Сергей Абрамов - Медленный скорый поезд Страница 5

– Не спалось что-то, – соврал Пастух, параллельно удивляясь осведомленности счастливо почивавшей Марины. – Я и вообще в поездах сплю скверно. Трясет, колеса стучат… А вы что, тоже самолеты не любите? Как и Марина?

– Терпеть не могу. Я позорно боюсь летать. Мне в самолете сразу нехорошо делается… – И предложил: – А пошли-ка мы в вагон-ресторан, там славно, я ж частенько во Владик путешествую, и кормят отменно.

– Не хочется что-то, – сказал Пастух. Он и впрямь категорически не хотел покидать с Мариной спальный вагон. – Лучше закажем в купе.

– Ага, – подтвердил Бонд, – и будем втроем вольтижировать на приоконном столике. Кто что уронит, тот осален. Это ж так неудобно, ребяточки…

Конечно, он был прав. Но изначальный замысел не выходить из родного вагона внятно рушился. Замысел был рассчитан на двоих. Третьего не предполагалось. И глупо, и зря. Не исключено, что общительная Марина сегодня к вечеру будет знакома со всем населением вагона «люкс», и уж тем более если она часок-другой постоит в коридоре. Никто мимо не пройдет. Запретить ей знакомиться и разговаривать с пассажирами Пастух не мог. По роли он был всего-то сопровождающий, шестерка по сути, сильный и опытный, но отнюдь не старший в паре. В этом случае лучше будет попробовать замкнуться на одном Бонде. Он вроде нормальный мужик – и по профессии, и по виду, и по разговору. Помоложе Марины, но, вольно считал Пастух, все, кому за шестьдесят, навек – ровесники. Плюс-минус пять-шесть лет – это им не срок. И как быть? Запирать междувагонные двери ключом – не выход. Глупо. Надо идти в ресторан, чего уж там… Просто условия проведения операции изменились к худшему, частый, к сожалению, вариант, проходили не раз.

– Согласен, – сказал Пастух.

Показалось или нет, но вроде поймал благодарный взгляд Марины. Или не взгляд, а импульс какой-то, сам не понял.

До вагона-ресторана добрались славно. Бонд шел первым, боком шел, полуобернувшись, потому что галантно поддерживал Марину за руку, а Пастух замыкал процессию. Ресторан был устроен логично, но затейливо. Столы, крытые клетчатыми скатертями справа и слева от прохода, лавки с синей мягкой обивкой по обе стороны каждого стола, на окнах длинные легкие шторы в тон скатертям, бар в конце вагона, бармен за стойкой – рубашка белая, бабочка черная, сам – приветливость и радушие. Два стола были заняты, остальные свободны. За этими двумя сидели явно две семьи – мамы с папами, детишки – от трех до примерно семи лет. Очень не тихие.

Устроились за свободным столом, бармен недлинное меню подал. Заказали. Пока ждали заказанное, Бонд поведал пару историй из своей строительной жизни, Марина смеялась. А тут еще одна компашка в ресторан выбралась: две девицы явно провинциального покроя и два молодых парня, смутно похожих на ночных гостей, искавших «пассажиров из Японии». Но не те, конечно, Пастух тех более-менее запомнил, да и выпали они из поезда в финале. А эти – другие. Но на всякий пожарный Пастух принял, фигурально выражаясь, стартовую позу. Да он в любом деле неизменно и постоянно был в стартовой позе. Другой вопрос, что стартовать по свистку, слава Богу, в последнее время случалось не слишком часто.

Бонд едва ли не всерьез пытал Марину, вытягивал из нее хоть какое-то описание их с мужем фантастических опытов с параллельным пространством. Пастух слушал на автомате, на нем же и пытался поймать Бонда на фальши, на переборе с любопытством, но не получалось: клиент был действительно азартен, но в азарте своем не фальшив. Марина смеялась, уходила от подробностей, переводила разговор на иные темы, пыталась выяснить, а чем это сам Бонд занимается в жизни. К мороженому Бонд сдался, отстал от Марины и ее научных тайн и сообщил правду о себе.

– Я игрок, – сказал он. – Профессиональный. Чем и зарабатываю на старости лет.

– Игрок во что? – искренне не поняла Марина.

– В карты, – объяснил Бонд. – Покер. Преферанс. Бридж. Это работа. А так, для забавы и утешения прекрасных дам, во что угодно – от штосса до буры.

– А кто сейчас в буру играет? – Пастух знал, кто играет, но спросил.

Типа – любопытный. А от Бонда не убудет.

– Как ни смешно, многие. И в первую очередь зека. В зонах. Удобно. Легко. Колоду нарисовать нехитро. Играют двое. Тридцать шесть листов колода. Туз – одиннадцать. Десятка – десять. Король – четыре. Дама – три. Валет – два. Остальные карты ничего не стоят. Считать легко. Простенькая игрушка, но затягивает… Время идет быстро…

– Этим и зарабатываете? – Пастуха заело.

– И причем немало, – засмеялся Бонд. – Только не бурой. А вы что, молодой человек, хотите раскинуть колоду?

– У меня другое хобби, – ответил Пастух.

Ну не нравился-таки ему Бонд. Ну слишком он был прост в общении, а точнее, развязан, обаяние его лилось через край, и Пастух хотел не хотел, а чуял легкую фальшивинку в щедро раскованном поведении Бонда. Хотя и понимал: это не специально к случаю, это стабильный метод поведения, метод легко, вольно и с успехом жить, карты для Бонда – не работа, а его стиль, его натура плюс выигранные денежки. Похоже, что так. И по-любому, если он как-то и связан с теми загадочными силами, которые теоретически хотят похитить Марину, то опять же как-то неловленно, ненавязчиво. Игрок! И если он и впрямь из неведомой пока команды ловцов, то, надеялся Пастух, если и не похитить они целят Марину, так, допустим, развернуть вспять. Похоже, время оттянуть. Вот зачем – неясно. Хотя выводы делать рано, да и не из чего пока, никаких внятных поводов подозревать мужика в чем-то нехорошем не имеется, просто мания преследования какая-то дурацкая у Пастуха обозначилась…

А Бонд, гад, не унимался.

– Какое ж у вас хобби, молодой друг? – настаивал он. – Обхаживать дам, которые малость постарше вас?

И тут вмешалась Марина:

– Не обхаживать, милый Борис Павлович, а сопровождать пожилую даму и оберегать ее от всяких соблазнов. Как, к примеру, партия преферанса или покера с профессионалом. А буру не люблю, тупая игра… Но я не могу отказать себе пойти на этот соблазн. Простите меня, Пастух. Борис Павлович, давайте карты! Играем в преф на вылет…

– Это как? – не понял Бонд. – Куда и из чего вылетать? Нас же двое.

– Что это меняет? Я же сказала: «на вылет». Нормальный карточный термин. Проиграл игру или серию игр – и вышел из игры. Просто ведь. Я чуть-чуть усложню, чтоб интереснее было. Кто проиграет, тот и сойдет на первой же станции. И будет ждать следующего поезда. Один-одинешенек. Игра по-крупному. Идет? Или слабо, а, Борис Павлович?

Это было очень круто, по мнению Пастуха. И нежданно…

Уж на что Бонд вальяжен был и раскован, а тут вот прямо онемел на пару мгновений, и какой уж там poker face, на роже удивление не скрыл. Пастуху это приятно было. Но махонький вопросик – не к Бонду, а вот как раз к Марине – всплыл, пакостник: а если Марина проиграет, то, значит, она пошлепает по шпалам, так?.. Де-юре – да, пошлепает, сознавал Пастух, но кто ж ее де-факто на шпалы-то пустит? Уж никак не он, не Пастух. И она это знает. Блефует заранее? Шельмовать станет? Или впрямь уверена в своей карточной победе?.. Вопросы есть, так, но кто ж их задаст? Будем подождать, как говорится, а там уж… Что «там уж», Пастух не знал. Но и не озадачивался лишним. Пустое. Всяко проходили – и живы-здоровы. И едем пока…

А Бонд, хищник битый-перебитый, пуганый-ловленый, уже снова вовсю улыбался, уже доставал колоду из кармана – ну, у нас с собой было! – уже махал бармену, чтоб тот убрал стол от остатков завтрака, и бармен поспешил-поспешил, посуду унес, салфеткой со скатерти какие-то крошки смахнул, спросил:

– Что-то из напитков? Может, шампанского?

– Тряхну стариной, – сказала Марина. – Коньячку мне, родной, принесите. Только хорошего. Есть у вас в России хороший?

– Непременно, – льстиво сообщил бармен. Ему явно нравились пассажиры. Тем более что одни они в ресторане остались. А и то верно: к обеду настоящая публика подгребет, а пока… – Армянский. Марка «Отборный». Раритет нынче. Специально храню…

– Всю бутылку неси, – распорядился Бонд. – Как прежде говорилось, разольем и распишем на троих.

А колода у него с собой была даже не распечатанная. Как, слыхал Пастух, уважающие себя игроки любят.

Он достал ее из кармана брюк, содрал обертку, положил колоду на стол.

– Вы с нами, молодой человек? – спросил у Пастуха.

– Я – пас, к сожалению. Не научился, – сказал Пастух правду.

Он не умел играть ни в преферанс, ни в покер, ни даже в буру, разве что в дурачка легко перекинуться, как это случалось еще в армии, в Чечне, в Таджикистане, потом – очень большая Африка, да и потом – когда армии перестали воевать в открытую и пошли не слишком-то и тайные, но все ж не объявленные войны в разных краях Родины, а еще потом и вовсе тайные – далеко за ее пределами, и уж не до карт стало… Разве что ну очень крупномасштабные иной раз надобились…