Роберт Торстон - Клан Кречета Страница 48

– Оставайся в недоумении, Каэль Першоу.

Эйдену стало любопытно, на самом ли деле он слышал голос Каэля Першоу, или все это было галлюцинацией. Должно быть, он слышал по-настоящему. Никто не хотел представлять себе Каэля Першоу.

А что сказал бы Першоу, узнай он о том, что спасенный воин – дочь Эйдена? В конце концов, Каэль Першоу был одним из самых яростных ненавистников вольнорожденных. Эйден понял это по-настоящему еще на Глории, когда перенес множество едких и унизительных оскорблений, которыми Першоу осыпал подряд всех представителей этой касты.

Оба могли бы долго спорить о том, является или нет спасение Дианы клановским действием. Эйден мог бы рассказать о Фениксе. О том, что спасение было очередным перевоплощением, возрождением из пепла, только на этот раз шанс был дан Диане.

Но все, что Эйден Прайд знал, сводилось к одной-единственной мысли: он был доволен спасением Дианы. И этого достаточно. Времени для размышлений о чем-то постороннем просто не оставалось.

Когда серия ракет рванула в правой «ноге» «Матерого Волка», тот слегка накренился. Эйден попытался двинуть левую «ногу» боевого робота, но она не пошевелилась. Что за невезение! Ведь теперь он приговорен к неподвижности. Хотел бы он хотя бы знать, сколько у него осталось боеприпасов.

– Справа, Эйден Прайд, на пятнадцать градусов, – произнес Каэль Першоу. Эйден выстрелил.

– Хорошо! Попадание в «голову». Он лежит. Это был «Стрелок». Теперь на двадцать пять градусов в противоположную сторону. Ракетный залп! Хорошо. Прямое попадание. Ты попал одному в торс, а другому чуть ли не в кабину. Я думаю, они упадут.

Вдруг по Эйдену прошла, словно волна, горячая судорога. Установки в правой руке опустели. Теперь – в левой. Полковник остался без ракет. От еще одного попадания в левую «ногу» «Матерый Волк», казалось, весь содрогнулся. Но не упал.

Голос Каэля Першоу исчез. Эйден обнаружил, что малый лазер слева в торсе еще работает. Он продолжал стрелять. За стеклом произошла огромная вспышка. Кого-то он подбил.

Он никак не мог выйти из этого боя живым. Его опять окутывало пламя. Еще раз в его жизни. От этой мысли Эйден засмеялся. Выстрелив вслепую, он засмеялся опять, когда почувствовал, как земля под его машиной содрогнулась от взорвавшегося поблизости ком-гвардейского боевого робота. Еще один выстрел – и еще один подбитый.

Его смерть не может быть страшной, думал Эйден Прайд. Ведь он, как сказала Марта, и есть птица Феникс?

ЭПИЛОГ

– Джоанна, зачем ты рассказала отцу обо мне всю правду?

– Не знаю. Не хотелось упускать подходящий момент. Наверное, я так постарела, что растеряла часть своей былой рассудительности.

– Я о тебе иного мнения. В эти слова трудно поверить, судя по тому, как ты вышколила Соколиную Стражу, с каким умением и четкостью управляла подразделением в боях на Токайдо.

– Я выполняла свой воинский долг. Не более того.

– Нет, намного больше. Сколько благодарностей от командования ты получила?

– Не имеет значения. Мы проиграли битву, разве не так? Теперь мы должны принять позорное пятнадцатилетнее перемирие, выполняя функции всего лишь оккупационных войск на уже отвоеванных нами планетах. Вместо того, чтобы победоносно наступать на Терру.

– Все верно, но Соколиная Стража отличилась на Токайдо.

– Ты хочешь сказать: погибла?

– Да. Но никто не возьмется утверждать, что Клан Кречета дрался плохо. Кроме Клана Волка и Клана Медведя, все остальные потерпели поражение. Мы же сумели, по крайней мере, сыграть вничью.

– Ничья – это то же самое, что и поражение. Особенно для Клана Кречета. Не забывай, что Клан Волка вышел из бойни с меньшими потерями. Я сейчас в отвратительном настроении. Меня опять разжаловали в звеньевые.

– А как же те почести, которых удостоился мой отец?

На мгновение Джоанна сделала паузу.

– Да, – наконец проговорила она. – Они впечатляют. Действительно, впечатляют.

Диану, Джоанну, Жеребца и других уцелевших воинов из Соколиной Стражи отправили на Железную Твердыню, планету Клана Кречета. Так ничего толком и не узнав о причинах разногласий среди старших офицеров, воины с удивлением приняли помпезную встречу на Железной Твердыне и всевозможные почести, которые им оказали. На торжественной церемонии они ошеломленно слушали, как превозносились подвиги Соколиной Стражи. Оказывается, ведомая могущественным полковником Эйденом Прайдом, Соколиная Стража настолько отличилась в кампании на Токайдо, что деяние это заняло теперь достойное место в истории кланов и даже было занесено в строки священного Предания. Хотя название Туаткросс официально ни разу не упомянулось, было ясно, что позор Большого Шрама смыт окончательно.

После церемонии приветствия состоялся еще более торжественный ритуал. Воинов Соколиной Стражи собрали в огромном здании, отдельно стоявшем на побережье. Прибрежный песок буквально сверкал белизной в лучах жаркого солнца. Сверкающие искры и блики света, казалось, смыли границу между водой и берегом.

Внушительного вида здание протянулось от одного конца пляжа до другого. И выглядело так, будто неведомый скульптор высек его из цельной скалы. Оно все утопало в зелени. Высокие деревья с тяжелой, крупной листвой обступили строение со всех сторон. Когда воины только подлетали на флайере к зданию, Диана заметила среди деревьев красочный садик.

– Что это за место? – спросила она Жеребца, когда они остановились перед толстыми серыми металлическими дверями. Диана с интересом разглядывала множество странных незнакомых символов, высеченных на металле.

– Это центральный генный пул. Здесь, в огромных подземных подвалах хранятся гены воинов Клана Кречета. Каста ученых хлопочет о них день и ночь.

– Слушай, Жеребец, куда это подевался твой жаргон? Ты, наверное, сбит с толку. Это правда?

Сначала Жеребец только пожал плечами, но потом, поразмыслив, ответил:

– Не знаю. У меня такое чувство, что я зря сюда притащился. Это запретная зона.

Диана нахмурилась.

– Запретная зона? Что это значит?

– Диана, мы вольнорожденные. Забыть этого никто из нас не сможет, даже если очень захочет. Вернорожденные ходят среди нас, словно они боги. Когда надо, то бывают снисходительными, а так обычно норовят съездить по морде. В этом, конечно, есть изрядная доля сволочизма. Но условия диктуют они, и нам, вольнягам, приходится приспосабливаться. Особенно если кто-то из нас хочет называться воином. Тут уж ничего не изменишь, хоть лопни.

– А я ничего и не хочу менять. И вполне всем довольна.

– Довольна? Вот дурацкое слово. Впрочем, ты прекрасно вписываешься в отведенную тебе роль. Почти так же, как и я. Но мы никогда не будем богами. Таков закон клана.

– Я не собираюсь быть богом. Вся эта возня с генетическим наследством, драки за Родовое Имя, Испытания Чести – нет, слишком сложно и обременительно. Я предпочитаю просто забраться в кабину боевого робота и выполнить очередное задание. Вот и все, что мне нужно.

Жеребец насмешливо улыбнулся.

– Ты молода. И удачлива. У тебя еще все впереди, так что обольщаться не стоит. Ты испытаешь на своей шкуре все прелести службы вольнорожденного. То, что испытал я. И твой отец, когда жил под личиной вольняги.

– Как ты узнал, что он мой отец? Как? Джоанна тебе проболталась?

Бородатый воин состроил презрительную мину.

– Отнюдь! Джоанна не в состоянии доверить мне даже свои грязные носки на хранение. А тут тайна родства! Нет! Все гораздо проще. Когда ты впервые попалась мне на глаза, я сразу заметил ваше сходство. Будто видел чуть смазанный рисунок.

– Ты ничего ему не сказал?

– Нет. Если б он захотел узнать, то узнал бы.

– Наверное, надо поблагодарить тебя? Спасибо! А что это за место. Жеребец? Ты его опасаешься? Или оно смущает тебя? Может, из-за своего происхождения? Но ведь это просто генное хранилище.

– Это место, откуда выходят вернорожденные. Удивительное, волшебное место. Неважно, ученые ли создают совершенных, как они думают, воинов, перемешивая в корыте гены, или нет. Все начинается с волшебства. Сущности двух воинов смешиваются в волшебном кувшине волшебной палочкой, а потом оттуда выскакивает будущий вернорожденный. Я обычный воин-вольняга, могу быть грубым и жестоким, у меня слишком толстая шкура. Вряд ли ее прошибет такая глупость, как волшебство. Но когда я гляжу на это здание, меня пробирает озноб. И это неспроста. Тут есть какая-то закавыка. Наверное, так себя чувствовали бандюги и солдаты в далекой древности, заходя в церковь на Терре. В тот величественный средневековый храм, украшенный высокими шпилями, изображениями животных, припавших на задние лапы от страха, святыми в золоченых митрах и ризах, с рядами узких окон, освещающих хоры, куда постоянно влетают и вылетают птицы. У древнего храма тоже есть свое волшебство, заставляющее трепетать самого закоренелого разбойника. А у генного пула – свое. Слушай, я еще не заморочил тебе голову, Диана?