Игорь Михалков - Восход Страница 48

Он принял решение. Наклонился, вырвал «беретту» из руки диверсанта и выстрелил.

Боевик аннунаков захрипел, пытаясь зажать руками кровоточащую дыру в груди. Прошла целая минута или даже больше, пока тело в костюме ныряльщика перестало дергаться.

Полковник выругался и сплюнул. С натугой поднялся на четвереньки, затем, цепляясь за поручни, кое-как принял вертикальное положение.

– Ты поступил правильно, – сказал он Антону. – Всего лишь несколько часов отделяло мою смерть от жизни твоей дочери. Я рад, что ты остался с нами.

Он даже не называл его по обычаю «малышом».

Ученый сидел рядом с трупом убийцы и, не обращая внимания на Павла Геннадиевича, что-то бормотал себе под нос. В энергетическом спектре зрения он видел бледные росчерки рассвета, которые поднимались левее от надвигающегося города. Над мегаполисом вились разноцветные туманы – человеческие эмоции, утренние кошмары, томная предрассветная любовь, похмельная злоба сотен туристов, проклятия нищих, надежды и детские мечты перемешивались в исполинском вихре т-энергии. Часть ее неспешно просачивалась в каменные фундаменты древних домов, текла подземельями в тайную пещеру аннунаков. Остальное – пухлое переливающееся всеми оттенками спектра облако – свивалось спиралями на пиках церковных колоколен и минаретов, где-то в центре города собиралось в толстую колонну золотистого цвета и выстреливало в космос.

– Вот тебе и ответ на вопрос о смысле жизни, – заметил самому себе Антон, хихикая.

Рядом на корточках сидели две студентки. Те самые – симпатичные карпатские девицы. Они с серьезным видом внимали каждому слову Аркудова.

– В анус полковника, – по секрету сообщил им Антон. – Он тоже всего лишь сук в лесном болоте. Такой сруби – никто и не заметит. А нам необходимо найти и срубить целое дерево. Желательно самое высокое. Или еще лучше поймать настоящего лешего! Говорят, кто лешего за бороду поймает, тот власть над миром обретет…

Где-то невдалеке раздавал команды полковник. Его когда-то светло-синюю куртку покрывали пятна грязи, на седых усах запеклась кровь.

– Леший! – крикнул ему Антон. – Зачем тебе усы, а? Бороду отпускай! Когда отрастет – меня позови. Миром будем править! И не смей хулить морской воздух! Он прекрасно пахнет…

Отпустило через полчаса – после двух стаканов дешевого вонючего коньяка. Молдавское пойло позволило Антону взглянуть на мир по-другому: призраки убитых исчезли, энергетическое восприятие немного притупилось, а все вокруг стало очень мутным.

– Говно ты, дядя. Вон – даже бороды нету, – в который раз изрек Аркудов Павлу Геннадиевичу и позволил усадить себя в раскладное кресло у капитанской рубки.

Там он стал нетрезвым свидетелем работы упомянутых полковником артефактов.

Перед входом в порт их остановил патрульный турецкий катер. Судя по тому, как засуетились люди полковника, на встречающем судне находились те, с кем переговаривались по рации ночные диверсанты. С тихими ругательствами вручную из трюма вытащили один из ящиков и своротили крышку. Сверху Антон увидел, что в таре находится нечто, в человеческом зрении напоминающее замшелый валун, а на энергетическом уровне – ослепительно-яркий сгусток огня сферической формы.

Когда катер береговой охраны приблизился к «Диссипатору» якобы с целью произвести осмотр, полковник что-то сделал с камнем, и тот быстро-быстро запульсировал. От валуна разрослось серебристое облако «какой-то дряни», как обозначил ее Аркудов, попивая коньяк. Обычный человек дрянь разглядеть не мог – турецкие полицейские спокойно стояли на палубе, дожидаясь, пока их корабль не накроет волной «серебра».

Все произошло очень быстро.

Антон присвистнул, видя, как бесцветные, с желтым налетом, фигуры моряков с каждой секундой приобретают все более насыщенные красные и розовые оттенки. Когда на шхуну из двух шлюпок высадились бойцы, среди них не было ни одного человека. Оставшиеся на катере безропотно наблюдали, как их десант выстроили на нижней палубе шхуны. Новеньких ген-измененных обезоружили, затем с каждым о чем-то переговорил полковник. Аркудов не сомневался, что отныне Павел Геннадиевич обзавелся верными друзьями, в ближайшее время собираясь использовать их при штурме Звена аннунаков.

После ликбеза на борту «Диссипатора» десант вместе с полковником и двумя его бойцами отправились на катер. Там произошло то же самое – всех в шеренгу, затем краткое собеседование с каждым. На турецком судне обнаружились также четверо пассажиров, не поддавшихся ген-изменению, все как один насыщенно-желтого цвета. Среди них был капитан – его тут же схватили, и тройка офицеров. Последние забаррикадировались в рубке и, судя по выкрикам, звали на помощь. Впрочем, им не позволили долго наслаждаться свободой – рубку незамедлительно обесточили, нарушив связь.

Начался штурм, который продолжался всего лишь несколько минут. Защитников катера убили, уменьшив количество рабов аннунаков ровно на три единицы. Последним ушел капитан – после непродолжительной беседы полковник прострелил ему голову. Со стороны последователей нифелимов погиб только один, да и тот из команды катера.

Ревя моторами, «Диссипатор» в сопровождении полицейских нырнул в облако утреннего смога, окольцовывающего стены древнего Константинополя-Стамбула на многие километры над морем.

– Вы говорили, для ген-изменения необходимо время, – обратился к полковнику Антон. – А провернули все за считаные минуты.

Они стояли на носу шхуны, наблюдая, как вокруг корабля неспешно смыкаются челюсти городского порта. Шумные гавани – краны, извилистые ленты доков, упорядоченные ряды кораблей и узкие причалы – растворялись за кормой. Сперва над левым, затем над правым бортом прокатилось молодое утреннее светило. Окутанное туманом солнце напоминало орошенный кровью диск, плавно пикирующий с неба на землю.

– Радиация, Антон, – подсказал Павел Геннадиевич, тыча пальцем в сторону ящиков из трюма; все уже расставленны на палубе и раскрыты. – С помощью радиации можно существенно ускорить процесс ген-изменения. Она, конечно, неблагоприятно, – он хмыкнул, – влияет на слабый человеческий организм, но зато благодаря ей артефакты работают как бешеные. Кроме того, увеличивается радиус действия. Ты же сам видел.

В десятке контейнеров виднелись горизонтально уложенные конусы. На них, небрежно наклеенные сбоку, размещались недвусмысленные треугольные наклейки: круг и три лепестка черного цвета на желтом фоне – радиационная опасность. К каждому конусу прилагались по две крышки. Ранее привинченные по бокам, они лежали рядом на палубе.

– Тошноты еще не чувствуешь? – улыбаясь, поинтересовался полковник.

Антон медленно покачал головой.

– Силен, – делано-завистливым тоном заметил Павел Геннадиевич. – Мы сейчас получаем больше зивертов, чем японцы в прошлом году. А что поделать?

Ученый отвернулся, сожалея, что не смог выстрелить полчаса назад.

– Другого выхода у нас нет, дружок, – вздохнул полковник, постукивая ладонью по поручням. Вытащил сигарету и зажигалку, но прикуривать не стал. – Мы с тобой в какой-то мере смертники, но сейчас это необходимо. Подхватим на помощь побольше людей, прорвемся в Звено Правителей, грохнем его, а потом уже будем пить йод и водку – лучшее средство от облучения.

– Надеюсь, – с трудом выдавил Антон, – ген-модификация позволяет?..

– Конечно! – отмахнулся Павел Геннадиевич. – У нас с тобой здоровье в разы превышает уровень среднего здорового человека. Так что успеем еще несколько Звеньев найти. Да что ты так побледнел? Расслабься! На-ка, выпей, – он выудил из внутреннего кармана флягу, свинтил крышечку и протянул сосуд Аркудову. – Можешь считать себя героем.

– Идите вы… – смачно выдохнул Антон, опорожнив флягу и выбросив ее за борт.

Полковник с сожалением проводил ее взглядом.

– Наградная, – протянул он. – Была… Говорю тебе, не ссы. Знал бы ты, какое представление скоро проделают в России. Там, чтобы ген-изменить побольше людей для борьбы с аннунаками, собираются атомные электростанции взрывать. Так что наша с тобой партизанщина в виде слабого облучения турецкого порта – детская шалость. Тут мы положим тысяч с двадцать и ген-изменим триста тысяч или около того, по подсчетам. А у русских скоро начнут умирать и примыкать к Отцам миллионы. Представляешь масштаб?

Антона стошнило на палубу. Покачиваясь, он побрел к своей каюте.

Впереди был очень трудный день. До дрожи хотелось убраться с облученной шхуны и вернуться к дочери. Забыть об аннунаках и нифелимах, погрузиться в изучение пусть ложной, но такой родной истории…

А все же надо было с честью закончить начатое дело. Как там говорил отец? «Стать третьей силой в их войне»? Без проблем, мать вашу! Пусть только удастся захватить Звено.

Журнал «Times»

аналитическая статья Леона Сушко,