Олег Синицын - Запретная дверь Страница 49

Официантка что-то сказала, поднялась. Элли встала вместе с ней. Они протиснулись к выходу из кабинки. Распахнулась дверь. Это действие спровоцировало сознание Андрея на выход. Пространство перед ним затянуло туманом, и он на некоторое время провалился в забытье.

Прижимая к груди куклу и завернутую в салфетки отбивную, Элли вышла из кабинки следом за Фабианой. Посетителей в зале поубавилось. Яркость солнца за окнами уменьшилась — еще один день близился к вечеру.

За стойкой бара Элли увидела человека, который кричал на Фабиану, когда она уронила поднос. Бармен оказался хозяином кафе. Пожилой, лысый, с серым, одутловатым лицом и перекинутым через плечо полотенцем. В отличие от голоса, вид у него был, прямо скажем, неважный. Отчаянно потея и ежесекундно обтирая концом полотенца лоб и щеки, он отвечал на вопросы… Кого бы вы думали?

В майке без рукавов, обнажающей литые плечи в татуировках, на стойку опирался мулат из пикапа. Псевдомороженщик. Один из двух людей, при воспоминании о которых Элли бросало в озноб. Фабиана назвала их «обезьянами Лусио», но для Элли они оставались незнакомцами.

Рядом с мускулистым мулатом крутился Манекеник. Теперь, зная больше об этом человеке, Элли видела, что он совсем не смешной, а мерзкий и отвратительный. От его ужимок даже затошнило.

Фабиана тут же загородила девочку собой:

— Так я и знала! Этот слизняк все же заметил тебя!

Пока хозяин кафе не смотрел в ее сторону, официантка переместилась к двери без надписи, пряча Элли за спиной.

— Тебе нужно сейчас же бежать отсюда, пока никто не заметил, — произнесла она, почти не разжимая губ. — Я попытаюсь их задержать, как смогу… За этой дверью посудомоечная. Пройдешь мимо раковин и упрешься еще в одну дверь. Она ведет на улицу, ну а дальше ты знаешь, что делать. Найдешь остановку и автобус, как я говорила.

Она коснулась пальцами своих дивных изогнутых губ, отпечатала на них поцелуй, после чего перенесла его на крутой лобик Элли:

— Прощай, девочка. Я буду за тебя молиться.

Элли не хотела уходить от Фабианы, но та с силой вытолкала ее за дверь. Пробегая мимо стальных раковин, возле которых, к счастью, не оказалось работниц-посудомоек, Элли с тоской думала о замечательной девушке, встретившейся на ее пути. Девушке, которую Элли больше не суждено было увидеть.

— Фабиана! Фабиана! — позвал хозяин кафе, заметив пятнадцатилетнюю официантку. — Ты что там возишься? А ну поди сюда!

— У меня клиенты, — отозвалась она.

Он усиленно замахал рукой:

— Иди-иди. Подождут твои клиенты.

Она направилась к стойке бара, эффектно покачивая бедрами, каблуки звонко стучали по половицам. С удовлетворением поймала на себе заинтересованный взгляд Бычка.

— Шевели задницей! — раздраженно прикрикнул хозяин кафе, когда она была уже возле стойки.

— Чего тебе? — недовольно отозвалась Фабиана, словно не замечая рядом с ним двоих чужаков.

— Не видела тут девчонку?

— Ты неправильно спрашиваешь, Марселло, — прошипел Корасау с ублюдочной улыбкой, а затем так посмотрел на девушку, словно собирался выпить ее кровь. — В кафе вошла девчонка. Вот такого роста. — Его ладонь повисла над полом. — Где она?

— А я почем знаю? — ответила Фабиана. — У меня вон клиентов куча. Некогда смотреть по сторонам.

Она увидела, что крепыша ответ устроил. Сейчас ему было не до вопросов и ответов, глаза нашарили смелое декольте Фабианы и прилипли к нему. Но Корасау, равнодушного к ее прелестям, ответ не понравился. Насколько она знала, женщинами он никогда не интересовался, в отличие от детей…

— Я своими глазами видел, что сюда вошла девочка с куклой. — Он делал акцент на каждом слове. — Лет десяти, зовут Элли. Элли, как колокольчик!

— Если ты видел, тогда ты и должен знать, где она. А я понятия не имею. Мне хватает своих сестер.

— Ладно, — примирительно сказал Бычок, оторвавшись наконец от груди Фабианы. Посмотрел ей в лицо, она ему игриво улыбнулась.

— Ладно, пошли. — Бычок взял Корасау за плечо. — Может, она на улице. Поищем на улице. Если ты не наврал.

Корасау рывком выдернул плечо из ручищи мулата.

— Я не наврал! — заорал он, затрясшись.

Он снова повернулся к Фабиане, но глядел почему-то на барную стойку.

— Говоришь, не имеешь понятия? — спросил Корасау, вытирая платком и без того сухие губы. — А может, имеешь? Может, говорить не хочешь?

Фабиана подавила тугой ком в горле.

— Я работаю здесь, не разгибая спины, — холодно ответила она, — и даже не замечаю, когда за окнами наступает вечер. Я должна обслужить клиентов, а все остальное меня волнует так же, как государственный переворот в какой-нибудь Африке. Может, девочка и заходила, когда я была на кухне. Я не видела. Но даже если бы видела, то сказала бы ему… — Она показала подносом на Бычка. — А не тебе, больному ублюдку.

При последних словах с губ сорвались брызги слюны и попали в лицо Корасау. Тот вздрогнул, захлопал глазами, затрясся. В руке снова возник платок, разукрашенный цветочками. Корасау принялся яростно стирать с лица чужих микробов. Наблюдая за этим, Фабиана почувствовала удовлетворение.

— Ты тратишь мое время, — устало сказал Бычок своему спутнику, — а значит, и время моего босса.

— Еще две секунды, — ответил ему Корасау.

Он стер с лица невидимые капли. Грудь тяжело вздымалась, словно после долгой пробежки. Прищуренный взгляд оторвался от барной стойки и уперся в Фабиану. Корасау улыбнулся ей гадючьей улыбкой, от которой девушке стало не по себе.

— Ты очень хочешь, чтобы мы ушли, — прошипел он. Губы тряслись от ярости. — Ждешь не дождешься. И мы уйдем, Корасау тебе это обещает. Только имей в виду, что, пока ты работаешь в кафе, твои сестры гуляют одни в фавеле.

Ком снова встал в горле. Встал намертво.

— Чем они, сладенькие, занимаются, пока ты здесь? — продолжал Корасау. — Играют в салочки? Или в прятки? Не страшно оставлять их без присмотра, ведь столько детей пропадает на улицах! Это так ужасно, когда с твоими близкими что-то случается, правда? Не дай бог, пропадет чья-то дочь или сестренка… А если две пропадут? Или три? Что ты будешь после этого чувствовать, Фабиана?

В глазах защипало. Ей пришлось заткнуть слезинку кончиком пальца, чтобы не потекла тушь. Жест был настолько красноречивым, что Корасау довольно улыбнулся. Его слова попали в яблочко.

— Ты наверняка будешь думать: ах, это я сама во всем виновата! Я не сказала Фернею Корасау правду, когда это можно было сделать, а теперь мои сестры исчезли! Где они? Что с ними?

Она ощутила, что с трудом держится на ногах.

— Ты ведь не хочешь, чтобы так произошло, Фабиана? Не хочешь, верно?

— Ублюдок! — Тушь уже чертила дорожки по ее щекам.

— Куда подевалась девочка? Ты ведь знаешь, где она.

— Я ничего не скажу!

Бычок оживился.

— Так ты видела девочку? — спросил он, взяв ее за локоть. Пальцы у него были железными. — Говори немедленно. Или я тебе руку сломаю.

Фабиана зарыдала. Хозяин кафе стыдливо опустил глаза.

— Где ты видела девчонку? — Бычок сильно сжал пальцы.

— Говори правду, — встрял Корасау. — Правду говори.

Она не могла остановить слезы. И слова тоже. Они хлынули из нее вместе со слезами.

— Она маленькая девочка, она никому ничего не сделала!

— Где? — не унимался Бычок. По его смуглому лицу катились крупные капли пота.

— Она ушла.

— Куда?

— На улицу Сан-Клементе.

Бычок с раздражением отбросил ее локоть. Девушка споткнулась и плюхнулась на попку. Слезы и тушь залили щеки, а Фабиана сидела на полу и плакала. Пусть она и ухаживала за тремя сестрами, пусть считала себя взрослой, но ей было всего-навсего пятнадцать лет.

Корасау и Бычок обошли рыдающую на полу официантку и направились к выходу. На устах Корасау играла гадючья улыбка. Глядя на Фабиану, он поцеловал воздух:

— Передай это своим сестренкам, сладенькая. Мечтаю с ними познакомиться!

Хозяина кафе трясло от страха.

— Как ты могла им врать! — разъяренно прошипел он из-за стойки. — Ты знаешь, что теперь будет?

Внезапно слезы отпустили Фабиану. Ни с того ни с сего она заговорила вслед уходящим головорезам.

— Это непростая девочка! — сказала она. — Очень непростая! Вы себе зубы обломаете, пытаясь разгрызть этот орешек!

— Мы разберемся, — промяукал Корасау, обернувшись. — Не забудь передать от меня привет сестренкам!

Он вышел на улицу.

— Ее окружают знаки! — выкрикнула Фабиана. — Ее охраняют!

Бычок выходил из дверей последним. Услышав ее слова, он напрягся, пальцы потянулись к майке, под которой на груди пряталось распятие. Фабиана подумала, что мулат подозревал о чем-то подобном. Он догадывался, что имеет дело с необычной девочкой.