Атлантарктида. Дикий, дикий Норд. Из глубины - Василий Головачёв Страница 5

Ремзин затеял беседу с компьютером станции, ласково называя его Антошей. Речь шла о систематизации аномальных явлений в районе станции, к которым относилось и недавнее падение метеорита на ледовую гряду Вокс в пятнадцати километрах от станции, недалеко от места расположения станции «Восток». Полярники уже съездили туда на снегоходе, но дырку от метеорита не нашли.

Васюченко вообще перестал смотреть на экраны, разочаровавшись в своих ощущениях.

«Глазастик» повернул на юго-запад, ближе к леднику Росса, начиная подниматься вдоль откоса котловины, занятой озером.

Биологи о чём-то заспорили.

И в этот момент Аксёнов издал неразборчивое восклицание.

Головы полярников повернулись к нему.

Носовой луч субмарины высветил впереди ряд возвышений, имевших вполне осмысленную форму. Больше всего они походили на рёбра стиральной доски, только в сотни раз больше. И насчитывалось их не менее двух десятков, собранных в единый рельеф «доски», поднимавшийся под небольшим углом к «берегу».

– Гребёнка? – недоверчиво проговорил Ремзин.

Пименов пришёл в себя.

– Подними нос, посвети выше.

Аксёнов повернул рули робота, включил ещё один прожектор.

Стали видны угловатые наросты на конце валов, похожие на коленные узлы, заплывшие илом, а за ними в желтоватой полутьме поднимался за наростами купол строгой геометрической формы, кое-где бликующий под лучами прожекторов.

– Мать честная! – ахнул Васюченко. – Крепость, что ли?!

– Зря я не поспорил, – огорчённо шлёпнул ладонью себя по бедру Ремзин.

– О чём?

– Иваныч вчера скептически отозвался о находках разрушенных городов подо льдом, о которых сообщали в СМИ, я возразил, что мы будем первыми, кто найдёт остатки цивилизации, но спорить не стал. Кто ж знал, что мы в первый же выход наткнёмся на город?

– Это может быть обычный гребневой вулканический выброс… потоки лавы…

– Ага, и при этом абсолютно параллельные потоки, будто их ровняли. А купол за ними? Тоже вулканический?

– Локатор что-нибудь показывает? – подсунулся к экранам Васюченко.

– Что-то зернистое, – сказал Аксёнов, – дырки какие-то.

– Странно.

Замолчали, разглядывая удивительный подводный ландшафт.

– Зови Иваныча, – сказал Васюченко, имея в виду руководителя группы геологов, в которую входили и специалисты по археологии, – пусть посмотрит. Кажется, наша тихая жизнь кончилась.

Он оказался прав. Сообщение о находке, посланное в Москву, возбудило не только руководство Антарктического института, но и спецслужбы России, а также разведки других стран, претендующих на открытие древней цивилизации Антарктиды.

Москва, Национальный центр управления обороной России (НЦУО)

13 декабря, утро

Перед тем как появиться в кабинете директора НЦУО, министр сделал небольшую прогулку по тихим ковровым коридорам зданий комплекса, начав со своего кабинета, выходящего окнами на улицу Знаменку, и закончив экскурсию в главном оперативном зале управления и взаимодействия.

В сопровождении заместителя, ничем не выдавшего своего удивления по поводу странного желания министра, он спустился в холл здания на Фрунзенской набережной, постоял напротив огромного синего шара, изображавшего Землю, с красными пятнами континентов и надписью: «Национальный центр управления обороной Российской Федерации», – зашёл в левое крыло здания, занятое информационно-аналитическими отделами, поговорил с начальником информационного управления, обсудил что-то с командующим военно-космическими силами, задумчиво обошёл центральный зал и только потом поднялся на пятый этаж комплекса, охраняемого так тихо и незаметно, будто центр являлся не секретнейшим объектом, созданным для мониторинга и анализа военно-политической, социально-экономической и общественно-политической обстановки в мире, а каким-то МФЦ, охраняемым по стандартной схеме соблюдения порядка в общественных учреждениях.

Впрочем, это впечатление было ложным. НЦУО был защищён с помощью новейших охранных технологий и специальных средств защиты так же хорошо, как и пресловутый американский Пентагон. Правда, в отличие от Пентагона, получившего в две тысячи первом году «пробоину» в левом крыле здания, к центру невозможно было подлететь на расстояние ближе двадцати километров на любой высоте, начиная с самой малой, и с любой скоростью.

Ровно в одиннадцать часов утра министр вместе с первым заместителем генералом Леонтьевым вошли в кабинет начальника НЦУО Кулакова Николая Михайловича, где главу ведомства уже дожидались приглашённые лица: директор Главного разведывательного Управления (ГРУ) Волгин, начальник штаба МО Толстой, главком ВМФ адмирал Сурмянов, директор Службы внешней разведки Мягков, директор ФСБ Калиничев, секретарь Совета безопасности Чащин и хозяин кабинета, молодой, подтянутый, с модно подбритыми висками.

Впрочем, министр был не намного его старше, в январе у него намечался «промежуточный» юбилей – сорок пять лет, но опытом он обладал изрядным, а его решительность в отстаивании интересов государства на всех направлениях, в военном строительстве и привлечении креативных умов, и ещё больше – в защите всей структуры министерства перед финансовыми органами, Госдумой и президентом, снискала уважение у всех сотрудников ведомства, в том числе – у офицерского состава и руководителей Управлений.

Министр вошёл.

– Товарищи генералы! – поднялся начальник НЦУО; он единственный из присутствующих был одет в генеральский мундир.

Сидящие за Т-образным столом мужчины дружно встали.

– Без церемоний, – поздоровался с каждым за руку министр.

Начальник центра уступил ему своё место.

Министр занял кресло, надел очки, раскрыл захваченный с собой планшетник.

Остальные также раскрыли свои персональные компьютеры.

– Несколько вводных предложений, – продолжал министр, смуглолицый, черноволосый, с плоским как у утки носом, не урод, но и не красавец, в чёрных глазах которого невозможно было прочитать ничего, кроме вежливой внимательности.

Отец министра, бывший подводник Евтюх Павел Емельянович, был белорусом, мать – из эвенков, но по этому поводу подчинённые никогда не шутили. Министра уважали везде и все и между собой называли не иначе как Сам: Сам на совещании у того-то, Сам велел сделать то-то.

– Мы получили два важнейших сообщения, – посмотрел на собравшихся министр поверх очков. – От службы мониторинга Антарктиды и от руководства Антарктического института. Наши спутники помимо развалин городов подо льдами и в озёрах южного материка обнаружили сеть тоннелей, соединяющих озёра и обнаруженные развалины. Робот-лодка, спущенная в озеро Восток полярниками станции «Южный полюс», наткнулась на неизвестный объект искусственного происхождения. Прорентгенить его не удалось, но контуры определены с точностью до десятка сантиметров. Это купол под осадочным слоем, расположенный на северо-западном «берегу» озера, высотой в двести сорок метров и диаметром в полкилометра.

Окружён сетью валов длиной до двухсот метров, как медуза щупальцами. Теперь ознакомьтесь с тезисами докладов.

Все уткнулись в экраны планшетников, даже директор ГРУ, хотя он получил донесения об открытиях на южном континенте раньше всех, даже раньше директора СВР.

Чтение не заняло много времени.

– Мирон Андреевич? – посмотрел на главу ГРУ министр. – У вас есть что добавить?

– Неделю назад у секдефа[4] США собиралась интересная компания, – сказал генерал Волгин, самый неприметный из всех присутствующих, сероглазый, несуетливый, худой, как подросток. – Говорили об Антарктиде. К сожалению,