Дмитрий Старицкий - Две свадьбы и одни похороны Страница 50

После этого шаман снова камлает и по окончании общения с духами говорит болвану: «Мы уже достаточно друг на друга насмотрелись — не возвращайся больше назад, не порть нам охоту, и дети твои не будут болеть и тосковать», — после чего срывает с болвана одежду и выбрасывает его в ближайшую яму как ненужную вещь. И все. Больше никаких поминок по умершему ламуты не справляют, потому как считается, что он уже окончательно ушел в Охибуган. Но это для женатых, а вот те, кто не обзавелся семьей, те в Охибуган никогда не уходят, а возрождаются в новом ребенке, который родится в семье первым после похорон. Поэтому поминок по таким мертвецам не справляют. Только тризну на самих похоронах.

— Какие у вас, однако, сложности, — пробормотала Ингеборге. — У нас все гораздо проще.

— У вас только один Бог, а у нас такая куча духов — поневоле будет сложно, — ответила ей Дюлекан и продолжила рассказ, не обращая внимания на другие реплики: — Девочка Саган все сделала так, как ей сказал старый шаман Саган. Вечером, когда уже стемнело, она вышла к костру, оглядевшись и убедившись, что ее никто не видит, выпила это зелье и бросила фляжку из бересты в костер.

Наутро родичи ее нашли холодной и стали плакать и причитать. Позвали молодого кама,[203] который жил в стойбище вместе с ними. Тот стал камлать, но духи не стали с ним разговаривать, так как их заранее уговорил старый шаман. И молодой шаман Саган, как сейчас говорят врачи, констатировал смерть девочки Саган. И ее отнесли и похоронили на ветвях одиноко стоящего высохшего дерева, как и предрек старый шаман Саган.

А мальчик Наттыла, не дождавшись девочку Саган в условленном месте в условленное время, проведя весь день в трепетном и безуспешном ожидании ее, затосковал круто по любимой и поехал на собаках искать стойбище ее рода. Долго искал, но нашел. Он был хороший следопыт. А там ему сказали, что девочка Саган позавчера умерла и лежит сейчас на ветках сухого дерева, завернутая в оленьи шкуры. И не было рядом старого шамана Саган, который бы сказал ему правду, как она есть.

И мальчик Наттыла сел на нарты и погнал плеткой семь своих собак к сухому дереву. Там он залез на ветви, разрезал оленьи шкуры и увидел, что его любимая девочка Саган — совсем мертвая, вся измазанная оленьей кровью.

Пощупал и узнал, что она совсем холодная.

И тогда он понял, что его жизнь потеряла всякий смысл, потому что все его ребра сейчас находятся в этом красивом мертвом теле, что лежит на ветвях сухого дерева. И без девочки Саган ему перестало светить солнце, небо превратилось в туман, а земля — в болото. Тогда он спустился с дерева, отвязал своих собак от нарт и прогнал их в тайгу, залез обратно на ветви и взрезал себе острым китайским ножом яремную жилу. Он упал на ветви рядом со своей девочкой Саган, обнимая ее из последних сил и шепча слова любви.

Девочка Саган через некоторое время очнулась от холодного сна и с ужасом обнаружила, что ее обнимает мертвый любимый, весь ее заливший своей кровью из яремной жилы. И не смогла она дальше жить, когда ее ребра уже умерли. Она вынула из холодной руки мальчика Наттыла его охотничий нож, обнажила свою красивую грудь и всадила себе длинный железный клинок на два пальца ниже левого соска, пробив свое несчастное сердце. Потому что она не могла жить на свете без мальчика Наттыла. Без него ей перестало светить солнце, небо стало туманом, а земля — болотом.

Вот так они ярко и сильно любили друг друга и умерли в один день.

— Мля… Сюжетец… — протянула Роза. — Мексиканский сериал Пинштейна.[204]

— Да у каждого народа, наверное, есть такой сюжет, — высказалась Антоненкова.

— Может быть, — спокойно парировала Дюля, — но только у нас объясняется, почему так происходит.

Новая Земля. Плоскогорье между территорией Ордена и Южной дорогой.

22 год, 33 число 5 месяца, пятница, 23:14.

Оказалось, что палатку девчата поставили специально для меня, потому как все хотят выспаться. Ехидна мать их.

Заполз в нее на четвереньках и рухнул на спальник, даже обуви не сняв. Все же нельзя так обжираться. Вдруг завтра война, а я такой уставший.

Проснулся оттого, что кто-то снимал с меня ботинки, тщательно их расшнуровывая. Что-то промычал на это нечленораздельно.

Потом жаркое тело, одетое, между прочим, прилепилось ко мне и зашептало в ухо голосом Ингеборге:

— Извини, Жора, что разбудила, но в обуви спать плохо.

— А-а-а… — вспомнил, — сегодня твой день.

— Мой, — согласилась литовка, — но если ты будешь так добр ко мне, что разрешишь мне просто поспать, то я буду тебе очень благодарна. Я так объелась, что в рот уже ничего не лезет.

Расстегнула мой брючный пояс, сняла с него кобуру с кольтом и добавила:

— Хотя оружие, неожиданно тыкающееся в бок, соглашусь, несколько возбуждает.

ДЕНЬ ТРИНАДЦАТЫЙ

Новая Земля. Плоскогорье между территорией Ордена и Южной дорогой.

22 год, 34 число 5 месяца, суббота, 08:21.

— Теперь все на хрен с пляжа. Брысь к автобусу, а то может быть очень и очень плохо. Оторвется какая-нить деревяшка — и трындец мешалкой. Плакать будете.

Девчата, фыркнув, развернулись и дружно побежали с горки вниз. До автобуса бежать было далеко. Специально так поставил. Мало ли что случится нехорошего, а автобус у нас один.

Оставшись в одиночестве, огляделся на окрестную прелестнейшую слабопересеченную местность, втянул ноздрями вкусный воздух. Благодать. В таком бы месте дачку иметь, а я воюю.

Но и для войны хорошее место, как по заказу. Справа обрыв, слева овраг. Между ними роща небольших таких толстых дерев с растопыренными почти параллельно земле ветками. Аналогов земных я даже представить себе не могу. Может, и есть где, но мне не встречалось. Даже на картинках.

Таежницы прорубили в стволах небольшие канавки-штробы не более пяти сантиметров глубиной. На высоте примерно в метр от земли. Я, по придуманной самим схеме, углубил их в некоторых местах и расширил. Вот на них-то и буду сейчас петли из детонирующего шнура вязать. Спасибо бурам за наше счастливое настоящее. Не-э… без прикола — действительно моя большая благодарность этим суровым африканским мужикам, которые приняли искреннее участие в наших заботах. Отличные мужики, хоть и алконавты патентованные. Особая благодарность им за этот детонирующий шнур. Кто бы мог подумать, что тут в дороге он предмет практически первой, необходимости.

И это место я нашел тоже по их подсказке и крокам. Именно здесь они взрывали дерево и сделали в роще проезд. Низкий — сантиметров десять-двенадцать всего — пенек от их испытаний я тоже нашел тут. А больше, если верить бурам, тут на Портсмут никаких других тропинок во всей округе нет. Только возвращаться на Старую дорогу. Больно уж местные овраги глубоки и стенки у них отвесные — прямо скалы. Без понтонного парка и роты саперов делать нечего.

С бандитами по-прежнему ничего не ясно, кроме того, что в округе их пока нет. Никакого шевеления эфира.

Тут могут быть варианты, если логически подумать.

Первый — засада сидит и ждет, пока загонщики нас на них выгонят по Старой дороге. Это будет так, только если они про судьбу своего совкового интернационала ничего до сих пор не знают.

Второй — если уже нашли спаленных загонщиков, то ждут подкрепления, потому как нам, по их мнению, отсюда никак не выбраться, кроме как снова возвращаться на Старую дорогу к ним в объятия. Но на всякий пожарный страхуются. Впечатлились палененьким.

Третий — продолжение второго: они осторожно крадутся за нами, стараясь минимизировать свои потери. Вот на этот крайний случай я тут и делаю засеку. Запечатываю единственный проезд за собой. А пешочком за нами топать — хоть сто порций. Флаг в руки, барабан на шею и электричку навстречу.

И последний вариант, самый фантастичный — они вообще отказались от погони. Но на это рассчитывать не стоит, даже если они так и сделали. Нехрен расслабляться.

Так. Петли навязаны, взрыватели вкручены, провода навешаны и собраны в коллектор, от которого ведет только один электропровод. Последняя проверка — и можно идти к автобусу, на ходу провод с катушки сматывая.

Катушку, провода и промышленные электровзрыватели Билл мне все же продал, хоть и душу из меня тогда вынул: зачем да почему? Все-то ему знать надо, толстой морде. Но проникся и даже адскую машинку выдал портативную, импортную. Не то что наши тяжелые чемоданы с длинной ручкой-втыкалкой в качестве инициатора. Все культурно и аккуратно, правда — на аккумуляторах, но у нас есть где и чем их зарядить без проблем. А так как бы и проще пользоваться: провод вставил, включил, крышку отбросил и на красную кнопку нажал. Щас попробую, как там оно.

Сто метров. Аллес. Больше провода нет. Катушка кончилась.