Владимир Михайлов - Решение номер три (Сборник) Страница 49

Но только на первый взгляд. Потому что трудно было предположить, что выброшена, в числе прочего, могла быть музыкальная шкатулка с колокольчиками. В наши дни антиквариатом не бросаются. И тем более никто не стал бы швырять прочь работающий плейер.

Правда, гипотетически прохожий мог находиться в нетрезвом состоянии. А такие, как известно, могут под настроение выкинуть не только плейер, но и самого себя с какого-нибудь двадцатого этажа. Однако на эту мысль тут же нашлось возражение: в подобном состоянии люди обычно передвигаются с характерным звуковым сопровождением – исполняют песни из довольно узкого репертуара или произносят без всякого повода монологи, не воспроизводимые в печати – во всяком случае, раньше не воспроизводившиеся, когда ещё существовало понятие приличий. Опять-таки, это никак не прошло бы мимо музыкального слуха Зенона, как не миновал его грохот…

Да! Вот уж действительно – про слона он и забыл. Хотя и приметил его вовремя.

Грохот этот, да ещё и кратковременное сияние, с представлением о прохожем никак не вязались.

Грохот. Свет. И в результате – этот вот предмет?

Может быть, он свалился сверху? Скажем, взорвался самолёт, и упавшее является частью машины или же багажа? Или (Птич почувствовал, как холодный озноб вдруг пробрал его до костей), не дай бог, лётчика или даже пассажира? Всё-таки даже на минуту нельзя забывать, что мы живём в век терроризма…

«Ужас!» – только и смог подумать Птич, когда его воображению представилась чья-то голова, отрезанная и аккуратно упакованная в чёрный полиэтилен.

Террористы! Ну конечно же! И, скорее всего, голова тут ни при чём. Бомба! Всё совершенно ясно, коварный замысел: летать вечерами на самолётах и разбрасывать бомбы – в расчёте на извечное людское любопытство. Потому что всякому ясно: нормальный человек, увидев валяющийся без присмотра аккуратно упакованный предмет, ни за что не пройдёт мимо просто так. И не побежит сразу же в милицию, чтобы сообщить о подозрительной находке. Прежде всего он захочет самолично разобраться в том, а что это такое и не пригодится ли оно в хозяйстве. И уж только если находка окажется ну совершенно не нужной…

А может быть – забирай выше? И злобный замысел принадлежит вовсе не каким-нибудь талибам, или как их там (Птич следил за политическими событиями не очень внимательно), но тем неизвестным, что безнаказанно шныряют над миром в своих летающих тарелках. И вполне способны ловить людей на такую вот простую наживку, чтобы, воспользовавшись их доверчивостью, незаметно приблизиться и…

И едва такая мысль успела созреть в его голове, как некто, бесшумно подкравшийся сзади, неожиданно и крепко схватил его за плечо. Просто-таки вцепился.

Это было уже слишком.

Со слабым стоном Зенон, теряя сознание, рухнул на землю.

– Кузя, – придя в себя, сказал Птич слабым голосом, препятствуя своему компаньону залезть ему на грудь, как кот было вознамерился. – Право же, я не ожидал от тебя такого! Сзади, без предупреждения! В такой момент! В подобной обстановке! Ты же не метеорит, чтобы вот так внезапно, сверху! Если бы…

И тут он умолк. Потому что понял: слово найдено! Таинственный предмет назван. А назвать – значит понять. Даже более того: овладеть.

Теперь Птич не понимал: почему сразу не пришёл к столь простому и естественному выводу? Всё ведь лежало на поверхности!

Хотя – ничего удивительного в этом, собственно, не было. Птич знал за собой такую манеру: никогда не штурмовать проблему в лоб, но заходить с тыла, предварительно перерезав все отходные пути.

Именно метеорит. Может быть, кто-нибудь предположил бы, что в случившемся замешана какая-нибудь летающая тарелочка. Но в них Птич не верил. А существование метеоритов было давно доказано и сомнений ни у кого не вызывало.

Итак, всё ясно. В том числе и то – как следует отнестись к случившемуся.

С благодарностью.

Прежде всего потому, что метеорит этот упал очень деликатно. Не нанёс никому никакого ущерба. Даже ни ветки не сбил. А ведь прими он чуть в сторону – и угодил бы прямо в дом. Это было бы ужасно.

Однако это только одна сторона события. А ведь есть, понимал Птич, и другая, куда более приятная.

Метеорит – это ведь не просто так.

Он – и об этом тоже писали и говорили – денег стоит. И немалых. Если его продать.

А для этого нужно прежде всего этот подарок судьбы унести домой. И надёжно укрыть от посторонних взглядов, каких в доме у Птича хотя и не было, но случайно могли возникнуть. В частности, вечером должен был прийти Эмигель: был вечер игры в звуки.

Размер небольшой. Если метеорит не золотой или свинцовый, то его можно запросто унести в руках.

Птич уже шагнул было. Но вовремя остановился.

Ну, а если радиоактивный? Это ведь такое дело: не видишь, не слышишь, не чувствуешь – а он с тобой разделывается. Словно карманный вор. Крадёт твоё здоровье и даже жизнь.

Был бы дозиметр… Но его у Птича не только с собой не было, но и вообще. Хотя – не всё, как говорится, потеряно.

– Кузя! – сказал Птич очень ласково. – Драгоценный мой! Вы ведь все всегда чувствуете – что хорошо и полезно, а что вредно и плохо. Такие у вас способности.

Давай сделаем так: подойдём поближе к этой штуковине, ты будешь реагировать, а я – смотреть на тебя. Если сиганёшь от неё – значит, нужна осторожность. А если нет…

Кот вроде бы возражать не стал. Зенон ещё погладил его, взяв на руки. Но силой не удерживал: с кошками такие номера не проходят. И, неся на груди, как малого ребёнка, стал очень неторопливо продвигаться к лежавшему и давно уже переставшему звенеть предмету.

Осторожность была ещё и тем вызвана, что упавшие метеориты, как всем известно, от трения о воздух раскаляются и потом ещё некоторое время остаются горячими. Оттого их падение вызывает пожары.

Но на этот раз пожара, к счастью, не возникло. А почему, кстати?

Эта внезапная мысль заставила Птича снова остановиться и даже плотнее прижать к себе кота, который выразил недовольство этим действием, сделав вид, что собирается высвободиться и даже спрыгнуть на землю; Птич, однако, давно уже полагал, что разбирается в намерениях своего хвостатого товарища, и предположил, что на самом деле такого желания у Кузи нет. Это могло означать, что у кота существуют какие-то опасения по поводу создавшейся обстановки; с другой же стороны, никаких серьёзных неприятностей он не ожидал – иначе он действительно попытался бы освободиться и удрать с такой же скоростью, с какой устремился сюда из дома четверть часа тому назад.

Да, не более четверти часа. За это время, – подумал Зенон, – раскалённое и массивное тело такого объёма вряд ли могло совершенно остыть. И сейчас, находясь в трёх шагах от пришельца из неведомых краёв, несомненно, можно было бы ощутить исходящее от него тепло.

Освободив правую руку от заботы о коте, Птич нерешительно протянул её по направлению к телу – вперёд и вниз – чтобы всё-таки ощутить изменение температуры, если оно, конечно, существовало.

И Птич действительно ощутил его. Но не тепло. Напротив, от лежащего предмета исходила скорее прохлада. Оно явно было холоднее окружающего воздуха.

Это никак не соответствовало…

До конца сформулировать возникшее сомнение Птич просто не успел. Потому что именно в это мгновение кот Кузя ухитрился всё-таки выскользнуть из хозяйских объятий. Но вместо того чтобы мчаться домой, смело приблизился к лежавшему в шаге перед ними предмету. И, что было уж вовсе неожиданно, вдруг замурлыкал, как если бы его приласкали.

Зенон Птич невольно протянул руку, чтобы удержать Кузю от опасных демаршей. Предмет же, как бы откликнувшись на движение руки (которое можно было счесть и приветствием, а также предложением приблизиться), вдруг всплыл в воздухе и ткнулся в обращённую к земле ладонь. И как бы прилип к ней. Причём Птич не ощутил никакого давления на руку: шар, снабжённый множеством коротких, но не острых рожек (а теперь уже стало понятно, что тело обладало именно такой формой), не тянул руку к земле, но и не пытался приподнять её; он как бы уравновесился в окружающей его среде.

Первым движением Птича было – резко тряхнув кистью, освободиться от непрошеного и даже нахального гостя. Движение это было вызвано в первую очередь тем, что шар оказался действительно холодным, как бы ледяным, и прикосновение его было столь же болезненно, как если бы то был ожог.

Рука дёрнулась свободно, не ощущая никакого дополнительного сопротивления воздуха. Однако шар по-прежнему остался на ладони – а вернее, под нею – никак не отозвавшись на попытку стряхнуть его. Если не считать ещё нескольких звоночков, прозвучавших, казалось, более резко, как бы сердито, чем те, что раздавались до сих пор; и одновременно несколько искорок как бы оторвались от шара и хотя тут же погасли, искорки эти, как показалось Зенону, несли в себе некую угрозу.

Теперь Птич испугался уже по-настоящему.