Андрей Ивасенко - Проект «Сфинкс» Страница 5

Неужели?.. — хотелось кричать, но что-то останавливало.

От ужаса перехватило дыхание, и слюна застряла в горле.

Боль… Она хорошо запомнилась ему еще с прошлого раза, когда он самовольно проник внутрь бункера.

Стрелка замерла на цифре «10», слегка дрогнула и перешагнула ее.

— О Боже! О-о-о. Нет!.. Только не это… — прохрипел солдат.

Он сбросил каску, сорвал шерстяной подшлемник и, зажав голову обеими руками, начал ее массировать, будто пытаясь убаюкать.

Боль мерно нарастала и становилась просто нестерпимой. Словно зубья циркулярной пилы, она въедалась все глубже и глубже.

Зуфферт снова захотел закричать что было силы, но звук увяз где-то в диафрагме.

Раздался прерывистый рев сирены, от которого волосы зашевелились и встали дыбом.

Солдат обреченно замычал, мотая головой. Его сознание будто разорвало надвое.

Под сводом тоннеля красными гирляндами замигали плафоны аварийного освещения.

Крик отчаяния и безумного ужаса прорвался неожиданно, но Гюнтеру показалось, что кричал не он, а кто-то другой.

Ища путь к спасению, солдат в два прыжка достиг стальной решетки, отделявшей тоннель от бункера, и попробовал открыть замок. Однако ключ выпал из непослушной руки, звякнул обо что-то металлическое и отлетел в сторону. Он попытался его найти, но окружавшие Гюнтера предметы начали троиться в глазах, возвращаясь на свое место и снова распадаясь на фрагменты, как в калейдоскопе. Сознание шло ко дну, точно тонущий в пучине корабль…

…Когда Зуфферт очнулся, в барабанных перепонках раздавались странные булькающие хлопки.

Сирена молчала.

Освещения практически не было — спирали ламп накаливания едва тлели.

Где-то вдалеке слышались чьи-то торопливые шаги.

Он поднялся, оперся руками на решетку и замер, всматриваясь в темное чрево туннеля. Из его глубины к солдату приближались какие-то неясные тени.

Гюнтер облизнул пересохшие губы, передернул затвор «шмайссера» и прицелился. Палец резко надавил на спусковую скобу — полосы трассеров веером рассыпались по туннелю. От грохота выстрелов заложило в ушах. Где-то заискрились поврежденные пулями электрокабели.

Один из призрачных силуэтов остановился, как будто наткнувшись на невидимую преграду, и, взмахнув руками, упал.

В ответ хлестнули выстрелы сразу из нескольких оружейных стволов. Вспышки ослепили Зуфферта. В его глаза словно вонзились тысячи маленьких иголок. Он зажмурился и почувствовал как раскаленный свинец, разрывая в клочья одежду, проникает в его грудную клетку и брюшную полость, ломая ребра и кроша позвонки. Лоб обожгло, и кровь обильно залила левый глаз.

Пронзила боль одновременно все тело. По нему растекалось что-то теплое, липкое и пахучее.

Гюнтер знал этот запах.

Так пахла кровь. Его кровь.

Захрипев, Зуфферт уткнулся головой в решетку и, судорожно цепляясь за нее руками, сполз на пол. Там и остался лежать в луже собственной крови, струившейся из многочисленных ран и выходившей изо рта, точно пузырящаяся красная жвачка.

* * *

Вой сирены захлебнулся столь же неожиданно, как и начался.

Ученые облегченно выдохнули.

— Безобразие! — возмутился Майер, немного придя в себя. — Если у них снова учебная тревога, то я отказываюсь работать в таких невыносимых условиях! У меня слабое сердце и очень чувствительный слух. Пусть тогда сами изучают молекулярную биологию и проводят сложные опыты, а я возьму в руки оружие и буду бегать с ним взад-вперед, как оголтелый солдафон! Я буду жаловаться!

— Кому? — без тени иронии спросил Эрих. — Для Штольца любая жалоба, касающаяся его военных развлечений, как конфета в обертке. Он призовет вас проявить стойкость духа истинного арийца, а то и просто проигнорирует.

Майер досадливо хмыкнул и покачал головой, но с таким доводом согласился.

Фогель подошел к двери, ведущей в коридор третьего уровня, и посмотрел в специальный глазок с широкоугольным объективом. Коридор был пуст. Значит, решил Эрих, действительно что-то случилось: охрана могла покидать пост лишь в случае угрозы нападения, занимая оборону возле шахты лифта и межуровнего лестничного марша.

Доктор прокрутил колесо, похожее на штурвал, и вручную приоткрыл дверь.

— Эй! — позвал он.

Никто не ответил.

— Охрана!

Снова тишина.

Фогель закрыл дверь и вернулся к профессору.

— Странно… — задумчиво проговорил он. — Охрана не на месте, да и сирена звучала слишком долго — не похоже на учебную тревогу. Что-то все-таки произошло…

Доктор не успел закончить фразу — на коммутаторе внутренней связи замигала лампочка, и раздался зуммер звонка.

Майер подошел к телефонному аппарату, щелкнул тумблером на панели коммутатора и снял трубку с рычага.

— Что у вас там происходит? Вы мешаете работать! — с негодованием начал он и тут же умолк — в трубке зашуршало: кто-то на другом конце провода ему что-то пояснил. Лицо профессора приобрело заинтересованный вид. Свободной рукой он почесал бороду. После короткой паузы положил трубку и, наморщив лоб, поправил рукой сползшие с носа очки.

— Штольц? — поинтересовался Фогель.

— Да, — кисло ответил Майер. — Я им кто — целитель душ?.. У них там люди с ума сходят, но чем я-то могу помочь?.. Сказал, чтоб мы тепло оделись и ждали — за нами скоро зайдут.

* * *

Ученые переодевались в молчании. Они знали, куда им надлежало идти, и это их сильно беспокоило. К чему такая спешка? Что могло произойти в бункере?

Едва облачившись в теплые свитера, шубы, штаны и шапки, они почувствовали, что вспотели. Лаборатория отапливалась круглосуточно — в отличие от других помещений базы здесь было жарко даже в медицинском халате.

Профессор Майер пыхтел и кряхтел, натягивая фетровые сапоги — в такие моменты избыточный вес и вредные привычки давали о себе знать. Фогелю пришлось ему помочь.

— Спасибо, — скупо поблагодарил Майер и покосился на входную дверь.

Загудел электропривод. Дверь, дрогнув, со скрипом и скрежетом откатилась по направляющим в сторону.

В лабораторию вошли трое: человек в волчьей шубе, накинутой поверх черного мундира, и два эсэсовца в зимней униформе.

Человека в шубе звали Отто Йоганн Штольц. Он был комендантом базы в чине штандартенфюрера СС, что соответствовало званию полковника в сухопутных войсках Вермахта. На вид ему было не больше шестидесяти. Совершенно седой, с короткими фюрерскими усиками на смуглом широконосом лице — он никак не соответствовал эталону «истинного арийца». Орденов Штольц не носил, довольствуясь лишь одним Рыцарским крестом на подвязке, когда-то врученным ему самим Гитлером. Слегка кривоногий, с короткими руками, медлительный, тучный, он производил впечатление добряка, но взгляд его серых стальных глаз говорил об ином. На одном из его пальцев всегда красовалось кольцо «Мертвая голова»[3].

Солдаты встали по сторонам возле входа, а комендант подошел к ученым.

Сейчас, в шубах, они напоминали двух котов, замерших перед хозяином: сытых, вымытых, причесанных и поглядывающих умными глазами.

— Следуйте за нами, господа, — без прелюдий произнес Штольц и, заметив, что профессор хочет задать вопрос, добавил: — Узнаете все на месте — это нужно видеть своими глазами. Надеюсь, вам удастся прояснить сложившуюся ситуацию.

Ученые молча направились к выходу из лаборатории.

Дверь медленно закрылась за их спинами.

* * *

Грузовая клеть, будто тяжелая птица, медленно опускалась на четвертый уровень. Перед глазами находящихся в ней людей проплывала железобетонная обрешетка шахтного ствола, напоминавшая внутренности огромного червя.

Профессор Майер не любил замкнутых пространств, вызывающих у него приступы клаустрофобии, и с облегчением выдохнул, когда клеть коснулась пружинных амортизаторов и, покачавшись, остановилась.

Один из сопровождавших эсэсовцев открыл засов и, распахнув двухстворчатые дверцы, выпустил остальных людей из клети.

Они прошли в просторное помещение с высоким сводом, похожее на ремонтный узел железнодорожной станции, в котором находились несколько вагонеток, два электровоза, лебедки, дрезина и козловой подъемный кран. Здесь же располагался и пост охраны в составе восьми солдат и офицера, укрывшихся за грудой сложенных друг на друга камней. Из одной бойницы этого оборонительного сооружения выглядывал ствол крупнокалиберного станкового пулемета.

Заметив коменданта, молодцеватый унтер-штурмфюрер[4] спешно подбежал к нему. Звонко щелкнув каблуками, он вскинул вверх правую руку, поприветствовав Штольца на древнеримский манер. «Хайль Гитлер!» здесь почти никогда произносили, разве что в тех случаях, когда на базу прибывал кто-нибудь из бонз Третьего рейха, а после смерти самого фюрера подобное приветствие вообще стало архаизмом.