Дмитрий Силлов - Закон снайпера Страница 48

Мне понравились последние слова торговца. «Оборона на опережение…» Что-то в этом есть.

Не понравилось мне то, что Излом, закончив гигиенические процедуры, отбросил пропитанный кровью подгузник и посмотрел на меня. Потом на Жилу. Потом снова на меня.

— Пусть идет, Ильюша, — сказал Жила, протягивая мутанту подобранную по пути кевларовую перчатку. — Это клиент. А клиентов обижать нельзя.

Я усмехнулся про себя. Доброта и великодушие Жилы имела сугубо коммерческий интерес. «Долговцы» не клиенты, они судя по сведениям из «Энциклопедии», хабар за большое спасибо ученым сдают на исследования. Значит, толку от них никакого. Одни проблемы. В отличие от сталкера, сумевшего взорвать один из самых знаменитых Памятников Зоны и открывшего проход другим. Пусть живет, глядишь, еще чего-нибудь взорвет или откроет, да и хабар такие удальцы носят серьезный. Не надо было быть телепатом, чтобы прочитать по бегающим глазкам Жилы его шкурные мысли.

Излом по имени Ильюша набросил капюшон и, повернувшись к работодателю, пробурчал что-то непонятное. В глазах Жилы блеснул отраженный зеленый свет.

— Илюша говорит, что здесь безопасная зона заканчивается, — сказал торговец. — Как пройдешь Копачи, сразу сверни направо. Там одинокую сосну увидишь. За ней холмик такой неприметный, на вершине которого люк, дерном прикрытый. Это путь к лабораториям Икс и к ЧАЭС. Схемку тоннелей я тебе бесплатно на КПК скину. Потом рассчитаемся.

— Благодарю, Жила, но я поверху пойду, — сказал я, проверяя автомат. Вроде нормальный ствол, хоть и постреляли из него изрядно. Не иначе Жила где-нибудь в болоте его выловил, отчистил и впарил первому попавшемуся простаку за нереальную цену. И еще пытается добиться чтобы я себя его должником чувствовал. Профессионал, ничего не скажешь.

— Не получится поверху, — покачал головой торговец. — Монолитовцы сейчас за Копачи отступили, там у них линия обороны почище чем на северных кордонах. Можно, конечно, попробовать крюка дать через Чистогаловку и Припять, но это расстояние втрое. Плюс что сейчас в Чистогаловке творится никто не знает, а в Припяти у «Монолита» база. Сам понимаешь, что это значит. Их там как муравьев на трупе. Прогулка по тоннелям, конечно, тоже не моцион по Крещатику, но все-таки шанс. К тому же от Копачей до четвертого энергоблока всего-то три кэмэ с хвостиком.

— Откуда информация о том, куда я иду, торговец? — спросил я. — И как-то странно хорошо ты осведомлен о том, где опасно а где нет. В этих местах уже сколько лет ни одной сталкерской души не было.

— Ходили, — задумчиво протянул Жила. — Только не все возвращались. Мало кто возвращался. Мы вот с Ильюшей ходили было дело… А тебе не советую. Через Копачи тоже непросто пройти. Это село с землей сровняли еще после Первого взрыва. И не потому что радиация зашкаливала, фон тогда здесь почти везде был смертельный, куда ни плюнь. Жуть брала нереальная всякого кто мимо села проходил, не говоря уж про тех, кто рисковал пройтись по его улицам. Да так морочило, что люди с ума сходили, руки на себя накладывали. Вот от жути и снесли село, одни холмики остались да пропеллеры смерти.

— Пропеллеры смерти?

— Или красные пропеллеры, как больше нравится, так и называй. Знаки радиационной опасности, — пояснил Жила. — Как снесли село, морок вроде поутих. А после Второго взрыва вернулся и еще сильнее стал. Теперь люди просто пропадают в Копачах. Без следа, как в Лелеве. Но ты ж все равно насчет того чтобы не ходить туда советов слушать не станешь. Не станешь?

Я медленно покачал головой.

— Вот и я говорю, от судьбы не уйдешь, — вздохнул торговец. — Старею я наверно, говорить много стал. За такой совет раньше б стребовал с тебя по полной, а сейчас так и быть, пользуйся бесплатно. Встретишь кого в Копачах, мимо иди. Не говори ни с кем и не оглядывайся. Бежать не надо, пропадешь. Просто иди по улице и все. Улица-то там осталась, только домов нет.

Торговец отвернулся и, склонившись над трупом, принялся деловито стаскивать с него залитый кровью бронекостюм. Разговор был окончен. Я повернулся и пошел, сверяя направление с картой на попискивающем КПК, старом, как сама Зона. Таким наладонником, наверно, при желани можно размозжить в кашу голову средней псевдособаки. Попробую при случае когда раздобуду более совершенную модель.

КПК пищал еще полчаса, собирая данные о новом владельце. Чувствительно тыкал в руку тупой иглой, больно колол пальцы электричеством, только что под ногти гвозди не загонял. А после потребовал воткнуть в ухо «портативный» наушник величиной с пулю от двенадцатикалиберного винчестера и примерно такого же веса. Я вторично поклялся — размозжив вышеупомянутую голову непременно отомщу адской машинке. Разбить ее точно не получится — не иначе на каком-нибудь секретном оборонном заводе собрали это доисторическое чудо — но в аномалию точно отправлю. В «Воронку» например. Уж больно охота посмотреть что у нее внутри.

Развлекая себя садистскими мыслями, я потихоньку продвигался вперед по дороге, которую со времен второго взрыва не тревожили подошвы сталкерских ботинок. А если и случалось кому пройти этой дорогой, то он сразу автоматически становился легендой Зоны. Так как еще не один из людей, сходивших к Монолиту, не вернулся обратно. И теперь мне предстояло проверить, существует ли в действительности самый знаменитый Памятник Зоны или же это просто поросшая мохом сталкерская байка, сочиненная у первого костра, разведенного в этих местах первым охотником за артефактами.

Я стоял перед большим плакатом, на котором была начертана полуразмытая кислотными дождями надпись:

«Увага! Радiацiйна небезпека! ПТЛРВ «Копачi». Територiя ДСП «Комплекс» м. Чорнобиль, вул. Кiрова, 52. Тел. 5-19-24; 5-24-84. B`iзд на територiю ПТЛРВ без дозволу КАТЕГОРИЧНО ЗАБОРОНЕНО!»

Без перевода было ясно — я дошел до Копачей. И неизвестный автор текста категорически не рекомендует «без дозволу» лезть в радиационную ловушку, в которую после взрыва ЧАЭС превратилось лежащее рядом с ней село. Перевода требовало лишь загадочное «ПТЛРВ». Я ввел абревиатуру в КПК, которое, попищав и пошуршав для порядка минут с пять, выдало: пункт тимчасової локалізації радіоактивних відходів. Дальше вникать в смысл надписи я не стал, опасаясь, что мой электронный друг задумается над задачей на пару часов — а мне с картой сверяться надо. И так ясно — радиация. Сильная. Была. Сейчас же прямо за плакатом лишь поросшие ярко-зеленой травкой холмики и лес «пропеллеров смерти» над ними. Желто-красные треугольники сохранились на удивление хорошо, словно их только вчера отштамповали, насадили на трубы без малейших признаков ржавчины и воткнули в неправдоподобно яркую траву, граница которой заканчивалась точно у моих ног. Там, откуда я пришел, растительность была в основном бесцветно-серой, словно Зона выпила из нее всю жизненную силу. Здесь же, на расстоянии одного шага, контраст был слишком ярким для того, чтобы не раздумывая переступить слишком хорошо видимую черту. Однако обратного пути не было.

И я сделал шаг…

Мир изменился. И сейчас я сильно сомневался, что тот мир Зоны, в котором я был до сих пор, существовал на самом деле.

Слишком яркими были краски, окружавшие меня для того, чтобы это был морок, предсказанный Жилой. И слишком реальными были каменные надгробия вместе с огромными, в два человеческих роста деревянными крестами, четко очерченными на фоне темно-синего неба.

Кладбище.

Так называется большое количество могил. Это не одиночные кресты, сколоченные из досок, которые встречаются в Зоне довольно часто. Сюда многие годы свозили трупы для того, чтобы закопать их в землю и прижать сверху чем-нибудь тяжелым. Камнем или символом веры, не позволяющем мертвым выползать из могил и тревожить покой живых.

Но в этих местах действовали иные законы. Не случайно говоря о мертвых здесь часто повторяли «упокой его Зона». Потому, что Зона редко дарила покой мертвым — что людям, что животным, что предметам. Сталкеры рассказывали, что в Зоне во многих местах продолжали светить разбитые лампочки, голосами умерших дикторов говорили пробитые пулями приемники, здесь бегали по холмам и развалинам дохлые, полусгнившие, безглазые, но отнюдь не слепые собаки, волоча за собой обрывки кишечников, вывалившихся из разорванных брюшин, здесь вставали и стреляли во врагов убитые сталкеры. И здесь выползали из могил существа, умершие давным-давно и за это время настолько измененные Зоной, что язык не поворачивался назвать их людьми.

Закачался и со скрипом завалился набок крест, судя по вырезанной на нем дате, вкопанный в могилу относительно недавно. Зашевелилась земля и наружу выползло жуткое существо в полусгнившей армейской форме. У существа полностью отсутствовала кожа на лице а из глазниц тупо смотрели на меня круглые шарики глазных яблок. Оно попыталось дотронуться до остатков щеки лапой с отросшими ногтями, сильно напоминавшими когти зверя — и жутко завыло от боли. Наверно обнаженные нервы причиняли ему серьезные страдания, поэтому оно сорвало со своего поваленного деревянного надгробия противогаз, который по обычаю сталкеры вешают на могильные кресты погибших сотоварищей, и принялось натягивать его на голову. Понятно, что когда нет своей кожи, сойдет и резиновая. Зона прирастит ее к гнилому мясу и уменьшит боль. Только для того, чтобы регенерация шла быстрее, нужно много есть. Это правило одинаково справедливо и для людей, и для порождений Зоны…