Алексей Бессонов - Черный хрусталь Страница 5

– Вы думаете, меня ждет что-то дурное? – насторожился я.

– Смотря опять-таки что понимать под дурным… вероятно, впрочем, что тебя ждет множество удивительных вещей. Может быть, богатство и слава, о которой так мечтают в твои годы. А может быть – петля или пуля. Паутина Саргази темна… одно могу сказать тебе точно: «Бринлееф» – лучший корабль на этой планете. Когда-нибудь построят другие, больше и мощнее, но пока барк Эйно Лоттвица способен сокрушить кого угодно. Там, в далеких западных морях, такая стать значит очень много. Что ты слышал о Пеллии?

– Очень мало, са. Я знаю, что пеллийские мастера преуспели в науках и искусствах изготовления различных диковин…

– Пеллийские мастера преуспели в искусстве интриг! – саркастически перебил он меня. – Я рад, что мне не придется плыть вслед за солнцем… Пусть Саргази сплетет для тебя узор хитроумия. Иначе данные тебе таланты пропадут даром. Иди…

Его манера речи произвела на меня большое впечатление. Старый воин, – а я ни минуты не сомневался, что истинным его призванием был меч, – вещал, как храмовый прорицатель. Наверняка он видел свитков куда больше, чем все мудрецы нашей провинции вместе взятые. Поднимаясь на палубу, я дал себе слово продолжить странную беседу при первой же возможности.

«„Бринлееф“, – подумал я, выбираясь наверх. – „Бринлееф“, вот как он называется! Интересно, что это значит?»

Эйно стоял на металличесих плитах кормовой надстройки, барабаня пальцами по здоровенному биноклю, что висел у него на груди. Над нашими головами гудели косые паруса второй бизани.

– Добрый ветер, – сказал он, улыбаясь мне. – Тебе нравится в море?

– Да, са… – я помялся, глянул за корму, где пенилась, крутилась кильватерная струя огромного корабля, и решился: – Скажите, са Эйно, а «Бринлееф» весь изготовлен из железа?

– Железный корабль построить трудно, – задумчиво прищурился тот. – Наш «Брин», конечно, сделан из дерева, но обшит он железом. Корпусу не страшны ядра ваших пушек. Наши орудия стреляют коническими снарядами наподобие пули от казнозарядного оружия. Ты уже видел такое?

– Да, у гвардейцев, са. Говорят, его научились делать лавеллеры.

– Бездельники кое-как переняли идею князя Роттира. Если это небольшая пушка, то конический снаряд вращается в полете, это увеличивает дальность и точность, к тому же в него можно засунуть куда больше взрывчатки, чем в круглое ядро. Понял?

– Понял, са, – ответил я, неожиданно для самого себя удивляясь простоте услышанного. Действительно, для того чтобы снарядить ядро большим количеством пороха, приходится увеличивать калибр пушки. Для того, чтобы метнуть большое ядро, нужно увеличивать количество пороха в стволе. Скоро наступает предел. А пеллийцы нашли способ обойти его! Но почему он вращается? Спрашивать я не решился.

– Для борьбы с деревянными судами мы делаем тонкостенные, нетяжелые снаряды, – продолжал тем временем Эйно. – Толстые стенки им и не нужны, лишь бы при выстреле не разорвало. Снаряд получается довольно легким, только дно у него толстое…

День я провел на палубе, наблюдая за матросами, которые бесстрашно управлялись с парусами, с необыкновенной ловкостью балансируя на головокружительной высоте. Одна лишь мысль о том, что и мне, наверное, придется осваивать это потрясающее искусство, наполняла сердце ужасом, смешанным с восторгом. Эйно, время от времени выбиравшийся из темных глубин корабля, с усмешкой хлопал меня по плечу и произносил пару-тройку ободряющих фраз.

А разбудили меня до рассвета.

Иллари принес пухлый сверток, в котором оказалась одежда – чуть потрепанный, но дорогой кафтан, узкие штаны и желтые сапоги для верховой езды.

– Пришлось поискать, – сказал он, – но, кажется, все по размеру.

– Сапоги не годятся, – ответил я, демонстрируя ему свою узкую и длинную ногу. – Но у меня есть… мы – уже?

– Уже. Едва вошли в этот проклятый залив, будь он неладен. Эйно ждет тебя, позавтракаешь в баркасе. Слушай, – он сел на мою койку и поднял на меня немного встревоженные глаза, – я вроде как за тебя отвечаю. Эйно зверь, конечно, но там может быть всякое, знаешь как оно… я могу быть уверенным, что ты сумеешь постоять за себя? На бойца ты, если честно, не похож. Клинку учили?

– Учили хорошо, учился плохо, – честно признался я. – Но я шустрый, мой учитель так и говорил.

– Хорошо, ладно. Бери свой меч, да и вот еще что – от меня, в сумку засунешь, – и с этими словами Иллари протянул мне пару коротких двухствольных пистолетов и мешочек с пулями. – Бьют как демоны, не думай. Порох тебе Эйно даст.

– У меня есть.

– Свой можешь себе знаешь, куда засунуть, – скривился он. – Знаю я ваши пороха, на них только курей жарить.

Я влез в свои сапоги, зачесал назад влажные после умывания волосы, и принялся ладить к поясу меч. Перевязь я предусмотрительно спрятал под кафтан – пропустив ее в поясные кольца, я застегнул наконец все пряжки и вопросительно поглядел на Иллари.

– Хорош, – кивнул тот, улыбаясь одними глазами. – Ну… пошли, Эйно ждет.

Предрассветный туман был густым, как сметана. Задрав голову, я с трудом сумел разглядеть лишь гафель нависавшей надо мной бизани, верхушка мачты терялась в серой мути. С левого борта на волне покачивалась довольно большая шестивесельная лодка – на румпеле спокойно покуривал Эйно, спрятав лицо под мятой широкополой шляпой с вышедшей из моды лентой. Я спустился по веревочному трапу, шлепнулся рядом с ним на банку, и один из матросов с силой оттолкнулся веслом от влажного борта корабля.

– Держи. – Эйно откинул край белой тряпицы, и я увидел половину жареного цыпленка, ломоть хлеба и кувшинчик с вином. – И тихо мне.

Уключины были обильно смазаны дегтем. Медленно, осторожно окуная весла в воду, матросы двинули наше суденышко к невидимому пока берегу. Впереди была Гайтания; ежась от неприятного ветра, я принялся за свой завтрак, попутно размышляя о том, какие опасности могут поджидать нас в этой стране. Слова раненого запали мне в душу, и сейчас меня терзала мысль о том, что за личиной пеллийского корсара скрывается нечто куда более значительное. И действительно, какие дела могли привести этот весьма странный корабль к нашим берегам? Пеллия скрыта за бескрайним океаном, и мы почти ничего не знаем ни о ней самой, ни об окружающих ее землях – так, только слухи, приносимые на языках тех редких купцов, что решились на такое далекое, полное опасностей путешествие. Да и то, большинство из них доходили лишь до островного королевства лавеллеров, лежащего посреди океана. Лавеллеры, попадая к нам, любили прихвастнуть о гигантских континентах, что лежат к западу от их архипелага, о заброшенных городах и целых странах, покинутых обитателями – да только верили им мало.

Я знал, – и брат Сайен подтверждал книжную мудрость, – что наш мир необъятно велик. Ни одна, даже самая большая каракка не может достичь западных земель и вернуться обратно, не пополняя запасы воды и провизии. Плавание может оказаться дорогой в никуда. Мы были всего лишь беспомощными букашками, вцепившимися в свой клочок земли, дающий нам скудное пропитание и такие же скудные надежды – и не мечтали о большем. А пеллийцы, оказывается, научились каким-то новым, неведомым мне мечтам и устремлениям, я чувствовал это, исподтишка разглядывая острый профиль Эйно, затененный старой шляпой.

Из тумана неожиданно вынырнула узкая полоска пляжа. Матросы затабанили, и Эйно поднялся на ноги. Подчиняясь его короткой команде, один из них неожиданно поднял меня на руки, бережно, как девицу, посадил на свое широкое плечо, и перебрался за борт. Воды там было ему по пояс. Двое других проделали точно такую же операцию с Эйно.

– Нам не следовало мочить ног, – тихо объяснил он, глядя, как матросы несут на берег небольшой сундучок. – Здесь рядом – поселок. Мы обойдем его по холмам, так, чтобы спуститься с противоположной стороны, и купим у одного человека лошадей.

– Он предупрежден? – спросил я, ощущая легкую дрожь предстоящего приключения.

– Он ждет гостей, – едва слышно усмехнулся Эйно.

Глава 3

Купленная для меня лошадь оказалась с норовом. Каурая кобылка то и дело взбрыкивала, нервно реагируя на повод, и злобно храпела, оглядываясь на массивного черного мерина Эйно. Сказать по совести, я с удовольствием поменялся бы с ним, но, к моему изумлению, он держался на лошади еще хуже, чем я. Эйно трясся в седле, словно древний монах, на склоне лет впервые посланный за милостыней. Езда доставляла ему мучения, но он героически делал вид, что все в порядке и даже улыбался, нещадно отбивая спину своего черного евнуха.

– Да, – сказал он, когда мы взобрались на невысокий холм, и внизу появились башенки городка, фальшиво вызолоченные закатным солнцем, – ну не рожден я для седла… честно говоря, я родился в таком же маленьком поселке – только стоял он на берегу огромной бухты, куда часто заходили королевские корабли. И рос я, соответственно, уже в море.