Кастерширская осада - Александр Шатилов Страница 5

Ян ушёл не один, а взял с собой пятнадцатилетнего юношу по имени Яромир, уж очень тот просился идти вместе, да и проводник в здешних лесах был крайне необходим. Юноша оказался весёлым разговорчивым пареньком и многое поведал молодому шляхтичу о том, как не заплутать в непролазной чащобе, кого следует остерегаться, как понять, что будет дождь или ясная погода и многое другое. Ещё Яромир рассказал, что он часто видел вдалеке от дома людей нового сеньора Кастаршира, скакавших в крепость с большими мешками, наполненными добром. От этих людей, по словам юноши, «за версту разило смертью», и больше всего он боялся, что они придут в его деревню. Так шли они под навесом дубовых крон, листья на которых тронула чуть заметная янтарная пыль ранней осени. Сквозь лёгкие облака на землю лился лучами солнечный свет, делая похожим свод крон деревьев на звёздное небо. Было необыкновенно тихо.

Эта тишина насторожила обоих. Постепенно до их слуха донеслись отдалённые голоса и бряцанье железа. Иногда раздавалось конское ржание и лихой посвист наездников. Большой отряд двигался за холмом по руслу пересохшего ручья. Сердца обоих лихорадочно забились. Бесшумно, точно рыси они прокрались на самую вершину массивного бугра, выдававшегося над оврагом, на дне которого шумел когда-то ручей. Затаив дыхание Яромир и Ян Стихорецкий вглядывались через густую листву, стараясь рассмотреть, что происходило под ними. Но отряд шёл медленно, словно нарочно, и увидеть пока ничего было нельзя, кроме густых трав и листвы. «Только бы не заметили», — подумал Ян, но тут же сердце сжалось в его груди, так как лёгкий шорох раздался прямо у него за спиной. И вроде не было ничего необычного в этом шорохе, но Ян, видавший смерть когда-то ближе, чем сейчас видел плечо подростка проводника, знал, что это не ветер и не зверь.

Судорожно обернувшись, шляхтич тут же пополз вниз, шепнув пареньку одними губами: «Замри». Стараясь дышать как можно тише, он осторожно спустился к подножью холма, стараясь не упустить противника. Тот был совсем рядом. Ян чувствовал, как чувствует волк, биение чьего-то сердца, но где оно билось — он не знал. Он вытащил из-за пояса острый нож — единственное его оружие. Ветки, листья, кусты, травы, ягоды — всё это рябило у него перед глазами, сливаясь в мутное месиво. Сердце стучало тяжёлым боем будто прямо у него в голове, но, тем не менее, он слышал всё, слышал каждый шорох, каждый порыв ветра, на минуту даже Ян решил, что противник прямо у него за спиной и готов напасть. Вот ещё секунда, и Ян опередит роковой удар…

Неожиданно с холма раздался громкий крик Яромира, словно кто-то неожиданно схватил его. Стихорецкий, позабыв обо всём, бросился было на выручку товарищу, но тут острый кончик сабли упёрся прямо ему в шею.

— Добегался, хлопчик, — произнёс над его ухом сиплый голос, и Ян услышал зловещий свист стали, означавший конец.

— Стий! — это крик точно разрезал воздух, подобно выстрелу огромной пушки, время, казалось, замерло, и сабля застыла у самой головы Яна.

Несколько мгновений ничто не двигалось, только бурый лист легко соскользнул вниз по воздуху с вершины стройной берёзы. Затем Ян с облегчением почувствовал, как стоявший сзади казак убрал от его головы саблю. Он был среди своих.

— Петро! — грубо крикнул всё тот же голос. — Ах, що за бис в тоби вселився! Це ж пан Стихореций, а ты его шаблей!

— А що вин як злодей по лису ховаится? — обиженно произнёс казак Петро, убирая саблю в ножны.

— Василь! Рубенко! — радостно воскликнул Ян, поворачиваясь туда, откуда слышался голос.

Из-за раскидистого дуба навстречу ему шагнул невысокий сухой мужичок лет сорока, с длинными густыми усами и в казачьем походном одеянии. Из-за пояса у него торчала рукоять пистоли, а на боку была прицеплена турецкая кривая сабля, добытая в давнишнем деле, о котором казак частенько любил вспоминать. Откуда не возьмись, рядом с Рубенко появились ещё с полдюжины казаков, вооружённых до зубов.

— А що, ций хлопец с тобой? — насмешливо спросил десятник у своего старого товарища, подходя ближе.

— Со мной, со мной, — проговорил Ян, не веря в такую удачу, — ты уж отпусти его…

— Эй, казачки, не тронь малого, вин с паном пришов! — крикнул Василь, ласково поглядывая на друга.

— Вот уж не ожидал, — произнёс Ян, крепко пожимая руку старому приятелю, — каким ветром вас сюда занесло?

Хитро улыбаясь и весело подшучивая над Стихорецким, Василь рассказал, что их старый полковник атаман Пагоренко прослышал, будто Совет отрядил генерала с войском на усмирение мятежа. Узнав, что войско невелико, всего восемьсот сабель, полковник кинул клич среди ветеранов Счетновского дела и здешних мелкопоместных дворян, призывая их прийти на помощь генералу. Ну а уж если дело дойдёт до штурма вражьего логова, то тут казаки незаменимые люди. Да и погулять вольному люду пришёл час, а то засиделись бравые рыцари без дела, совсем омужичились. Ну а чтобы не спугнуть барона и его клику, решили идти лесом, дабы застать врага врасплох.

Ян был очень рад этой встрече, и Яромир тоже несказанно обрадовался, что встретившиеся им вооружённые люди оказались друзьями. Юноша никогда не видел столько ратников сразу. Зрелище нескольких сотен всадников с оружием, в кольчугах, разноцветных кафтанах, с множеством пёстрых флагов и хоругвей потрясло его настолько, что отрок, чьё лицо едва тронул первый мягких пух, стал с жаром проситься в казачью дружину, уверяя, что не побоится никаких лишений и трудов.

— А що, паны, визмём хлопца, дюже до нашего вийска хочет, — предложил Димитрий Рубенко, поглаживая посеребренный годами и невзгодами чуб.

— Ни, не можем, — произнёс плотный коренастый казак Греценко, — вин щей малой, нехай назад до мамкиного подолу пийдет…

— Возьмите, дядя не пожалеете! — уговаривал Яромир, широко раскрыв свои большие сини глаза.

— Визмём пожалуй, добрый хлопец, — сказал Василь, и тут уже остальные не стали спорить, так как хоть и не высок был чином старший Рубенко, но уж больно рассудителен был.

А про себя казак думал: заварушка невелика вышла, и много бед не стрясётся. Походит малец в казачках, понюхает пороху, да и сам домой уйдёт, уж никто держать не станет, мирное житьё оно хоть и в бортниках всё лучше, чем грязь и кровь войны. А уж как Яромир был рад, так рад, что и не сказать.