Смута - Илья Городчиков Страница 49

и способным к правлению, а потому абсолютно точно сейчас жив и ждёт времени для выступления. Даже если кто-то попытается напасть на царя, то его телохранители из "медведей" порвут на британский флаг любого, если каждый из них хоть на толику столь же верен сурскому государю, как верен своим друзьям Сезар. Этот бородач, когда я ещё не был ему командиром, бросался спасать меня от ночных разбойников, хотя и сам мог положить свою голову в худшем из сценариев. Впрочем, этот самый сценарий вряд ли бы развился, ведь в боевых качествах "медведей" мне удалось убедиться сполна. Да, хотелось бы мне сейчас иметь рядом с собой хотя бы одного из собственных воинов, чтобы можно было опереться на крепкое дружеское плечо.

Что же касается войск Могуты, то они разделились на три практически равные части. Сделано это было для того, чтобы начать наступление по всему «фронту», да и мятежникам играл на руку тот факт, что основные фортификационные сооружения останутся за их спиной, а потому серьёзных крепостей на пути их следования не должно было встретится. Я же, с остатками переданной мне сотни, был отправлен в третью из армий мятежников, которой было приказано продвигаться по левому берегу реки Ярык. Здесь были сосредоточены наименее боеспособные части мятежников. Что же касается количества, то в этой армии сейчас было чуть более двух тысяч человек, состоявшая из наёмников и самых бедных из бояр. Ещё по меньшей мере полторы тысячи человек должны были присоединиться к нам по дороге. Пожалуй, единственным отрядом, что мог назваться боеспособным, так это две сотни царского охранения Могуты, состоявших в большей части из воинов боярина Звяга.

Честно говоря, этот вынужденно молчаливый аристократ пугал меня больше других. Несмотря на то, что он не мог говорить, один его взгляд заставлял тело покрываться тысячами мелких мурашек, что носились с загривка до пят. Как мне стало известно, Звяг был человеком, род которого веками богател на том, что многие другие суры презирали, а где-нибудь в Ларингии и вовсе можно было бы лишиться головы. Род Ростовищских поднялся на ростовщичестве, держа один из немногих и по совместительству самый крупный банк во всей Сурии. Многим жителям страны это не нравилось, ведь ростовщичеством можно было разгневать богов, а потому поговаривали, что это боги отняли у Звяга возможность говорить, а потому его имя звучало ещё забавнее.

Вот только отсутствие возможности говорить ни коим образом не мешала Звягу вести за собой почти две сотни воинов, каждый из которых снаряжен по последнему слову сурского военного дела. Одни только их рекурсивные луки стоило целое состояние, а уж о превосходной броне, сбруе коней и остальном оружии даже не стоит говорить. Если он способен из своей собственной казны снарядить царскую гвардию первоклассными ратниками, то трудно было представить, насколько же богат его род. Заведено стало даже мне, хотя моё собственное снаряжение тоже стоило немалых денег. Захотелось оттяпнуть из его казны немалый кусочек на свои нужды, но это желание ушло на второй план и померкло в тени возложенного на меня задания.

Мне до сих пор нужно было подобраться к Могуте, но дело шло со скрипом. Причиной этому был Звяг. Свою немоту он с лихвой компенсировал умом и осторожностью, которой хватило бы на десятерых. Боярин напоминал мне осторожную рысь, которая просчитывает будущее на несколько десятков шагов. Живи Звяг не на излёте средневековья, а в веке этак двадцатом, то из него точно вышел бы хороший шахматист или глава какой-нибудь конторы на манер ФСБ. Не смотря на свой недуг, он не только лично командовал царскими телохранителями, но и всей многочисленной свиты самоназванного монарха. К шатру царя Могуты был допущен только узкий круг людей и даже на привале палатки остальных людей располагались на значительном расстоянии от царской, вокруг которой псами рыскали его телохранители. Невозможно было просто подойти к царю и поведать ему новость или доложится о ситуации в войске - вся информация должна была проходить через Звяга. Что было особенно важно, так это тот факт, что мой отряд отправили в арьергард, а впереди поставили проверенных людей, но легче вооруженных ратников, хотя на них мог обрушиться самый тяжёлый удар. Похоже, не смотря на привычку жертвовать наёмниками как расходным материалом, боярин не очень доверял перебежчику в моём лице, видимо полагая, что я могу завести всю западную группу в засаду. Хотя, спланировать засаду было бы сложно из-за того, что это направление считалось самым спокойным за счёт большого количества лояльных Могуте людей. Собственно, именно потому Могута и передвигался именно с этой армией.

Впрочем, ни один человек не мог рассчитать всё до последнего элемента и Звяг не был исключением. Несколько дней наша армия шла без особенных проблем и даже пополнялась новыми людьми, но наш спокойный путь прервал лес. Я слишком хорошо помнил опыт римских легионов под руководством Квинтилия Вара в Германии, а потому каждый раз, как только мы приближались к абсолютно любому лесному массиву, то моя нервозность повышалась в разы. Радовал лишь тот факт, что я нахожусь в относительной безопасности в окружении воинов.

Мы успели углубиться в лес на добрый десяток километров, и я уже успел успокоить страх внутри себя, но слуха достиг страшный звук, заставляющий сердце замереть на мгновение – треньканье отпущенной тетивы. Время застыло, потянулось будто переваренный кисель, и я буквально по кадрам увидел, как тяжёлый арбалетный болт ударил в висок скачущего впереди меня воина. Калёный четырёхгранный наконечник промял металл шлема и вошёл в череп всадника, оставив снаружи только окровавленное оперение. От переданного ударом импульса, конник стал заваливаться набок, выпадая из седла. Ноги его запутались в стременах из-за чего он ударился об землю, но испуганный конь понёс тело своего хозяина дальше, прокапывая толстую борозду тяжёлым одоспешенным телом. Дальше начался форменный хаос. Засада была организованна грамотно, ведь колонна подверглась нападению сразу на «голову» и «хвост», из-за чего вся попавшая в лес армия была парализована. Со всех сторон в колонну полетели болты и стрелы, а пение тетив слилось в похоронный марш.

Я едва успел дёрнуть с бока коня свой щит, закрываясь от летящих в мою сторону смертоносных снарядов. Щит пронзила стрела, влетевшая точно между досок и словно подмигнувшая мне заточенными гранями, намекая о том, что удача бесконечной быть не может. Я было хотел крикнуть своим воинам приказывая разворачиваться, но вовремя сообразил, что сзади нас подпирает немалая часть обоза, развернуть которую быстро точно не