Людмила Белаш - Темные звезды Страница 50

— Вот как?!..

Лязгнул засов, дверь распахнулась, и Церес вошел в комнату, куда профессор засадил мятежную компанию.

Из уважения к особе императорской крови все трое встали.

«Красив, как на картинке», — невольно подумала Лара. Со скованными за спиной руками книксен не очень-то сделаешь, получилось криво и коряво.

Принц оценил неблагодарную девчонку опытным и быстрым взором. Он видел ее впервые, как и она его. Довольно рослая. Чуть худощава, но формы уже привлекательны. Глазки карие, миндалевидные, как у кивитки или вейки. Скулы торчат. Волосы темные и грубоватые. Типичная простолюдинка. В эти годы они еще очень милы и чувствительны.

— Ваша история мне известна, — сухо молвил Церес, доставая сигару. Жандармский вахмистр услужливо поднес ему огня. — Оправданий я не жду. У вас один шанс спасти свои жизни — немедленно начать вещание. Даю три минуты, чтобы поразмыслить, — достав часы, он откинул ногтем крышку и взглянул на циферблат. — Но вас, ан Бези, я решительно не понимаю! С чего вы, в трезвом уме, встали на сторону изменников?

— Ваше Высочество, я забыла вас уведомить, что вступила по здешним обычаям в союз на клятве. Прошу извинить меня, но я не могу нарушить клятву и предать своих союзников.

— И где, с позволения спросить, эти союзники? — Принц начал терять терпение.

— Они здесь. — Бези поочередно взглянула на Лару и Тикена.

— Бези, после стольких лет честной службы я не могу поверить…

— Ваше Высочество, те времена, когда вы звали меня маленьким нежным кротенком, давно прошли. У меня своя жизнь, я больше не желаю быть вашей игрушкой.

Церес сдержался, чтобы не накричать на строптивую самку. Да, она права. Выросла, приобрела характер, стала слишком норовистой. И эти клятвы, понятие о святости которых ей вбили в голову еще в подземельях Гиджи…

Не мог же он, в самом деле, уделять ей все свое внимание! И так ей много доставалось. Особенно вначале.

Лара зачарованно переводила взгляд с Безуминки на принца и обратно. Вот это да! Они были вместе?!

— Что ж, своя жизнь так своя. Она продлится час, не больше. Можете полностью распоряжаться ею. Время истекает, — напомнил Церес Тикену. — Вы что-нибудь надумали, прапорщик?

— Так точно, Ваше Высочество.

— Браво. Помрачения бывают, но теперь, надеюсь, ваши мозги встали на место. Итак?

— Я отказываюсь. — Тикен подмигнул принцу здоровым глазом.

— Так, с вами все ясно. А вы, юная барышня? Как говорится в подобных случаях, вы слишком молоды, чтобы…

— Я скажу, — торопливо перебила его Лара. — Можно мне сказать, Ваше Высочество?

— Конечно, милая.

— Я тут подумала, — заговорила она сбивчиво, стараясь правильно подбирать слова. — Я очень мало была на службе, но много увидела и поняла…

— Так-так, продолжайте.

— …вы большой господин, у вас такая власть. Может, вы даже станете осиянным молниями, взойдете на трон…

Церес скрыл довольную улыбку. Маленькая бунтовщица начала ему нравиться.

В конце концов, девчонки часто совершают глупости, значения которых не понимают. Когда холодная смерть и темное царство подступают к ним вплотную, юная дурь выветривается, и они начинают мыслить здраво.

«Может, пощадить ее? Сколько-то лет она послужит…»

— …но без эфирной связи вы только красивый мужчина из высочайшего рода, — продолжила Лара с веселым отчаянием. — А ваше войско — беспомощный сброд, стадо без пастуха. Вас никто не услышит, никто не поможет. Я ради вас не скажу ни словечка.

— Молодчина, Ласточка, — дружески улыбнулась ей Бези.

— Благодарю за откровенность, — мрачно молвил принц и обратился к вахмистру. — Как главнокомандующий Синей половины во время чрезвычайного положения я приговариваю эту троицу к смертной казни через расстрел. За измену. Исполнить через час, об исполнении доложить.

— Почетно, — выдохнул Удавчик. — Всю жизнь мечтал.

— Меня нельзя казнить, я несовершеннолетняя!

— А последнее желание? — возмутилась Бези.

— Как полагается, — отрезал принц. — Никаких отсрочек, никаких помилований. А ваши годы, барышня, для военно-полевого суда ничего не значат. Со вчерашнего дня вы — кадет, я лично подписал приказ о присвоении вам звания. Вы имеете право на молитву, отпущение грехов и последнюю трапезу. Называйте свои желания, да побыстрее.

— Кружку черного пива! — тотчас объявил прапорщик.

— Три папиросы «Леттегер».

Тикен обеспокоился:

— Куда тебе, обкуришься.

— Думаешь, здоровью повредит?

— Вам дадут все, о чем просите. А вы, барышня?

— Можно подумать?

— Только недолго, я спешу, — поторопил принц, стоя уже в дверях.

— Хочу станцевать.

— Да ради бога! Музыка нужна?

— Если позволите.

— Осмелюсь доложить, — напомнил принцу вахмистр, — оркестр Вашего Высочества вооружен и послан в караульные наряды.

— Обеспечьте барышне хоть что-нибудь. Желание приговоренного — закон.

— Есть горнист, флейтист и барабанщик.

— Вот, пусть они и сыграют. Вас устроит, милая?.. Прощайте.

Профессор, все время разговора топтавшийся снаружи у двери, поспешил за принцем, бормоча в расстройстве:

— Но как же, Ваше Высочество… Мы останемся без медиумов в столь ответственный момент! А исследования по черному эфиру? Они близки к завершению, я собирался отправить туда ученицу…

— Я уже ее отправил. Скоро она там окажется. Если хотите, то возьмите ее труп себе и повлияйте на него катодными лучами или электричеством. Может, мертвая расскажет вам, как выглядит пространство черного эфира. Кстати, гере Картерет — удалось ли разбудить Вербу? или Хлыста?

Старик замолчал и отстал. Прежние ныряльщики в мир тьмы не просыпались. Трудно сказать, живы ли они в привычном смысле. Сердца их бились редко, как падают капли с пещерных каменных сосулек. Ни удары током, ни вливания, ни призрачный свет лучевой трубки на них не действовали. Держать их в холоде, около точки замерзания, стоило недешево, но профессор не терял надежды вернуть окоченевшие тела к жизни.

— Эти не очнутся, — убежденно заявил вахмистр, пользуясь случаем уесть ученого брюзгу. Раз сам принц над ним язвит, то и мелкой сошке можно. — Их души давно в темном царстве.

Картерет взорвался:

— Помолчите, вахмистр! Знайте свою службу, а наука не для вас!

— Куда уж нам… Мы одно знаем — если мясо залежалось, надо его вон.

— Ваше Высочество, — залебезил профессор, — распорядитесь, чтобы ученицу пулями не портили. Велите выдать ее мне живой и целой.

— Я приговор не отменю. Берите, что дают. А что касается живой… — Цересу явилась мысль, на что употребить дочь Бертона. — Я подыщу вам экземпляр для опытов. Чуть позже.

Выйдя из дворца, он обратил внимание, что небо — с утра ясное и голубое, — начали затягивать облака, похожие на стелющийся дым. День разгорался, наполняясь летним жаром. Ветер слегка шевелил верхушки парковых деревьев.

«Попутный. Он прибавит скорости, когда пойдем к столице. Заодно облачность поможет скрыться, если за мной увяжется морской разведчик. Кто прислал дирижабль ВМФ для слежки?.. Ничего, скоро они поймут, кто хозяин в империи — когда я захвачу их наземные базы».

— В Большой дворец, — сказал принц, забираясь в коляску.

Подъезжали с южной стороны, где конный и машинный двор, жилье челяди. Карета без гербов не волновала публику, можно незаметно проследить — не паникует ли прислуга?.. На беглый взгляд беспокойства не видно. Встретив свитского штабс-капитана, принц передал с ним приказ: «Отделению из штурмового эскадрона пешим ходом — к эллингу, ждать меня».

По аллее двое жандармов вели под руки третьего, с виду ошалевшего — его карабин повесил себе на плечо один из провожатых.

— Что такое? — выглянул Церес.

Увидев принца, служивые остановились и откозыряли, даже безоружный:

— Здравия желаем! Вот, рядового к лекарю ведем.

— Почему, кто приказал?

— Солнечный удар, Ваше Высочество! Видит неведомо что, по кустам палит, три патрона в пустоту истратил… В уме повредился. Не ровен час, еще убьет кого-нибудь.

— Ну-ка, братец, расскажи — что наблюдал, в кого стрелял?

— Осмелюсь доложить, Ваше Высочество, — залопотал ошалевший, вытаращив честные глаза, — стоял я в карауле на посту, согласно распорядку… Вдруг — вот светом молнии клянусь! — рядом по лужайке вскачь несется голая и размалеванная девка верхом на хвостатой свинье.