Точное будущее. Лучшая фантастика – 2024 - Вадим Юрьевич Панов Страница 49

От генератора питались холодильник и плита с двумя конфорками – их привезли на остров специально для Робинзона. Из комнаты в комнату вели двери с низкими, лоб расшибешь, притолоками. Кухню обустроили в самой опрятной каморе с громадным резервуаром и запасами бутилированной воды. Потолок тут почти не растрескался, а краска и та отслоилась симметрично. Холодильник был полон до краев, не чета старому ворчливому «Минску» Андреева, вместилищу пельменей и дому для морковного огрызка. Организаторы расщедрились. Островной «олл инклюзив» предлагал ветчину, банку красной икры, несколько видов сыра, увы, без вина и без алкоголя вообще. В ящиках нашлись крупа, галеты, макароны, консервы. На десерт – сгущенное молоко. Соленые орешки, по просьбе Андреева. Он рассчитывал заиметь пару лишних кило.

Сварганив бутерброд, он сел на стул, ел, прихлебывая чай, а ближе к концу фильма сдернул левый наушник, обернулся, спросил рассеянно: «Что?» и, не получив ответа, снова уткнулся в экран.

* * *

Понедельник, 23.00

Спальня Андреева затесалась между «кинозалом» и кухней. Стандартная комната без окон, без дверей, вернее, без дверных полотен: в проеме справа виднелись мостки лестничной площадки, а через проем слева и пустую (не считая куска полиэтилена) комнату можно было попасть в туалет и душевую. Пресная вода поступала в бойлер из резервуара этажом выше. Сервис определенно радовал добровольного затворника. Шилина сказала, при достаточном финансировании «Японца» превратят в мини-гостиницу для любителей экзотики.

Полая колонна пронзала помещение насквозь и отбрасывала тень к порогу; тень речушкой вливалась в полумрак снаружи. Убаюкивая, гудел генератор. Бельгийское чудо техники оснастили шумоподавляющим кожухом, но и в спальне был слышен его приглушенный гул. Андреев выключил свет, забрался в постель. Белье благоухало стиральным порошком, но сильнее был дух самого здания, пустовавшего десятилетиями: запах железа, камня, вездесущий запах моря.

Было до странного уютно лежать под стеганым одеялом, в трусах и футболке, в настоящем маяке, прислушиваясь к грохоту волн, осознавая, что ты один на целом острове.

Ну, почти один.

Андреев почмокал губами, словно дегустируя негу, и провалился в сон без сновидений.

* * *

Вторник, 10.30

Историческую драму сменил триллер. Андреев отставал от намеченного графика: смотреть по восемь фильмов в день. Потому, вскочив с кровати пораньше, он вооружился планшетом и безотлагательно приступил к обязанностям. На подоконнике кто-то забыл кусок мела. Андреев изрисовал кухонную стену черточками, по числу картин – участников фестиваля. Зачеркнул восемь штук, шесть вчерашних и два сегодняшних. Сытый, с легкой душой, он вскарабкался по скрипучим ступенькам. Он воображал себя Питером Кушингом в «хаммеровской» постановке или Ингрид Бергман в «Газовом свете»: обстановка диктовала готическое настроение.

Над кухней раньше хранилось горючее – теперь там складировали хлам с нижних ярусов: промышленные весы, шкафы, поддоны, отражатели, какие-то запчасти.

Лестница вывела Андреева на обзорную площадку, окольцевавшую последний этаж. Ветер взъерошил волосы, чайки взмыли с изъеденных солью ненадежных перил. Окна в верхнем помещении располагались по кругу, но часть стеклянных секций отсутствовала, а часть была так загажена птицами, что утратила прозрачность. В середине комнаты громоздился состоящий из проржавелых зубчатых колес и катушек вращательный механизм. С его помощью работники «Канаси» запускали маятник, а тот в свою очередь поворачивал осветительный прибор: лампу, «глаз Саурона».

В наушниках выясняли отношения отечественные мафиози. Андреев побродил вокруг механизма, полюбовался полуостровом. Мыс исполинской морщинистой тушей набычился над маяком. Будто большой зверь, обнюхивающий зверя поменьше.

Андреев высунулся в окно, вдыхая полной грудью морской воздух. Охотское волновалось, окатывало островок волнами. Пена бурлила у замшелых камней. А на берегу кто-то стоял. Железная балясина и флагшток закрывали обзор, не давали рассмотреть как следует, и Андреев рванул на площадку, перегнулся через перила.

Берег опустел. Андреев замотал головой, выискивая человека, что секунду назад прохлаждался у вон того валуна. Чайки сновали по камням, охраняя гнезда и ища пропитание для птенцов.

«Вернулся в логово», – подумал Андреев.

Что у него будет сосед, он выяснил уже на острове. Спросил Шилину:

– И никакой рации? А вдруг мне станет плохо? Инфаркт там или аппендицит? Я не смогу связаться с землей?

– Сможете, – ответила Шилина. – Помните пункт о неразглашении отдельных деталей? Так вот, никому не следует знать, но вы на острове не один.

– Нет? – Он был разочарован.

– Нет, – снисходительно сказала Шилина. – Из соображений безопасности в боковой пристройке находится компетентный человек. Наш человек. Он не будет шастать по острову зазря, и ему запрещено заходить в маяк, кроме дизельной, где он занимается техническим обслуживанием станции.

– А почему он не заправляет генератор?

– А почему он не готовит вам манную кашу и не чешет спинку?

Андреев смутился.

– Он – не слуга, – смягчила тон Шилина. – И мы решили коллегиально, что забота о генераторе пойдет вам на пользу. Вы все-таки не на курорте. Притворитесь, что нашего человека нет. Вы не должны пересекаться. В идеале вы так и не увидитесь до понедельника. Но в случае форс-мажора, если понадобится медицинская помощь или вы по иной причине захотите выйти из проекта – просто постучите в пристройку.

Взгляд Шилиной будто говорил: малыш, по-твоему, мы бы бросили тебя, дурака, без надзора? Чтоб ты поджег склад или утонул?

– Надеюсь, этого не произойдет, – добавила Шилина.

– Прикольно, – сказал Андреев. – Мы с ним – как Эфраим и Томас Уэйк. «Свет только мой!»

Шилина раздраженно шевельнула бровью. Она не видела фильм Эггерса.

Озирая остров с двадцатипятиметровой высоты, Андреев представил своего «Уильяма Дефо» (в фантазиях сам Андреев, конечно, был Робертом Паттинсоном), представил угрюмого колченогого бобыля, таящегося в пристройке. Не скучно ему там? Он тоже смотрит кино? И разве «он», «человек», не может быть «ею», женщиной, сексуальной девушкой?

Андреев поймал себя на том, что, думая о «Дефо», он позабыл про работу и по экрану планшета бегут титры.

– Соберись, тряпка! – он включил девятый фильм.

* * *

Вторник, 21.00

– Привет, – сказал Андреев, – я – киноман. Я настолько киноман, что позволил отвезти себя на необитаемый остров и бросить здесь. Я – Монте-Кристо в мире киноманов, – он улыбнулся самой располагающей улыбкой, не вполне уверенный, что кто-то еще оценит юмор.

Он сидел на втором этаже, под прицелом камеры. Радиорубка, аппаратная, вахтенная мало отличались от прочих помещений сверху и снизу. Те же потеки, трещины, провода, доски, трубы и радиаторы, та же осыпавшаяся штукатурка плюс ящик с конденсаторами и веник.

«Исповедальня» (по выражению Шилиной) состояла из зеленого полотнища, пришпиленного к стене, и штатива. Полотнище украшал логотип фестиваля. Дважды в сутки Андреев должен был вести видеодневник. Он побрился и причесался, помня, что ролики разойдутся по Сети.

Было неловко обращаться к