Михаил Ахманов - Океаны Айдена Страница 51

Одинцов, с Поуном и Хором по бокам, ударил с фланга. За этой троицей в кольчугах, непроницаемых для ксамитских сабель, напирали еще полтора десятка человек — бар Кейн, вошедший во вкус драки, и две окты, полные сил. Высвистывал похоронную песню чель, сверкали длинные клинки, без устали работали топоры, молодецки ухал Кейн, во всю мощь луженых глоток ревели ратники, лязг железа заглушал тяжкое надсадное дыхание сражавшихся.

Ксамиты, что блокировали моряков, были уничтожены первыми. Капитан стагарта знал свое ремесло: он рявкнул приказ, вытянул руку к разгромленной галере, матросы ринулись к ней и стали сбрасывать абордажные крючья. Вскоре полоса воды отделила полуразбитый корабль от плота и второго судна.

Ксамиты отступали. Их оставалось еще с полсотни, и боевой дух этих смуглых бойцов был еще крепок, но айденские ратники упорно теснили врага к краю палубы, а Одинцов со своим отрядом отрезал дорогу к трапу. Наконец воины в полосатых туниках начали перебираться на борт своего корабля, потом зазвенели, падая, крючья, и галера осталась за кормой. Стагарт, залитый кровью, заваленный трупами, неторопливо удалялся на восток.

— Мой господин! — Крепкая рука легла на плечо Одинцова, и он обернулся. Аларх, вытирая ладонью лоб, стоял перед ним, его лицо раскраснелось, из царапины на шее сочилась кровь. — Мой господин! Клянусь гневом Шебрет! Если бы не ты, нас уже скормили бы саху! — Он нерешительно коснулся лезвия челя. — Это… это хайритское оружие?

— Да. Не встречался с хайритами?

— Не встречался. — Аларх покачал головой. — И спаси меня Айден от этой встречи, если они сражаются так, как ты!

Одинцов усмехнулся, похлопал аларха по затянутой в панцирь спине и, сунув чель под мышку, шагнул к трапу.

— Кайти! — позвал он. — Кайти, бездельник! Все кончилось, вылезай! Прими оружие!

Его слуга не появлялся. «Заснул, что ли?» — раздраженно подумал он, свесившись над перилами и разглядывая сверху дверь своей каюты.

— Кайти! Ты где?

— Вон валяется, — произнес бар Кейн и, обогнув Одинцова, сопровождаемый Поуном и Хором, начал спускаться по лестнице. Внизу, у первой ступеньки, нелепо вывернув шею, лежал рыжеволосый слуга, и в спине у него торчала рукоять ножа.

Спрыгнув на палубу, Одинцов склонился над Кайти, приподнял веко, поднес ладонь к губам. Все было кончено, парень не дышал. Скорее всего, он умер за долю секунды — лезвие тяжелого ножа воткнулось под левую лопатку и поразило сердце. Метательный нож… Такими пользовались ксамиты и Хор с Поуном… Этот клинок, несомненно, отправила в полет рука мастера!

Одинцов поднял голову и встретил равнодушный взгляд бар Кейна. Лазутчик смотрел на Кайти как на дохлого таракана, которого смахнули со стола и припечатали к полу сапогом, Поун ухмылялся, а глаза Хора горели нескрываемым злорадством. Он выпятил грудь с перевязью: все ножны для метательных клинков были пусты, все они воткнулись в чьи-то тела. И в спину Кайти?.. Как это докажешь?

Но Одинцов не нуждался в доказательствах. Он скрипнул зубами и дал себе слово, что в Ханде, при первом же удобном случае, проучит бар Кейна и его горилл.

К сожалению, Ханд оказался для этого неподходящим местом. То была купеческая республика с весьма строгим кодексом законов, гарантировавших безопасность торговли и торговых гостей, — тут тщательно следили за порядком, пресекая любые поползновения к дебошам, воровству, грабежам либо насильственному лишению жизни.

Лежал Ханд в юго-восточном углу Внутреннего Ксидумена, у моря, между холмом, где торчали башни цитадели, и гаванью, защищенной длинным гранитным молом. Город был довольно велик, выстроен из камня, дерева и кирпича, его окружало широкое полукольцо возделанных земель. Дальше к северу стояла Ганла, еще один торговый порт, а за нею — Ири; по слухам, эти поселения ничем не отличались от Ханда. На запад от них плескалось море, на восток уходили дремучие леса, в которых можно было странствовать месяц, пока не доберешься до Зохта, одного из кинтанских королевств на берегу океана. Примерно столько же занимала дорога на юг, в Рукбат, но оттуда до Калитана было ближе, чем из Зохта.

Ханд, Ири и Ганлу населяли не кинтанцы. Эти три порта лет триста назад основали выходцы из Тронгара, самого северного княжества Перешейка, изгнанные с родины во время религиозных смут. Не успели беглецы возвести дома, как на них нагрянуло войско тронгарского владыки, но уничтожать под корень их не стали: князю требовался строевой лес. Целое столетие они сплавляли плоты в Тронгар вдоль морского побережья, потом, разбогатев на торговле с Кинтаном, наняли пару тысяч всадников из Хайры и указали князю на порог. Хайритские наемные гарнизоны до сих пор стояли в трех городах, но то были не воины Двенадцати Домов, а длинноусые, их восточные соседи и злейшие враги.

Сами уроженцы Ханда тоже казались бравыми воинами. Проезжая городскими улицами к постоялому двору, Одинцов видел рослых солдат, охранявших все стратегические пункты, от гавани, пирсов и складов до ратуши. Они были вооружены алебардами, туники усеивали бронзовые бляхи, а на груди у каждого висел рожок. Службу они несли истово и смотрели по сторонам в четыре глаза, не отвлекаясь на запах вина из припортовых кабаков и таверн.

Постоялый двор выглядел настоящей крепостью. То было бревенчатое строение с внутренним двором, имевшее форму квадрата: в одной стене — ворота, обитые железными полосами, у другой — жилые помещения, а у двух остальных — конюшни и склады. Еще здесь находились кузница, таверна и лавка, в которой путник мог купить абсолютно все, от муки и солонины до фургонов, коней и походных шатров; здесь же нанимали проводников и охрану. Что до жилья, то были каморки попроще и флигель для благородной публики, дворян и богатых купцов. Там бар Кейн занял лучшие апартаменты и собирался провести в них месяц. Ему предстояло закупить снаряжение, набрать погонщиков и воинов и разузнать дорогу.

Вселившись в господский флигель, Одинцов заглянул на конюшню, проверил, что вороному Баргузину насыпали отборного зерна, потом вернулся в свою комнату и принял ванну. Вымывшись, он уже не расставался с кинжалом и мечом до вечерней трапезы, когда вся компания расселась в общей зале: господа — у графинов с крепким вином, Хор и Поун — у кувшинов пива. Они словно что-то почуяли и тоже остались при оружии.

— Ну, — заметил бар Кейн, отодвинув блюдо с мясом и сыто рыгая, — вот мы и добрались до Ханда.

— Вот и добрались, — согласился Одинцов. — Теперь дай мне письмо, почтенный. Надеюсь, ты его приготовил?

— Разумеется, разумеется. Но куда нам спешить? Стагарт отплывет не раньше чем через пятнадцать-двадцать дней. Пока его разгрузят и починят, пока…

— Мне стагарт не нужен, — оборвал лазутчика Одинцов. — Я отправлюсь домой на своем шестиноге. Через пятнадцать дней я буду в Катампе, а через двадцать — в Стамо.

— Не боишься ксамитских псов? Пешая дорога опаснее морской.

— Это мои заботы. Письмо!

Лазутчик хитро прищурился:

— А может, отважный Аррах бар Ригон отправится со мной на южный остров? Ты могучий боец и был бы мне весьма полезен… Хочешь стать моей правой рукой и послужить империи?

— Империи я послужу в другом месте, — сказал Одинцов. — А ты, бар Кейн, не забывайся! Я из рода Ригонов, Стражей Запада! Нет мне чести быть твоей рукой, ни правой, ни левой!

Бар Кейн оскалился в усмешке и стал ковырять в зубах кинжалом.

— Нет так нет… Щедрейший казначей велел мне сделать это предложение, и я исполнил его волю. Но ты обязан дождаться, пока я не выйду в путь. Ты скажешь об этом щедрейшему… м-да… скажешь, какую я выбрал дорогу, сколько у меня повозок и наемников, и еще скажешь, что сундуки с золотом я в целости и сохранности довезу до Калитана… Поэтому жди!

— О том, как ты вышел в путь и сколько у тебя повозок, расскажет бар Савалту капитан-сардар. А я тороплюсь и ждать не буду. — Одинцов выдвинул меч на ладонь и с лязгом загнал обратно в ножны. — Ищешь ссоры, бар Кейн? Только я все равно уеду — или с письмом, или с твоей головой. А на юг отправятся Хор и Поун и возьмут с собой золото. С золотом везде хорошо, особенно в Калитане! Какие там женщины! Какое вино! Какие мягкие перины!

Глаза у подручных бар Кейна алчно сверкнули. Лазутчик бросил на них строгий взгляд, полез за пазуху, вытащил пергамент и бросил его Одинцову:

— Вот твое письмо! Все как полагается… день, месяц, год, подпись и оттиск моего кольца… Можешь проверить!

Одинцов проверил и, бережно сложив лист, спрятал его за пояс. Затем наполнил чаши вином и поднял свою.

— Так-то лучше. Пью за то, чтобы вам понравилось в Калитане!

Бар Кейн с кислым видом пригубил.

— Туда еще добраться надо… Я расспросил торговых людей в гавани и здесь, на постоялом дворе. Путь хоть известный, но дальний!