Кредо низвергнутых: Зов долга - Марк Джамано Страница 5

– А-а-а, я уж подумал, что тебе опять снились твои странные сны. Ты все утро какой-то молчаливый. Даже нашему Змею не язвил, – улыбнулся парень, вызывая соответствующую реакцию у всех собравшихся за столом. Кроме меня, конечно.

– А зачем? Он потом весь день будет мучиться от изжоги, и доставать меня. А так, и волки сыты и овцы целы, – я лениво отмахнулся и принялся поглощать завтрак.

– Странные у тебя сравнения, Альм... – пробасил крепыш Ардок, который сидел напротив меня и уже опустошил свои тарелки. Вот это я понимаю аппетит. Нет, я тоже любитель поесть, но не с такой же скоростью.

Устами младенца... дальше не помню. Там что-то про истину. Но в одном мой недалекий от младенца по разуму собрат был категорически прав. Уже и не помню, когда это началось, но порой мне снятся сны о странном мире, населённом существами достаточно похожими на нас: две руки, две ноги, два глаза, похожие, в общем и целом. Хотя, насколько мне известно, в мире смертных весьма разнообразное население, в соответствии со своими прародителями. Но не о них сейчас. Человечество. Да, так называли эти существа свою цивилизацию. Странный мир, где в облаках теряются вершины монструозных башен, в которых они живут, чудаковатые одежды которые они носят, я уже не говорю об артефактах, там вообще голова кругом идет. Но самое странное в этом то, что во снах я ощущаю себя одним из них. Это не похоже на упорядоченную жизнь, нет. Меня постоянно закручивает в какой-то безумный калейдоскоп событий и эмоций. Меня все тянет куда-то, но я не могу понять куда, словно я забыл нечто важное и мозг судорожно пытается вспомнить, и найти ту дверь, что скрывается в тенях сознания.

Это выматывает. Выматывает уже здесь, в реальности. Благо, что подобные сны мне снятся не чаще раза в неделю, иначе я бы просто не выдержал. Стоит ли говорить, что некоторые фразы вылетают из меня неосознанно, и я даже не знаю об их происхождении? Прав Ардок, странно все это.

– Да, странность – это про меня, – с вызовом улыбнулся я своим оппонентам, но потом моя улыбка стала похожа на оскал. Сущее удовольствие видеть в глазах неумелых провокаторов хмурые тучи неудовлетворения.

Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что мое положение в крепости храмовников, весьма неоднозначно. Отчасти это правда. И да, именно в крепости. Нас хоть и называют послушниками, а старших собратьев служителями храма, но сам храм находится на пике невысокой горы, а наша крепость, неприступным кольцом опоясывает саму гору, перекрывая собой доступ к святыне перворожденных. Далеко не каждому представлялся шанс посетить усыпальницу бога Амона. Многие сказали бы, что это склеп, а не усыпальница, но даамонцы свято верят, что их Бог однажды пробудится от многовекового сна. Ведь пока его воля держит в узде эманации Хаоса, а его дети искренне верят и почитают своего прародителя – шанс есть.

Что же насчет меня – все очень запутанно, и на это есть несколько причин. Одна из которых – мое происхождение, ведь я не даамонец. Я уже говорил об этом, но, все-таки, стоит подробнее описать данную проблему. Проблему для даамонцев, не для меня, конечно. Собственный внешний вид меня более чем устраивает. Да, я не такой рослый и крепкий, как даамонцы, моя кожа не черна, как душа Мастера Атольда, а цвет глаз... Вот тут, скорее всего, проблемка. Они у меня красные. Но самое печальное даже не это, а то, что для моего вида это вообще не характерно.

Однажды, у меня состоялся познавательный диалог с Мастером Атоном – лектором истории. Честно признаться, он один из немногих, кто всегда относился ко мне благожелательно. Да, я далеко не подарок, но при этом всегда остаюсь прилежным учеником, и это распространяется на все спектры обучения. Меня с самого детства не покидало чувство, будто я куда-то опаздываю, поэтому даже отдых, в моем понимании, должен приносить ощутимую пользу. Одним из форматов отдыха и являлись беседы с поистине мудрым даамонцем-историком.

Из рассказов мастера Атона я почерпнул массу бесценной информации о Богах, о трех планах мироздания, да и в целом о жизни. Конечно, всегда есть вероятность, что знания историка являются лишь деформированным субъективным мнением, но ему хотелось верить, и я верил.

Несколько лет назад, когда я уже разменял два с половиной цикла, Мастер Атон, по обыкновению, спрятал меня в своем кабинете от глаз неутомимого в своих низменных чувствах Змея. Тогда я еще не знал как бороться с ним, и каждый язвительный пасс в мою сторону воспринимал крайне болезненно.

Как сейчас помню этот умудренный взгляд мастера и его бархатный, слегка дребезжащий голос, который напутствовал громко сопящего мальчишку:

– Не стоит позволять кому-то задевать твои чувства, Альм. В этом есть истинное значение силы. Ты не тот, кем тебя видят другие. Ты тот, кем видишь себя сам... Конечно, не отрываясь от реальности. Ибо в мечтах мы все герои баллад, – добродушно улыбнулся мастер Атон своей последней фразе.

Он всегда казался мне венцом добродетели. Слегка полноватый мужчина с мягкими чертами лица. Не знаю, сколько ему лет, но седина давно уже стала полноправной хозяйкой в его густой бороде. После занятий я оставался у него с большим удовольствием, и не только, чтобы переждать бурю по имени Атольд, но и, для того чтобы помочь лектору с уборкой в его библиотеке, его личной святыне. Поговаривают, что даже императорская библиотека могла бы позавидовать особенности некоторых экземпляров из коллекции Мастера Атона. Конечно, все что находится в пределах крепости – это имущество братства храмовников, но в период жизни этого конкретного даамонца, никто не заикался о таких мелочах.

– Разве терпеть – это удел сильных? – В тот момент я был зол на весь мир. – Разве сильный не должен бить в ответ?

– Ох, это слишком глубокая философия, ученик. Слишком неопределенная, – вздохнул лектор и потянул с книжной полки увесистый том общей истории. С нежностью провел рукой по рельефной поверхности переплета и вернул книгу на место. – Вопрос кто прав, а кто виноват, никогда не имел однозначного ответа. У каждого своя правда. И вот тут кроется, по истине, потрясающее откровение. В правде. Стой за свою правду непоколебимо, но не навязывай ее другим, – на лицо Мастера Атона