Алексей Бобл - Последняя битва Страница 49

Сморщенные кисти протянулись к одному из ранцев. Раздался тихий хруст, легкое позвякивание, будто пружину натягивают поворотным механизмом.

Когда Демир перешел к другому ранцу, из первого донеслось мерное тиканье.

Вик встал на четвереньки, вытянув руку с пистолетом, и зацепил локтем лампу, стоявшую на соседней трубе.

Лампа брякнулась на пол, прозвенели разлетевшиеся осколки, в нос ударил резкий запах керосина.

Подавшись назад, Вик выбрался из ниши, подхватил сумку. В смежном коридоре зазвучали беспокойные голоса и шорохи. Кто-то протиснулся в щель между трубами и стеной и пополз в сторону Вика. Не раздумывая, он вынул коробок из кармашка, чиркнул спичкой и бросил ее в разлившуюся под трубами лужу керосина.

Голубоватые всполохи озарили стены. Протиснувшийся в щель лазутчик, громко выругался на крымском наречии. За языками пламени мелькнуло лицо с аккуратной бородкой.

Вик выстрелил, не целясь, и кинулся к лестнице, ведущей наверх.

Воротник-стоечка тер шею, Сельга, морщась, расстегнул верхний крючок, одернул френч и отвернулся от разбитого окна. Кристин стояла, опустив голову, под стеной, на которой висело оружие. Растрепанные волосы облепили лицо, куртка с бриджами в грязных пятнах и саже.

Сельга стиснул челюсти, заскрежетав зубами, шагнул к дочери и наотмашь залепил ей пощечину.

Взметнулись черные пряди, растеклись по стене. Девушка дернула головой, но тут же упрямо и со злостью сверкнула глазами на отца.

— Неблагодарная тварь, — прошипел старшина. — Вся в мать.

Кристин задрожала, сжала кулаки.

Сельга замахнулся, но с лестницы долетели быстрые шаги, и он опустил руку.

— Что? — рявкнул старшина, когда в дверном проеме появился Фома.

— Ищем, — командир укрепрайона покосился на Кристин с сочувствием. Он понятия не имел, за что Сельга так взъелся на дочь, он просто почувствовал это. Ему не понравился вид девушки, но узнавать в присутствии старшины, что случилось, Фома не решился.

— Я же сказал докладывать, когда будут сведения, — процедил Сельга.

Фома вытянулся в струну и громко отчеканил:

— Есть сведения! Патруль засек мутантов за рекой. Их много, передвигаются большими отрядами.

— Торговца нашли?

Помедлив, Фома ответил:

— Нет.

— Столько людей на заводе, охрана, посты… Никто не видел торговца с мулом?!

— Его многие видели, но никто не помнит, как он выглядел и куда пошел.

Сельга качнул головой, он и сам силился вспомнить лицо незнакомца, всучившего ему нож с обломанным лезвием, но не получалось, перед глазами всплывали размытые очертания, шляпа и больше ничего.

— Бурильщики прибыли?

— Да.

— Ферзя опросили?

— Нет.

— Почему? — Сельга вскинул голову, глядя на Фому снизу вверх.

— Он в сознание не приходил. Я в лазарет его определил, лекаря приставил. Тот сказал, что все плохо, что промывание кишок не поможет и надо…

— Довольно. — Старшина поднял руку. — Если Ферзь очнется, допросить. Узнать, кто его привез, сколько их было, во что одеты, как выглядят. И позовите ко мне Крапиву, хочу послушать, почему вдруг Ферзь так разорялся и убить его хотел.

Фома кивнул.

— И чтобы рот все на замке держали. Кланы и другие старшины не должны знать о происходящем. Скоро заседание Совета, нам ни к чему нервотрепка.

Фома опять кивнул.

— Орден?

— Ильмар на подъезде. Прислал радиограмму, что видел далеко на юге, западнее угодий люберецких кормильцев, мутантскую армию.

Сельга Инес шагнул к столу, хотел включить компьютер и выругался. Файлы с картами, все данные по отрядам обороны, диверсионным группам, чертежи и схемы укрепрайона исчезли. И в этом повинна его собственная дочь. Короли такого не простят. Особенно Борис Путник, он сразу остальных против Сельги настроит. За такую ошибку его лишат поста начальника службы безопасности клана. Если кто-нибудь узнает, что на территорию завода проник лазутчик и стащил все стратегические планы…

Старшина заложил руки за спину и прошел к окну. Выпятив подбородок, пожевал губами, качнулся с пяток на носки. Лазутчик умеет передвигаться по некрозу. Он хрустнул пальцами, сжав кулаки. Однажды Сельга захватил наемника с такими способностями, пытался использовать в своих целях, но ничего не вышло. Тот погиб, вытаскивая хитроумное устройство с древней базы вблизи поселка Серая Гарь, накрытой некрозным пятном.

Повернув голову к Фоме, подумал: может, лазутчик сидит себе спокойно в некрозе под землей и усмехается, пока его в коридорах патрульные группы ищут.

— Нужен огнемет, — сказал Сельга. — Два переносных огнемета, самых мощных.

Фома непонимающе заморгал. Взмахом кисти старшина подозвал его к окну:

— Возьмешь огнемет и спустишься с расчетом в коллектор. — Он ткнул пальцем в колодец между ангарами, у которого дежурили трое вооруженных охранников. — Ильяс возьмет второй огнемет и пойдет в подвал моего дома, с другой стороны некрозного пятна встанет, оно же небольшое.

Фома кивнул.

— Все понял?

— Да.

— Тогда исполняй. Только вначале покричите, чтоб лазутчик из некроза выходил.

— А это зачем?

— Дурак! Он мне живой нужен. Если не выйдет, жгите. Залейте все огнем.

— Нет! — вскрикнула Кристин.

— Заткнись! — Сельга развернулся к дочери.

Девушка смотрела умоляющим взглядом на Фому.

— Я прошу, — голос Кристин дрогнул, — не делайте этого.

— Чего встал? — Старшина толкнул Фому. — Вперед, за огнеметами!

Глава семнадцатая

Сообразительностью Крапива никогда не отличался, а подсев на дурман-траву, стал только злее и вконец мозги потерял. Нанюхавшись дряни, он чувствовал себя сильным, смелым и безнаказанным. Мог легко убить, не раздумывая, если вдруг посчитал, что собутыльник или подельник его чем-то задел, обидел. А то и за просто так завалить, потому что тот не понравился. Но пристрастие к наркоте ему приходилось скрывать — Ферзь ценил людей крепких, как стальной стержень, не имеющих привязанностей и пагубных привычек, чтобы их не могли взять на слабину другие. Кланы в Москве всегда хотели лапу наложить на чужую территорию, а нищие кварталы и воровская община им были как кость в горле. Поэтому, когда Ферзь узнал, что помощник нюхает дурь и, оказывается, давно на ней сидит, перестал ему доверять.

Крапива вконец обозлился, поручения выполнял, но без охоты, стал подумывать, как бы выкружить все так, чтобы Ферзя сместить и в клане главным стать, и случай такой подвернулся как нельзя кстати. Подвалил к нему незнакомец в Лужниках — Крапива шарился по рынку в поисках какого-нибудь лоха-торговца, — странный такой незнакомец, что бандюгану не по себе от его гудящего, как колокол, голоса стало, оторопь взяла, прям ступор какой-то накатил. Звали незнакомца Илаем. Смуглый весь, большие темные очки на роже, глаз не видать…

Крапива поежился, сунул в зубы цигарку с дурман-травой, щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся. Сладковатый дым заклубился в палатке, струйками потянулся к неплотно закрытому пологом выходу. Пыхнув еще пару раз, он зажмурился, пытаясь прогнать из воспоминаний лицо Илая, подбившего провести в кварталы похитителей Ферзя. Ведь обещал падла очкастая, что старый вор в Москве больше не появится, и обманул. Теперь деваться некуда, Ферзя надо пришить, пока он не очухался в лазарете у топливных. Его ведь не просто так туда поместили, похоже, разобраться хотят, почему вор вдруг вернулся.

Поднявшись с табурета, Крапива затушил о язык цигарку, пожевал пепел, сплюнул и вышел из палатки.

Лагерь у общины был самый малочисленный, три десятка человек не наберется. Когда Крапива, объявив Ферзя предателем, получил приглашение от топливных королей приехать на Совет, он понятия не имел, что это и как устроено. И только прибыв в Капотню, разобрался в происходящем, пожалев, что не взял с собой еще людей и вообще что приехал.

«Зря он замутил с этим Илаем, — думал Крапива, шагая вдоль выстроившихся в ряд тракторов люберецких кормильцев. — Зря под воззванием москвичам подписался и хозяином нищих кварталов назвался, надо было чухнуть из города в Балашиху, к цыганам прибиться и с ними в Рязань отправиться, а оттуда уже с первым попавшимся караваном куда угодно выехать, лишь бы подальше от Московии».

Обойдя лагерь фермеров, он прошел мимо бараков, обнесенных колючей проволокой, где жили рабы топливных кланов, свернул к заводским воротам и остановился. Ворота были закрыты.

— Э… — Он задрал голову, ища взглядом охранника на помосте за бетонным забором. — Э, а чё эта? Чего закрылись?

— Сельга Инес приказал, — ответили сверху.

— Так мне к ёму и надо, — не долго думая, сказал Крапива, надеясь, что проскочит на дурака, и добавил: — Крапива я, хозяин нищих кварталов.