Мэтью Фаррер - ПЕРЕКРЕСТНЫЙ ОГОНЬ Страница 5

Отделение металось, отчаянно ища цель. Времени раздавать им инструкции не было —  пока она объяснит, ее уже убьют. Надо положиться на то, что они откроют огонь следом, когда она заметит противника. Он мог сейчас двигаться на новую позицию или…

Теперь она знала, что ищет, и держала пистолет наготове. Люди, бегущие перед ней, заколебались, толпа расступилась, и один мужчина наткнулся на нечто незримое. Теперь. На одних только нервах и рефлексах, прицелившись едва на миг, Шира Кальпурния выпустила пулю, которая промчалась сквозь пустое пространство и вонзилась прямо в сердце убийцы.

Седьмой день Септисты

Одиннадцать дней до Мессы святого Балронаса.

Празднество святой Рапанны и святого Скея.

Поминовение Второго жертвоприношения колхан. Первая Конгрегация просителей.

В эти дни перед вигилией имперские храмы размещают священников за каждой уличной кафедрой, чтобы те читали проповеди на рассвете и закате. Никто и ни под каким видом не должен на них отсутствовать, кроме как в тягчайших обстоятельствах или из-за вмешательства свыше, ибо эти проповеди нисходят от самого епарха гидрафурского, дабы усилить ум, тело и душу для предстоящих физических и духовных трудов.

В это время Экклезиархия прислушивается к особым молитвам и прошениям. Все те, кому следует просить отпущения грехов, должны были уже обсудить это с местными проповедниками, и сейчас они готовы предстать либо в назначенном им святилище, либо в одной из имперских капелл на склонах Босфорского улья, либо на Высокой Месе, либо у врат Собора.

Также это первый день, в который пилигримы, остановившиеся ниже Собора, движутся через Августеум к пику улья. Следует оказывать подобающее уважение всем, кто носит коричневую мантию паломника. Те, кто направляется к Августеуму через ворота Пилигримов или Аквилы, могут взять с собой небольшое подношение в виде простой пищи или дистиллированной воды, чтобы предложить его пилигримам, идущим мимо по пути к Кварталу Мастеров или по Хиросийской дороге. Если пилигрим подберет еду, положенную кем-либо на обочине, это традиционно считается благим знаком, приносящим счастье. Небольшие сувениры и религиозные предметы, выставленные в Квартале Мастеров, предназначены для той же цели. Как-либо повреждать или перекладывать их считается постыдным и запретным делом.

Участники служб в память о Втором жертвоприношении должны носить на шее или талии маленький камень на шнурке. Образ святой Рапанны могут носить все, кто желает ей поклониться, но образ святого Скея в этот день священен, и к нему имеют право прикасаться и носить его только представители Адептус Министорум.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Куча инфопланшетов наконец обрушилась с пуфа и рассыпалась по полу, постукивая друг о друга, потом раздался глухой удар, с которым упала груда факсовой бумаги, а затем в маленькой квартирке, три дня как новом доме Кальпурнии, снова воцарилась тишина. Она даже не стала убирать руки, прикрывающие глаза. Всего полчаса назад она пообещала себе, что поспит —  лучше заняться всем этим утром на свежую голову, чем загонять себя ночью.

Кальпурния приоткрыла глаз ровно на столько времени, чтобы взять с пуфа бокал и осушить последний глоток выдержанного красного вина. Все еще полулежа в глубоком кресле, она ощутила, как вкус наполнил рот и постепенно перешел в послевкусие, затем нехотя поднялась и отставила бокал в сторону, чтобы его убрали коридорные. Сама идея наличия слуг все еще казалась непривычной, но сегодня вечером арбитр лишь радовалась избавлению от обязанностей. Она чувствовала себя выжатой, как лимон. Формальные обязанности, раны, оставшиеся со вчерашнего —  все утро над ней тряслись личные медики арбитра-майоре, —  неотступная тошнота от вакцин Санджи. Она вспомнила, что не посоветовалась с генетором насчет вина, и задумалась, не могло ли оно как-то взаимодействовать с прививками. Это раздражало —  она обычно не забывала такие вещи. Наконец она вздохнула, глянула в большое окно, где последний дневной свет постепенно покидал небо, рухнула обратно в кресло и потянулась за следующим планшетом.

Это были заметки с первой полной, формальной, рабочей встречи с новыми коллегами в качестве новопосвященного в должность арбитра-сеньорис Гидрафура. Они встретились в богато украшенных покоях арбитра-майоре на одном из верхних этажей самой высокой башни великой крепости Арбитрес под названием Стена. Сидеть за столом с тремя верховными арбитрами, вероятно, самой знаменитой системы в целом сегментуме и без того было нелегко, но вот чего она и не представляла, так это то, что темой встречи будет исключительно она сама. Или, если точнее, подумала она, снова пролистывая свои заметки, темой был тот человек, который очень упорно и почти успешно пытался убить ее предыдущим вечером.

—  Давайте устраним наиболее очевидный вариант первым, —  начал Дворов, откинув назад спинку кресла и вытянув перед собой ноги в сапогах. Арбитр-майоре Криг Дворов, гранд-маршал и великий судебный претор Гидрафура, был человеком с длинным, изборожденным морщинами лицом и сухой отстраненной манерой речи. Почему-то Кальпурния ожидала другого. —  Первым же делом я —  как и вы, я уверен —  предположил, что эта атака была просто местью за то, что наша коллега отправила в нокаут ту юную леди, которая не собиралась уступать ей дорогу. Как ее там звали?

—  Кета Мерколи-Баллайн, —  подсказал мужчина, сидящий за маленьким круглым столом напротив Кальпурнии. —  Или, как она бы наверняка предпочла, благородная леди Кета из досточтимых Мерколи высокого дома Баллайн. Конечно, если бы она не настояла на полном церемониале и использовала краткую форму. Но, впрочем, поведение леди Кеты до того, как наша новоприбывшая коллега попыталась сделать ее чуть цивилизованней, говорит мне, что эта милая дамочка из высшего общества не отличается формальным складом ума.

На последней фразе Кальпурния бросила на него резкий взгляд, но, насколько она могла сказать, в ней не крылось никаких насмешек. Иногда судить об этом было сложно: арбитр-сеньорис Нестор Леандро, первый из троих помощников Дворова, имел утонченные повадки и любил приукрасить свою речь, в чем, по ее мнению, порой перегибал палку. Эта театральная манера хорошо сочеталась с раскатистым резонирующим голосом и красивыми волнистыми волосами серебристого цвета. Кальпурния не удивилась, когда узнала, что Леандро —  завсегдатай театров и опер, а также владеет целой библиотекой речей известных имперских ораторов.

—  Что касается ее, —  продолжал Леандро, —  то нет причин, по которым вы должны были бы слышать о Мерколи или о самой леди Кете. Месса и связанные с ней празднества пришлись как раз на то время, когда Баллайнам действительно хотелось бы привлечь к себе внимание, чтобы компенсировать эффект, произведенный их недавним выходом из соревнования за контракты, связанные с перелетами на Контоскалион. Но среди Баллайнов было много споров по поводу того, как для них обернется значительное присутствие на Мессе —  подорвет ли оно их усилия в этом аспекте или же уверит их союзников, что они сильны и держат ситуацию под контролем, чтобы те продолжали в них вкладываться. Все это было не более чем закулисным шепотом, вы понимаете, это то, что я открыл, содрав несколько слоев безразличия и незаинтересованности. Суть, впрочем, в том, что если бы даже Мерколи-Баллайн имели возможность организовать столь профессиональную попытку убийства, и даже если бы они были настолько глупы, чтобы выдать себя, подстроив ее, и даже если бы они проявили еще большую глупость, избрав целью агента Имперских Адептус, нет никакой логики в том, чтобы делать все это ради никому не нужной дальней родственницы, вертихвостки вроде леди Кеты, которая, насколько я могу сказать, заработала привилегию съездить сюда на Мессу только потому, что семья не знает, что с ней делать, кроме как попытаться свести ее с относительно приличным местным пареньком в надежде на более-менее полезный политический брак. Принимая во внимание все обстоятельства, я подозреваю, что шлепок силовой дубинкой по носу должен быть наиболее интересным событием, которое произошло в ее семье за весь сезон.

—  Вы бы, Нестор, время от времени останавливались да переводили дух. К тому времени, как вы заканчиваете некоторые фразы, у меня уже голова кружится, —  Дворов повернулся к четвертому сидящему за столом. —  Итак, мы все поняли, кто не мог подослать убийцу. Есть идеи, кто мог?

—  Нет.

На роль полной противоположности Леандро едва ли можно было подобрать более подходящего человека, чем арбитр-сеньорис Рё Накаяма. Он был коренаст, а Леандро —  высок, и голос у него был грубый и хриплый, в то время как у Леандро —  гладкий и медоточивый.