небоскребы, образовывавшие через каждые сто метров дополнительные жилые ярусы, очень впечатлили. Как местные драйверы ухитрялись ориентироваться в этом лабиринте, лично для меня загадка.

Но больше всего поражало просто неимоверное количество зелени. Все вокруг, от разделительных полос тротуаров до окон зданий, было либо заставлено специальными контейнерами с растениями, либо увито одним из неисчислимых сортов плюща. Сами ярусы, занятые в основном офисами компаний и развлекательными заведениями, походили скорее на старые и слегка запущенные парки – самый шик по местным понятиям, как пояснил всезнающий шеф. Жилые помещения в небоскребах обычно начинались на двадцать пятом этаже каждого уровня и до сотого включительно, но даже здесь мимолетный взгляд вряд ли бы сумел вычленить стекло или пенобетон: в каждой квартире, в каждом офисе и в каждом магазине обитатели считали своим долгом обустроить мини-оранжерею – на балконе, подоконнике или прямо на стене. Вообще, издали Новый Токио напоминал этакий горный хребет неестественно правильных очертаний, но по мере приближения к городу глаз начинал различать ярусы-палубы, как на огромном океанском лайнере. Разве что опоры-небоскребы стояли довольно редко, чтобы в промежутки между циклопическими строениями попадало достаточно света местной звезды. Обширные площадки вокруг отдельных зданий соединялись между собой подвесными мостками, вблизи оказывавшимися настоящими улицами со всеми атрибутами – центральной частью, по которой то и дело сновали велосипеды и скутеры на электрической тяге, тротуарами, по случаю разгара выходного дня забитыми прохожими, и длинными корпусами коммерческих центров, занятых в основном мелкими лавчонками и магазинчиками, торгующими всякой всячиной. И зелень, зелень повсюду.

– А тут приятно, патрон, – поделился я впечатлениями, когда Хосе уверенно вонзил глайдер в довольно плотный поток летательных аппаратов над одним из верхних ярусов. – Это местная традиция – озеленять все вокруг?

– Это жизненная необходимость, – хмыкнул Пьер. – Терраформирование по-сингонски.