Андрей Быстров - Лезвие вечности Страница 50

00:00:59

В дверном проеме мелькнула фигура охранника, затарахтел автомат. Под огневым прикрытием Курбатов выскочил в коридор.

– Бегите! – закричала Таня. – Спасайтесь! Я включила программу взрыва, у вас есть минута! Не стреляйте по компьютерам, это не остановит программу! Запущены автономные блоки активации!

Молчание, тишина. У Тани зародилась надежда – возможно, ей удастся спастись. Если они разбегутся, может быть, и она успеет уйти.

Курбатов лихорадочно перебирал варианты: бежать или предпринять отчаянную попытку спасти объект? Колесников убит, кубка и документов нет, но вся информация в компьютерах цела. Но как прервать выполнение программы? Она превосходно защищена, Курбатов сам позаботился об этом. Автономные активаторы сработают и при полном обесточивании объекта. Чтобы проникнуть к питающему их аккумулятору, минуты не достаточно. А если перерубить главный кабель? Он бронирован. Отключить все детонаторы поочередно? Это за минуту? Ах, если бы чуть больше времени! Проклятая Пантера, она это учла.

– Всем уходить! – крикнул Курбатов, ринувшись к соседнему корпусу, где находился один из входов в подземелье.

Охранники побежали к джипам. Один из парней немного отстал. Обернувшись, он напоследок выпустил очередь по дверям компьютерного центра.

В это мгновение Таня поднималась из-за стола. Пуля попала ей в голову, чуть выше левой брови. Уже мертвой она повалилась обратно на стул, уткнувшись лицом в клавиатуру компьютера.

Кто знает, что происходит с душами людей после смерти? Кто скажет, есть ли душа у искусственного человека? И если есть – заслужила ли рая душа десятилетней девочки Тани?

Компьютер тихо гудел, словно плакал прощально над своим последним оператором. На экране монитора с секундными интервалами сменялись цифры.

00:00:49

00:00:48

00:00:47…

В подвале Курбатов возился с детонатором, установленным в первом ящике. Как мешает чертова рана в руке… Готово. Второй… Есть! Скорее к третьему… Если бы сейчас в «Террариуме» находился хоть один практический специалист по этим штукам! Вдвоем могли бы успеть. Но в одиночку – бесполезно… Курбатов взглянул на часы, на неумолимо скачущую отделения к делению секундную стрелку. Все, конец. Быстрее в главный тоннель.

Этот тоннель при надобности могла перегородить толстенная стальная дверь, движущаяся по рельсам. Сейчас она была открыта, а чтобы закрыть ее, отрезать взрывную волну, требовалось крутить маленький блестящий штурвал на стене. Электромоторам, даже аккумуляторным, Курбатов такую ответственную миссию при проектировании не до­верил.

Он завертел никелированное колесо. Медленно, ужасающе медленно поползла стальная плита. Едва она, щелкнув фиксаторами, завершила свой путь, как раздался грохот, будто исполинский молот ударил по ней с другой стороны. Курбатова отбросило метра на два. Свет погас и тотчас же зажегся снова – заработала аварийная линия, идущая от автостоянки, куда вел тоннель.

Собрав волю в кулак, генерал поднялся. Контуженный, почти ослепший, с кровоточащей раной, он брел по тоннелю. Он знал лишь одно: настал конец не только для проекта «Коршун», но и лично для него, Алексея Дмитриевича Курбатова.

Генерал-лейтенанту Никитину вот-вот доложат о взрыве «Террариума», но узнает о том не он один. Окрестные жители не могли не видеть вспышки, не слышать оглушительного грохота. Наверное, в округе и стекла в домах повылетали. Скоро здесь будут вездесущие журналисты. Их придержат, но как долго удастся скрывать информацию о катастрофе под Москвой? День, два? Очевидно, уже завтра об этом растрезвонят выпуски новостей Никитин, конечно, примет меры к блокированию сведений, напустит дымовую завесу… Но почему Никитин? Это обязанность Курбатова, обязанность номер два. А номер один – немедленно явиться с докладом, невзирая на ранение и контузию. Но о чем докладывать? Продублировать сообщение о взрыве, выпячивая свою преданность делу, которого уже нет?

По лестнице генерал взобрался наверх, открыл люк, ведущий в пустой гараж. Отперев дверь своим ключом, он очутился на самой обыкновенной с виду автостоянке, принадлежащей особому подразделению АЦНБ. Вооруженные охранники, выскочившие из застекленной башенки, возвышавшейся над рядами гаражей, подбежали к Курбатову, подхватили генерала под руки.

– Что случилось, Алексей Дмитриевич?! – это был риторически-сочувственный вопрос, действительно расспрашивать генерала никто бы не посмел. – Вам необходима перевязка…

– Машину, – распорядился Курбатов. – Черт, как больно.

– Рука?

– Голова! Дайте таблетку.

22

Ольга и Борис напрасно прождали Таню всю ночь, и всю ночь светила ей зеленая лампа. Утром они отправились к станции метро «Александровский сад». Надежды почти не оставалось, ведь Таня должна была встретить их у станции, если только не застанет в квартире. Но они все же поехали туда.

В восемь утра она не пришла. Не пришла и в два Борис и Ольга возвратились в квартиру Андрея Мезенцева.

– Есть хочешь? – бесцветным голосом спросил Борис.

– Нет, но надо.

– Открой консервы, и мне тоже.

В полном молчании они ели холодные консервы. Каждый думал о своем, хотя думали они об одном и том же.

– Включи телевизор, – предложил Борис.

– Зачем?

– Дневные новости. Вдруг что-то… Ольга нажала на клавишу. Голос диктора опередил изображение.

– … Произошедшей аварии, – говорил диктор сдержанно-взволнованно, как их, наверное, учат. – Как стало известно из информированных источников, в лаборатории велись работы по созданию и модернизации средств защиты от современных воздушно-капельных отравляющих веществ в рамках программы борьбы с терроризмом. Экологическая обстановка в районе аварии нормальная, необходимости эвакуации жителей близлежащих поселков нет. К сожалению, не обошлось без человеческих жертв. В момент взрыва в лаборатории находился один из ее ведущих сотрудников, видный специалист в области генетики и токсикологии, доктор медицинских наук профессор Петр Иванович Колесников. Для расследования причин аварии создана правительственная комиссия. По предварительным данным, нет оснований предполагать совершение террористического акта. Сумма нанесенного ущерба оценивается…

– Колесников, – сказал Борис. – Все-таки у нее получилось.

– Да, получилось, – кивнула Ольга. – Но о ее судьбе мы ничего не узнаем. Убита? Захвачена? А может быть, что-то помешало ей вернуться к нам, но она сумеет…

– Нет. – Борис выключил телевизор. – Это самообман.

– Если они схватили Таню, тогда мы в еще большей опасности, чем прежде. Они вытащат из нее информацию, они же чертовы биологи. Они знают, как грамотно применять пытки и психотропные препараты. А у нас и лезвие, и дискета.

– Дискета! – взвыл Борис. – Я ее на ноль помножу.

– Очень разумно, – язвительно произнесла Ольга. – Особенно сейчас, когда она может послужить козырем в переговорах со Слейдом.

– Какой же это козырь? Пока она не расколота, она совершенно бесполезна. Как убедить Слейда, если и мы не вполне убеждены?

– Да, – согласилась Иллерецкая. – И зачем убеждать? Ведь он ее не прочтет без пароля.

– Ну, тут есть варианты, – не слишком уверенно возразил Борис. – Мы о них говорили.

– Да, вероятно. Но ты же не собираешься предавать Таню?

– Предавать?

– Дарить Слейду информацию, с которой он или кто-то еще запустит аналог «Коршуна».

– Нет, этого я делать не собираюсь. Но ты забываешь, что «Коршун» – не единственная моя проблема. Есть Генрих Рудольфович Бек и его веселая компания. И чтобы иметь возможность маневра с ними, я просто обязан точно знать, что в этой дискете, черт побери!

– Неплохо бы узнать. Но как?

Борис уселся на диван, потирая пальцем появившиеся над переносицей вертикальные складки.

– Оля, я чувствую, что упустил что-то. Понимаешь, там, у Антона Калужского, – сказал он, поправляя съехавшие на кончик носа очки.

– Это может навести на пароль?

– Не знаю. Но в разговоре что-то такое проскользнуло… И это меня беспокоит. Какая-то малозначительная вроде бы деталь. Сидит, как заноза… Ты хорошо помнишь разговор с Антоном?

– Ну… Более или менее.

– Попробуй, пожалуйста, вспомнить поточнее.

– Так, – начала Иллерецкая. – Мы пришли, ты представился, он предложил выпить.

– Что он пил?

– Неужели и это важно? – удивилась Ольга.

– Кто его знает. Возможно, это не в самом разговоре, а в чем-то… в комнате… или даже в этой дурацкой бутылке.

– Кажется, он пил «Столичную».

– «Столичная»? Не помогает. Давай дальше.

– Дальше ты спрашивал о стилете, о секретном файле. Он отвечал, что, если бы знал пароль, выдал бы его, когда ему расстрелом грозили. Потом речь зашла о Левандовском. Антон написал его адрес, а потом позвал тебя в кабинет.