Kиpилл Бенедиктов - Антитеррор 2020 Страница 50

Несколько масок разом обернулись на Погодника, девочку и старуху.

— Лжешь! — крикнула бабка, вскинув сухенький кулачок. — Не было такого!

Погодник поднял руку.

— Это я плескался, — негромко, но убедительно сказал он. — Я проездом через город издалека, остановился у Козодойки, одежду свою стирал.

— А ты кто такой? Что-то голос незнакомый… — спросил кто-то.

— Погодником меня зовут, — ответил Погодник таким тоном, словно это все объясняло.

Толпа действительно потеряла к Погоднику интерес — принялись обсуждать какого-то Мешка, который как раз сегодня ночью, как говорили соседи, дома не ночевал. Мешка на площади не оказалось, и это сочли еще более подозрительным — кто-то уже собирал команду идти обыскивать его дом.

— Проезжий человек, значит, — протянул тихим голосом вдруг толстяк в драном свитере, оказавшийся около Погодника. — А в город тебя пустил, значит, Сторож?

— Да, — сказал Погодник. — И что?

— Да так, ничего, — ответил толстяк себе под нос. — Есть о чем подумать.

— Вот и подумай, — посоветовал Погодник. — Зачем мне, проезжему человеку, делать обряд на Сторожа, который меня в город пустил. Бред ведь!

Толстяк пожал плечами и отвернулся.

— Может, и бред, — процедил он себе под нос, не поворачивая головы, — а может, и не бред. Может, он вещи твои досматривал или про тебя что-то такое прознал, вот ты и решил убрать человека от греха подальше. Всякое бывает…

— Сходи к его помощнику молодому, Дозорному, да спроси, как дело было, он тоже присутствовал, — обиделся Погодник.

— А я говорил с ним, — ответил толстяк, вдруг повернувшись и цепко заглянув Погоднику в глаза. — Дозорный сказал, что ты паспорт свой показал им. Показал ведь?

Погодник смутился:

— Они сами полезли в мои вещи, а мне скрывать нечего. Я и тебе паспорт могу показать.

— Ох ты! — всплеснула руками старуха Козодойка, и Погодник понял, что все это время она следит за беседой и бдительно сверлит обоих глазами.

— Нет уж, спасибо, — усмехнулся толстяк и добавил: — Смотри лучше, добрый человек, как бы всей площади твой паспорт показать не пришлось…

— Там все равно серийный номер вырезан.

— И что с того, что вырезан? — удивился толстяк, прищуриваясь. — И что, магия не работает?

— Этого не знаю, — сухо ответил Погодник, — но люди говорят, что не работает. Что слышал, то и говорю. А я магией не занимался. А ты, выходит, занимался? Сработает, говоришь, магия, без номера паспорта? Пробовал, признаешься?

Тут смутился уже толстяк, а бабка снова сдавленно охнула.

— Наговариваешь, — проворчал толстяк, надувая щеки, — наговариваешь на меня. А ты скажи-ка мне лучше, зачем Дозорного ударил? Что вы там не поделили у ворот?

— Я?! — Погодник отшатнулся. — Это он, что ли, про меня такое сказал? Как это — ударил?

— Уж не знаю как, — усмехнулся Толстяк, — да только вчера, когда говорил с ним, на глазу его синяк красовался.

— А… — протянул Погодник, припоминая, — синяк и я видел.

Толстяк задумчиво почесал свитер на пузе.

— Интересное дело получается, если не врешь, — произнес он. — Есть о чем подумать.

— Подумай, — кивнул Погодник.

— Подумаю, подумаю, — пообещал Толстяк. — Я, знаешь ли, обычно думаю долго, зато потом говорю, как есть.

— А ты кто сам будешь, добрый человек? — спросил Погодник.

— А это тебе, добрый человек, — в тон ему откликнулся Толстяк, — знать и не надо. Ты же проезжий в нашем городе, говоришь? Вот и проезжай себе.

Оба так увлеклись разговором, что не сразу заметили, как обстановка на площади переменилась — несколько молодых парней в темных куртках волокли через площадь какого-то человека, а он орал и отбивался. Парень, что шагал впереди, торжественно и брезгливо держал в вытянутой руке толстую книжку розового цвета, демонстрируя ее всем. Погодник прищурился, но так и не смог разглядеть, что это такое.

— Библия, что ли? — пробормотала Козодойка. — Не разгляжу я чего-то…

— Альбом, альбом! — раздались крики на площади. — Альбом нашли с фотографиями!

Мужика доволокли до столба и сорвали с лица намордник.

— Вырезаны! — кричал мужик, заслоняя рукавом лицо. — Вырезаны все! У меня все лица наших там вырезаны, что ж я порядков не знаю! Только жена-покойница да сослуживцы армейские!

— А сослуживцы не люди, что ли? — резонно возразил кто-то.

— Так, это… — Мужик растерялся. — Они ж неведомо где, может, и в живых давно нет… Что ж я обрядовать на них стану, на сослуживцев бывших, через столько лет-то?

Тем временем принесли цепи и принялись его деловито приковывать к столбу.

— Это наш Колька-Мешок, — спокойно и даже с каким-то злорадством объяснила старуха Погоднику. — Пропойца и вор по мелочи, в город приблудился уже после магии. Небось наобрядовал где-то и бежал от грехов… — Старуха задумалась и цыкнула зубом. — Его у нас много кто не любил, да только повода не было и фамилии его никто не знает.

— Пойдемте отсюда скорей, — вдруг испуганно сказала Зайка, молчавшая все это время.

— И то правда, нечего нам тут делать больше, раз обрядовальщика поймали, — согласилась бабка Козодойка и первой заковыляла прочь.

Погодник оглянулся: Толстяка поблизости уже не было — он давно стоял в центре площади рядом со столбом, а вокруг него толпились парни в темных куртках.

— Фамилию кто знает? — громко и властно выкликал Толстяк. — Фамилию этого человека знает кто?

Площадь гудела.

— Никто не знает? Тогда лицо запоминайте, — закончил толстяк и добавил презрительно: — Художники…

Яму Погодник закончил к обеду и принялся сколачивать деревянную раму под основание нового нужника. Зайка сидела рядом и молча вязала венок из какой-то сорной травы. Пару раз Погодник пытался завести с ней беседу, но она не отвечала или отвечала рассеянно. Затем пришла бабка Козодойка и позвала к столу. Расщедрившись, Козодойка вместо картофельной похлебки сварила куриный суп. Ели все втроем за одним столом, хотя хозяйке было явно непривычно и неудобно есть с кем-то рядом, просовывая ложку под намордник.

В разгар обеда скрипнула калитка, и в дом постучалась соседка — судя по голосу, женщина не старая, однако мешковатая куртка и обмотанный вокруг попы коричневый платок делали ее похожей на старуху.

— Отмучился Колька-Мешок, — сообщила соседка. — Я прямо уж сидела на площади до последнего, думала, не дождусь, вот только что его и стукнуло…

— Что ж ты сидела-то? — спросила Козодойка.

— Так чтоб у всех на виду быть, чтоб не подумали, будто это я ушла домой и обрядую, — с чувством пояснила соседка.

Козодойка пожала плечами.

— Ему ж для того и лицо открыли, чтоб кто-нибудь пошел и наобрядовал.

— Кто-нибудь, да не я! — строго ответила соседка. — Пусть все видят, что не я. А ты, значит, дочку Савиной к себе взяла? — Соседка цепко посмотрела на Зайку. — Добрая ты, Татьяна, добрая…

Козодойка зыркнула на нее яростно.

— Что ж ты меня, Оксана Петровна, — Козодойка выдержала многозначительную паузу, — по имени-то вслух называешь при чужих людях?

— Ой, — соседка притворно схватилась за сердце. — Прости, пожалуйста, я ж думала, тут все свои у тебя, родственник приехал… — Она кивнула на Погодника.

— Не родственник он мне, — ответила Козодойка. — А просто добрый человек проездом, помог мне на участке по хозяйству. Послезавтра с утра продуктов им дам в дорогу, и дальше поедет. И девочка с ним.

Соседка покивала головой.

— Вон оно что, — произнесла она. — Дело хорошее, доброе, продуктов-то дать. Я вон как на площади сидела с утра, так и не ела ничего. А ты, я смотрю, хорошо живешь, суп вон сварила. Иду мимо калитки, смотрю — чем-то пахнет, не иначе кто куру варит…

Козодойка нехотя поднялась, достала из буфета тарелку и налила соседке половник.

— Угощайся, соседка.

— Вот спасибо, добрая ты…

Соседка придвинула стул к столу, ослабила узелок намордника, подсунула под него левую руку, приподнимая ткань, а правой принялась ловко закидывать в рот ложку за ложкой.

Некоторое время все молчали.

— Вот ведь не было печали, — начала соседка снова, когда тарелка наполовину опустела. — Сколько лет уж, почитай, у нас магии не было… — Она задумалась, теребя брошку на кофте. — Да уж года два, наверно…

— Два года, точно, — подтвердила Козодойка. — Два года в городе тихо было, а тут — на тебе.

— Сын Кирпичницы, — продолжала соседка, — потом Мельник, теперь вот Сторож… Сын Кирпичницы-то хороший был парень, смирный, его все любили. Не пил, не дрался.

— Да уж прямо не дрался! — ворчливо перебила Козодойка. — Только недавно подрался с кем-то за мельницей, может, девку какую не поделили…

— Это кто сказал-то? — заинтересовалась соседка.