Даниэль Дакар - Фабрика героев Страница 48

Бой в пространстве — это красиво. Очень. В том случае, если ты сидишь (или лежишь) на мягком диване, и в одной руке у тебя емкость с пивом, а другая обнимает подружку. Голографическая установка окружает тебя чернотой космоса и яркими иглами звезд, вспышки диковинного оружия прекрасны, как орхидеи, динамики сотрясают стены дома грохотом разрывов и воплями атакующих и защищающихся. В самый ответственный момент можно отхлебнуть пивка, чтобы промочить пересохшее горло, а когда лежащая рядом девчонка начнет томно вздыхать при виде мужественной красоты главного героя — никто не помешает тебе переключить ее внимание на себя… Мэри Гамильтон терпеть не могла голопостановки. Именно потому, что слишком хорошо знала, как на самом деле происходит бой между космическими кораблями. И не видела в нем решительно ничего общего с процессом просмотра голофильмов, снятых дилетантами для невежд.

Не то чтобы она считала ложемент первого пилота неуютным. Вовсе нет! Покажите еще мне такой диван, на котором можно было бы расположиться с таким удобством! Не можете? То-то. Не говоря уж о том, что никакое пиво — или что там еще принято пить во время просмотра? — не идет ни в какое сравнение с тем действием, которое оказывает на тренированный организм боевой коктейль серии Д. Но представление о бое как о чем-то красивом, изрядно смазывалось еще до поступления в Корпус, и окончательно терялось курсу к шестому. Хотя, объективности ради, если бы кто-то вел сейчас съемку происходящего, впоследствии эти кадры стали бы гвоздем постановки и принесли бы ее создателям недурные денежки. Но Мэри было не до гипотетической красоты, хотя она и допускала, что при ускоренном показе «Соломон» похож на великолепный цветок с шестью пульсирующими лепестками. У нее на руках была сцепка — пусть даже одна из самых простых. Транспорт, который необходимо было не просто доставить в зону перехода, а обеспечить ему соответствующие направление, время и пространство для разгона перед прыжком. И четыре фрегата преследования. Впрочем, эти сами нарвались и никто им не виноват.

Внимание альфа, угол тридцать, цель два, цели в развороте на восемь-тринадцать-раз. Дельта, падай на третий горизонт, держи альфу. Цель три, залп на десять-четыре два-сем-двадцать, проход. Бета, ждать до четыре-восемь, гамма на тебе. Эпсилон, дзета, угол семьдесят, цель один, залп на пятнадцать-шесть-шесть, — И по внутренней связи: — Наш четвертый, восемь-два ноль-пять-три, залп.

Второй цели не повезло сразу же. Дина, умница, раскрутила корвет так, что торпеды филигранной точностью достали рубку и один из маршевых двигателей, а встречный залп прошел в стороне. Лишенный управления и частично хода, фрегат больше не представлял никакой опасности, а разобраться с абордажиниками, запертыми в оставшемся без автоматики корабле, можно будет и потом. Дела у гаммы и беты были похуже, бете зацепило левый орудийный отсек (хорошо хоть обошлось без взрыва), но в целом ничего страшного не произошло. Четвертый, как Мэри и предполагала, оказался наиболее сильным противником, и потому она не удивилась, что попасть в него ее мальчикам не удалось. Но и сам «Дестини» не пострадал, так что все статно. А вот маневр, совершенный эпсилоном, Мэри просто не поняла. Как не поняла и того, почему она его почти ни чувствует, почему вдруг ослаб «поводок». Если только не допустить, что… Ах ты, сволочь!

— Эпсилон — центру!

— Здесь центр.

— Капитан Макгрегор застрелена при попытке перейти на сторону противника. На управлении премьер-лейтенант Лоренс.

— Вас понял, эпсилон, прикрывайте дзету.

— Есть.

— Альфа, помоги гамме, дельта, давай ко мне…

И снова закрутилась сумасшедшая карусель. Мэри сыпала цифрами и направлениями, дополняя вербальные команды импульсами, посылаемыми по «поводкам». Первая цель получила-таки свое в результате удачного попадания, вот только лишенный капитана эпсилон не успел увернуться от последнего залпа. Корабли вспыхнули одновременно, и Мэри только охнула от боли, окончательно теряя связь с погибшим корветом. Тем не менее ситуация складывалась не так уж плохо: один корвет погиб, один поврежден, но противников осталось только двое, хоть и более сильных, чем уже нейтрализованные. Они, конечно, еще дадут жару, и расслабляться ни в коем случае нельзя, но «Сент-Патрик» уже начал разгон, и в любом случае эта парочка его не достанет. А кто кого на атомы разнесет, еще поглядим… И вот тут-то «Сент-Патрик», которому полагалось уже приближаться к зоне перехода, позвал на помощь, и Мэри, отдавая команду идти к нему на максимальной скорости, костерила себя последними словами. Как она могла не предусмотреть, что противники разделятся и возле Зоны Тэта в засаде притаились еще два фрегата?!

— Ордер к черту, девочки и мальчики, идем к «Сент-Патрику» на полной, бета, не отставай, тебе не движки повредили, а орудия! — Плохо. Очень плохо. Они, конечно, еще попрыгают, но теперь, когда против четырех с половиной корветов четыре фрегата, причем ни один не задет, и ведь придется прикрывать транспорт с детьми в ближнем бою…

Они успели. Пусть в самый последний момент, но какое это имеет значение? «Сент-Патрик», которому нападавшие повредили маршевые двигатели — где ж вы таких канониров взяли, неужто наши? — беспомощно плыл в пустоте.

Зона перехода была совсем рядом, но с таким же успехом могла находиться на другом конце Галактики. Ванора, умница, не пыталась маневрировать неповоротливой посудиной, что еще сильнее осложнило бы и без того непростую ситуацию и здорово спутало бы векторы стрельбы, но расклад не радовал. И дело отнюдь не ограничивалось тем, что, уворачиваясь от одного противника, гамма подставила борт второму, и их осталось пятеро, причем бету можно было практически не считать. Главная проблема состояла в том, что два фрегата, подкараулившие транспорт у зоны перехода, сбросили абордажные капсулы.

Мэри почувствовала, как вскипела при виде этого зрелища кровь, и без того разогнанная коктейлем. Ярость — недопустимая эмоция дли пилота, тем более для пилота, держащего сцепку, но управлять собой капитан уже не могла. Автоматически продолжая руководить боем, ага, вот вас уже и трое, что съели? — она рявкнула Рори:

— Форсаж! — И рванула к «Сент-Патрику». Одновременная поддержка подчиненных и собственный пилотаж вне ордера задействовало все без исключения ресурсы мозга. На что-то еще восприятия просто не хватало, поэтому Мэри, пронесшаяся почти вплотную к транспорту и сбрившая выхлопом маршевых все абордажные капсулы, не сразу поняла: почему медлит Ванора. Почему не уходит в подпространство хотя бы на том минимуме, который могут дать маневровые? Они в максимальном разгоне уж никак не медленнее движков того, первого, «Гринленда», это ж хоть какой-то шанс для ребятишек… Да и стрельба почему-то стихла…

— Фицсиммонс, в чем дело, чего ты ушами хлопаешь, убирайся отсюда! — заорала Мэри, и только получив в ответ напряженно-растерянное:

— Не могу, зона перекрыта! — вызвала на дисплей полный обзор. Зрелище было еще то. Зона перехода действительно была перекрыта тремя силуэтами, крупными даже здесь, в пространстве.

— Ну и дуры… — ахнул в ушах потрясенный голос Рори. В ответ капитан, чувствуя, как тяжело дышит за левым плечом подступающее безумие, расхохоталась и еле выдавила сквозь смех:

— Это не дуры, Рори, это русские!

Просьба о помощи, отправленная с планеты Бельтайн, была получена одной из эскадр экспедиционного флота Российской империи в тот момент, когда снявшееся с боевого дежурства соединение кораблей направлялось па отдых. Поскольку три крейсера под командованием молодого контр-адмирала Корсакова находились ближе всех к атакованной пиратами планете, решение было принято мгновенно. Собственно, решать было нечего — по вопросу предоставления помощи дружественным и нейтральным мирам Устав не предусматривал двоякого толкования. Корсаков надлежащим порядком уведомил адмиралтейство, получил «добро», и три крейсера ушли в подпространство, наметив точкой выхода из него Зону Тэта.

За десять минут до перехода в реальное пространство он пришел на мостик, вежливо отверг формальное предложение каперанга Дубинина принять командование кораблем и занять так называемый адмиральский пост. Каперам доложил о полной готовности к любым боевым действиям, включая возможную высадку десанта на планету, абордаж и атаку, как орудиями крейсера, так и штурмовыми катерами. Оставалось только ждать. Наконец экраны, транслирующие данные с внешних датчиков и потому абсолютно пустые в подпространстве, загорелись, и подавшийся вперед Корсаков увидел бой, кипящий в непосредственной близости от зоны перехода. Судя по всему, четыре — нет, уже три — фрегата атаковали пять юрких корветов и один транспортный корабль, чьи маршевые двигатели, по показаниям корабельного компьютера, были разнесены вдребезги. На глазам Корсакова абордажные капсулы, сброшенные фрегатами, достигли левого борта транспорта, и тут же один из корветов, развив почти запредельную скорость, ринулся туда же. Ого! Вот это да… Несмотря на молодость — ему недавно исполнилось сорок пять — контр-адмирал обладал весьма богатым и разнообразным опытом, но такого прохода над самой обшивкой ему видеть еще не приходилось. Абордажные капсулы сгорели в выхлопе маршевых двигателей мгновенно, а транспорт, похоже, не пострадал вообще, и Никита Корсаков с удовольствием присоединился к скупым аплодисментам в рубке крейсера.