Закон оружия - Силлов Дмитрий Олегович sillov Страница 5

Лис обернулся.

Так и есть…

Заморенная жизнью коняга еле плелась по утоптанной дороге. Тем не менее получалось у нее это все же побыстрее замученного приключениями Лиса, даже несмотря на то, что ей приходилось тащить за собой крытый возок вместе с возницей. Привычка – страшная сила. На морде лошади была написана покорность своей судьбе, какую часто можно встретить также и на лицах людей, заезженных каждодневным монотонным крестьянским трудом.

Возница же, наоборот, был вполне доволен жизнью. Его круглое лицо лучилось довольством, а нехилых объемов брюхо, возлежащее на бедрах, словно бурдюк с вином, свидетельствовало о том, что толстяк уже давно не изнурял себя работой на пашне, найдя себе в жизни более легкое и доходное занятие.

Возок поравнялся с Лисом.

– Слышь, парень, в город направляешься?

В иное время Лис бы промолчал. Или ответил что-то вроде: «А что, не видно? Дорога, поди, в городские ворота упирается». Но сейчас ему было не до препирательств. От заботливо укрытого рогожами возка распространялся настолько аппетитный запах, что у парня закружилась голова. Поэтому он лишь кивнул, сглотнув слюну, мгновенно заполнившую рот.

– Жрать, поди, хочешь? – осведомился возница.

Лис снова кивнул, отметив цепкий взгляд толстяка, скользнувший по горлышку серебряной фляги, торчащему из кармана куртки, и кинжалу, клинок которого высунулся из прорехи другого кармана.

– Ну садись, подвезу, – предложил возница. После чего засунул руку под рогожу и вытащил булку только что испеченного хлеба. – Только за еду и доставку отдашь мне вот это.

Мясистый палец указал на флягу.

«Губа не дура», – подумал Лис.

Но когда в дополнение к хлебу из-под рогожи был извлечен окорок неслабых размеров и глиняный кувшин, парень, отбросив сомнения, влез на возок, сунул толстяку флягу и принялся уписывать нежданный завтрак за обе щеки. В кувшине оказалось прескверное кислое вино, но сейчас Лису было не до разносолов.

– Откуда сам? – через некоторое время поинтересовался толстяк, которому надоело слушать чавканье Лиса и горестные лошадиные вздохи.

Парень неопределенно мотнул головой в сторону – то ли направление показал, то ли кусок мяса зубами оторвал, понимай как хочешь. Возница щелкнул кнутом, подгоняя унылую лошадь, окинул Лиса внимательным взглядом и хмыкнул.

– Что-то ты неразговорчивый больно. Грязный как кутруб, набыченный, в волосах трава, морда расцарапанная. С дуба, что ли, рухнул?

– Было дело, – отозвался Лис.

Хлеб и окорок, благополучно перемолотые крепкими зубами и залитые вином, создавали в желудке приятную тяжесть. Почему бы не поговорить с хорошим человеком, берущим с путников за проезд и еду цену всего возка вместе с лошадью.

– А чего на дуб полез?

– Надо было, – буркнул Лис.

Болтливый толстяк начинал раздражать. И чего в душу лезет?

– Ну и ладно, – кивнул возница. – Не хочешь говорить – не надо. А я вот в Стоунхенд еду с товаром. Сам я из вольных, на рынке хлебом да мясом торгую. Тех булок, что я в своей домашней печи стряпаю, городским нипочем не испечь. В самом городе-то кондитерскую открывать никак нельзя – власти налогами замучают да конкуренты обязательно секрет подсмотрят, как хлеб печь, чтоб он три дня оставался мягким да душистым. Так вот и мотаюсь между городом и своим селом. Ты, видать, тоже из деревенских?

Лис машинально кивнул, думая о своем.

– Хмм…

Толстяк окинул парня внимательным взглядом.

– В соседних поселках я тебя не встречал. А ты, часом, не из тех мест, что давеча дракон спалил?

Лис кивнул снова. Сейчас он прикидывал, как и на что будет жить в Стоунхенде. Родни нет, знакомых нет, в карманах ветер гуляет. Если только кинжал продать? Глядишь, на первое время хватит. А потом можно будет какую-никакую одежку прикупить и к кому-нибудь в работники наняться. Или в городскую стражу. Если возьмут, конечно…

– Так-так…

Толстяк замолчал и сосредоточенно защелкал кнутом. Хотя подгонять лошадь не было особого смысла. Надвратная башня городской стены была уже на расстоянии половины полета стрелы, и коняга, почуяв близость стойла, без понуканий стала быстрее перебирать ногами.

Отвлекшись от своих мыслей, Лис с восхищением рассматривал зубчатые стены, сложенные из огромных, грубо отесанных камней, круглые угловые башни, увенчанные крышами, напоминающими громадные остроконечные шляпы, флаги, развевающиеся над теми крышами, и закованных в железо воинов, стоящих на страже городских ворот.

Человеческому глазу свойственно первым делом замечать все большое и блестящее. Потому взгляд Лиса не сразу остановился на десятке потемневших от времени деревянных столбов с перекладинами наверху, расставленных вдоль дороги. И то, что под ними висело, заставило парня поневоле содрогнуться.

На грубо оструганных глаголях болтались человеческие тела в разной степени разложения. Плечо одного из трупов оседлал ворон, пытаясь дотянуться клювом до глазного яблока повешенного. Ворон был матерым и тяжелым, и труп от движений когтистых лап дергался на веревке, словно пытался спасти единственный оставшийся глаз.

Почти рядом с виселицами валялись несколько куч разноцветного тряпья, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся нищими. Кто-то сидел, поставив перед собой пустые глиняные миски для подаяний и безучастно глядя на путников, кто-то лежал прямо на голой земле, закутавшись в свои тряпки. То ли спит бедолага, то ли уже отдал Высшим душу – поди разбери.

Лис закусил губу.

«Не нравится мне что-то такой привет странникам от городских властей, – подумал он. – Может, ну его, этот Стоунхенд? Мир большой, и наверняка в нем найдется место, где погорельцев встречают живые…»

Пока он сомневался, возок прогрохотал окованными железными обручами колесами по бревнам подъемного моста и остановился напротив городских ворот, створки которых были приоткрыты ровно настолько, чтобы между ними мог протиснуться один человек. Скучающий стражник в шлеме с поднятым забралом и слегка помятой кирасе зевнул, поправил ножны с длинным кинжалом, висящие на поясе, прислонил к стене копье и подошел к возку. Его товарищ в кольчуге до колен, вооруженный коротким мечом у пояса и небольшим полевым арбалетом, висящим на ремне за спиной, даже не изменил позы – как стоял, прислонившись спиной к стене, так и остался стоять. Только в глазах блеснул живой интерес, причину которого Лис понял, как только первый стражник открыл рот.

– В твоем гробу на колесах, как всегда, жратва?

Возница кивнул. Как показалось Лису, несколько напряженно.

– Лишнего ничего нет? А то ж проверю как-нибудь, сразу за все сдеру по полной.

Толстяк горестно вздохнул, изображая на лице оскорбленную невинность.

– Ну ладно, ладно, шучу, – зевнул стражник. – Три медных монеты с тебя.

– Почему три? – вскинулся толстяк. – Всегда две было!

– Одна монета за воз, одна – за тебя, одна – за пацана.

– Роб, ты о чем это? Да я его знать не знаю! Просто подвез по дороге. Погоди, я тебе сейчас все расскажу…

С неожиданным проворством возница соскочил с воза и, отведя стражника в сторону, принялся что-то ему вполголоса втолковывать.

Лису это все порядком надоело. Он тоже слез с воза и направился было в сторону, противоположную воротам. К Нижним этот город вместе с его мертвецами – как живыми, так и настоящими!

Однако ушел он не дальше пары шагов.

Возле самого подъемного моста сидел нищий с лицом, напоминающим сгнившее яблоко как цветом, так и обилием шрамов и морщин. Лис, проходя мимо, еще подумал про себя: и как его стража не прогонит? Но мысль додумать не успел. Старик быстро протянул иссохшую руку и с неожиданной силой ухватил парня за полу многострадальной куртки.

– Ты из Черного Пятна? – быстро спросил он.

– Да, – ответил слегка растерявшийся Лис.

– Спасся, поди, в колодце?

– Ну да. А откуда ты…

– Неважно. Беги, парень. Только не в поле. На стенах дальнобойные арбалеты, стражники сразу же подстрелят, как куропатку. В город беги. Прямо до церкви, потом налево. Увидишь вывеску над дверью – разбитый фонарь. Ныряй туда. Вербовщику скажешь три слова: «Защиты и покровительства».