Роберт Бюттнер - Сироты Страница 5

Внутри казармы в два ряда стояли металлические двухъярусные кровати. К каждой кровати прилагался металлический же шкаф на двоих. За шкафами — деревянная стена всего лишь в дюйм толщиной отделяла нас от пенсильванской зимы.

Дрюон Паркер кинул вещи на верхнюю койку. Я бросил свои на нижнюю.

— Если ты, конечно, нижнюю не хочешь.

Он помотал головой.

— Никогда еще не спал на верхней. — И, с улыбкой. — Это не служба, а приключение.

Его дыхание белым облачком пара закружилось вокруг щек.

Я скинул куртку и поежился. Все еще не включили отопления. Куртка была тяжелой, будто свинец, но грела и защищала от ветра, как Орд и обещал. Беда с инструктором: он всегда оказывается прав. С другой стороны, Орд был старшим инструктором всей роты, так что нам с ним нечасто встречаться.

— Господа курсанты!

От голоса Орда все замерли. Его ботинки мерно застучали по полу.

— Ничего-ничего, продолжайте. Я команды «смирно» не давал.

Разбор сумок продолжился.

— Должен с прискорбием сообщить, — объявил Орд, — что инструктора Брока перевели. Такого выдающегося инструктора вы не найдете больше нигде во всей армии. Вам выпала бы большая честь тренироваться под его руководством. Вместе с тем я с радостью объявляю, что взял на себя его обязанности вдобавок к своим на этот учебный цикл. Поэтому буду жить в сержантской комнате в вашей казарме и наблюдать за каждым из вас лично двадцать четыре часа в сутки.

Вот повезло-то!

— Вопросы?

Кто-то — слава богу, не я — спросил:

— А где термостат, господин инструктор?

Орд дошел до конца прохода, развернулся и заложил руки за спину.

— Ваши казармы отапливаются паровыми котлами, которые топят углем. Как вы знаете, уголь в этой стране прекратили добывать и использовать в качестве топлива еще до вашего рождения. Запасы угля поставляют из России. Мы ждем их с минуты на минуту.

«С минуты на минуту» так и не наступило до отбоя в десять вечера.

Перед отбоем Паркер показал мне, как чистить ботинки, раскладывать вещи в шкафу и стелить постель. Единственное, что я сделал правильно за целый день, это выбрал себе соседа. А тем временем кое-кто даже нашел время написать письма домой на планшетных компьютерах. В одном конце казармы стояла древняя машина: подключаешь к ней компьютер, и она распечатывает письмо на бумагу, которую потом можно сложить, сунуть в конверт и отправить по почте. Орд еще выдумал какую-то глупость с нашими новыми ботинками; мол, разносить их надо перед завтрашним днем. Можно подумать, он не загрузил нас выше крыши. Завтра разносим.

Мы улеглись под теплыми одеялами в полевых куртках, штанах и трех парах шерстяных носков. Шею, как шарфом, закутали полотенцами.

Я смотрел на матрас надо мной, прогибавшийся под тяжестью Паркера, а вокруг пятьдесят незнакомых парней храпели, чесались и пускали газы.

Мне жгли карман две забытые таблетки «Прозака». Я боялся как проглотить их, так и спустить в унитаз — вдруг поймают. За весь день я не принял ни таблетки. И впервые с маминой смерти думал о ней без успокаивающей теплоты лекарств. Ее больше нет. Не на час или на пару дней — навсегда. В комнате, битком набитой людьми, я впервые за всю жизнь ощутил себя одиноким. Я зарыдал, пока кровать не зашаталась. Наконец я закрыл глаза…

— Четыре часа ровно, господа. Па-адъем!

Как, уже четыре утра? Не может быть — я ведь только сомкнул глаза. Свет с потолка жег мне глазницы. Залязгал металл. В центре казармы стоял Орд, стуча тростью по стенкам железного мусорного ведра. Его форма была безупречна, лицо светилось. Ноги курсантов зашлепали по полу. Я сел.

— А? — проснулся надо мной Паркер. Прогибая матрас, он скатился с койки и рухнул на пол. Заорал, схватившись за ногу. Я посмотрел и тут же, зажав рот, отвернулся. Под штаниной нога Дрюона согнулась в колене там, где колена быть не должно.

Паркер стал первой из наших потерь. Будь он последней, история человечества оказалась бы иной.

5

Орд продемонстрировал двум ребятам, как сложить руки в импровизированные носилки. На них посадили бледного, словно оконная замазка, Паркера; он обхватил ребят за шеи, и его поволокли в лазарет. Он скрипел зубами, но не проронил ни слова, пока взвод выстраивался на ротную линейку на замерзшей, залитой прожекторным светом земле.

— Доброе утро, третий взвод! — обратился к нам Орд.

— Доброе утро, господин инструктор! — с деланной радостью ответили сорок девять голосов.

— Хотите пробежаться до сторожевого поста?

Ага, как иголкой в глаз.

— Так точно, господин инструктор!

— Обычно утреннюю гимнастику проводят в тренировочном костюме и спортивной обуви. Их ожидают с минуты на минуту.

Небось везут из России вместе с углем.

— Поэтому сегодня вы будете заниматься в обычной форме. Я уверен, вы послушались моего совета и размяли вчера вечером полевые ботинки.

Мамочки!

Орд повернул нас направо, и наши четыре взвода из четырех рядов превратились в четыре колонны. Мы двинулись шагом, потом перешли на бег. Орд бежал сбоку и запевал ровным голосом. А я-то думал, мерзавец скажет что-нибудь хорошее о Паркере. Теперь парня либо уволят со службы, либо переведут на повторный курс, когда заживет нога. Так и так я остался без соседа.

После четырехсот ярдов я покрылся испариной, а жесткие ботинки терли мне пятки. Ничего, скоро остановимся.

Когда мы добежали до дощатого здания, которое Орд называл сторожевым постом, пот заливал глаза, я тяжело дышал, и пятки горели. Я глянул на Орда: его ботинки едва касались земли, голос ни разу не сбился с ритма. Пора поворачивать.

— Все согласны продолжить бег до расстояния пистолетного выстрела?

Может быть, все задыхались, как я. Может, просто струсили. Никто не возразил.

— Пре-крас-но! Замечательная погода для тренировки.

Когда мы, наконец, повернули — где-то в районе Лос-Анджелеса, — я отстал от роты ярдов на пятьдесят. Все из-за этой куртки и высоких ботинок. Я был газелью, закованной в хоккейную форму. Ну хорошо, видать, и правда следовало подготовиться к армии, как все предупреждали.

За моим левым плечом послышались предсмертные хрипы. Я оглянулся. Сзади маячил еще один несчастный: его голова на тощей шее высовывалась из полевой куртки, будто из черепашьего панциря; очки болтались на носу. И то благо: я хоть не последний.

Парень поднял глаза и всхлипнул:

— Господи!

Я поберег дыхание. Я думал, он плачет от боли или усталости, пока не проследил за его взглядом. Орд отстал от роты и, как стервятник, приближался к нам. От этой картины я сам чуть не зарыдал.

— Трудности, курсанты?

Черепаха в очках потрясла головой. Орд улыбнулся.

— Так держать, Лоренсен. Курсант Уондер ищет нового соседа. Думаю, вы составите идеальную пару.

Орд решил повесить на меня этого шута! За что?! Я не какой-то там слабак, просто чуть-чуть не в форме. Мало того, что потерял Паркера, который знал здесь все ходы и выходы, так теперь еще придется нянчиться с этим придурком.

Орд припустил вперед и, будто сова, облетел роту.

— Похоже, — запыхтел шут. — Инструктор. Хочет. Чтобы мы. Познакомились. Вальтер Лоренсен.

И он попытался протянуть руку, пока мы, спотыкаясь, бежали рядом, но она болталась, как носовой платок на ветру.

— Джейсон Уондер, — через зубы, не столько от боли, сколько от перспективы нашей дружбы, процедил я.

Когда мы добрались до линейки, Орд заставил нас убираться в казармах, чтобы остыть перед завтраком. Потом марш на мозолях до столовой (остынь мы еще чуть-чуть и превратились бы в ледяные фигуры). Из трубы на крыше столовой шел дым. Мое сердце радостно застучало: нет дыма без сами знаете чего.

Мы остановились. От тепла и еды нас отделяли две параллельно стоящие горизонтальные лестницы на высоте баскетбольного кольца. Первые двое в строю сняли рукавицы, вскарабкались по деревянным ступенькам и, раскачиваясь по-обезьяньи, преодолели лестницу. Под дружное улюлюканье они скрылись в теплой и сытной столовой. К лестнице подошла следующая пара.

Настал наш с Лоренсеном черед. Ледяной холод пронзил мои ладони, когда я ухватился за перекладины. Ничего, руки у меня всегда были сильными. На полпути я оглянулся. Лоренсен болтался, держась одной рукой за вторую перекладину. Вылитая сопля цвета хаки.

— Пара, сойти со снаряда и стать в конец строя.

Мы слезли, и Орд махнул двум следующим.

— Прости, Джейсон, — прошептал мне Лоренсен, пока мы пританцовывали в конце очереди.

— Да ладно, нестрашно. — Я подул на руки.

Позади здания, рядом с нашим постоянным положением в строю, какой-то дурень посадил тощее деревце. Деревце обложили камнями, превратив в центр хиленького садика, ожидающего весны. Надо бы намекнуть дуракам, что, пока вместо дождя с неба сыпется пыль, весны не будет.

После трех неудачных попыток, мы вошли в столовую последними. Вальтер потирал ободранные руки: он так и не добрался дальше второй перекладины. Кое-кто из сидящих фыркнул, глядя на нас. Мы съежились, как прокаженные.