Макс Острогин - Бог калибра 58 Страница 51

Они выглядели странно. Никогда я таких не видел. Не бегали, не дрались, не разговаривали. Просто стояли, с каким-то остекленевшим видом. Игрушки в руках. У одной девочки тот самый мишка, которого я видел внизу, большой, синий.

Тот, который в меня стрелял, уселся на корточки и принялся рассматривать детей. Заглядывал им в глаза, вытягивал руки, дергал за пальцы.

А я смотрел. На все это. Подбежал Шнырь.

— Это все она, — сказал он. — Она и есть, я же говорил, она все устроила.

— Кто?

— Навка, кто еще. Всех детей сюда увела! А ты что, сразу не понял?

Я не понял. Нет, Алиса была, конечно, странной, но чтобы так…

— Ну, ты даешь! — Шнырь постучал себя по голове. — Столько времени рядом был — и не догадался. Я бы сразу догадался!

— Как?

— Не знаю… Догадался бы. Она же ненормальная совсем.

Догадался бы… Ненормальная… А что тут вообще нормальное-то? Ничего нормального я тут не видел. И никого.

— Мы вас давно пасем уже, — Шнырь почесался, — дня три уже. Да ты же чуял, я видел, как ты оглядываешься. Подставиться вот только никак случая не было, сегодня вот…

— Подставиться?

Я не понимал.

— Ага. Надо ее подтолкнуть было. Помнишь, я занюнил?

Штырь скорчил жалобную физиономию.

— А она мне ириску предложила? Защитный рефлекс. Сразу меня укрыть захотела, спрятать, накормить. И в логово. Все просто.

— А мертвяки? — тупо спросил я. — Тоже подставные?

— Не, здесь подвернулись. Как раз все получилось, удачно.

— А если бы они тебя догнали?

Шнырь плюнул.

— Не догнали бы, я бегаю хорошо.

— Бегаешь хорошо, да. А вы… Сами откуда? Тоже здешние?

— Тут недалеко, — кивнул старший. — На Варшавской. У нас там тоже бункер.

— Так вы… — я кивнул на Алису.

— Ага, соседи.

— А снайпер? — спросил я. — Ну, тот, убить нас пытался?

Варшавские переглянулись.

— Что за снайпер?

— Снайпер. Тут недалеко… Он стрелять начал, как мы появились. У него еще фотография Алисы в кармане… Такой, белобрысый, Соня. Он же…

— Соня, точно, — вмешался Шнырь. — Он беляк, помните?

— Альбинос, — поправил старший. — Смешной такой еще был. Он что, в вас стрелял?

— И даже попал, — я ткнул себя пальцем в плечо. — Плохой стрелок… А может, хороший.

Я подумал: а что если этот снайпер Соня стрелял не так уж и плохо. Попал мне в плечо, отвлек, хотел, пока я с плечом вожусь, с Алисой разобраться. Да не получилось — проявил я свои героические умения…

Да уж.

— Он не тебя хотел убить, ее. Наверное…

— Да, конечно, сначала прострелил, а потом хотел сказать. Но я его уже успел сам прострелить.

Старший пожал плечами.

— Бывает.

Он достал небольшой мешочек, высыпал из него сушеную травку, заправил ее в бумажную трубочку, поджег и выдохнул синеватый дым.

Первый раз в жизни я видел, как курят. Кажется, раньше это обычай такой был, разговорный. Неправильный. Дыхание от него сбивается, от жнеца не убежишь.

— Недавно мы отправились в Затон, — рассказывал старший. — Мы сами с Варшавской, я говорил, периодически навещаем соседей. А они нас, сам понимаешь, безопасность, выживание. Наверху все было как обычно, а внизу… Все мертвы, кроме детей. Сразу стало ясно, что это навка.

Старший плюнул.

— Такое случалось уже, на севере только, до нас они не добирались еще. Хуже навки нет. А в Затоне, в убежище, двоих как раз не нашлось среди мертвых. Этой…

Старший кивнул на Алису.

— И еще одного, Соньки. А навки… Ну, короче, навками только девки становятся. Мы ее почти сразу выследили, она особо и не скрывалась.

— А что же не стреляли?

— Бесполезно это, она нам особенно и не нужна ведь.

Старший снова плюнул.

— Вернее, нужна, но это… Не слишком. Она детей увела…

— Зачем ей дети? — перебил я.

— Кто знает… Она собирает детей, тащит их в яму… Вот как в эту, примерно. Играет с ними, кормит.

Лицо у старшего дернулось.

— Она их заигрывает, — с омерзением сказал он. — Месяц- другой, и все, готово. Надо было ее выследить до логова, а она все вертелась, вертелась… Видишь ли, это странные твари. Они звери, конечно, но не совсем, наполовину, и, наверное, это еще хуже. К тому же мне кажется, что одна часть не очень хорошо знает про другую. Вот ты ничего не заметил необычного?

— Нет, — ответил я. — Вроде ничего. Дразнилась много.

— Она и раньше дразнилась. Я ее маленькой совсем знал, она уже тогда дразнилась…

Старший замолчал.

— Вот и никто не замечает. А когда замечают, поздно уже.

— Почему же она на меня не напала? — спросил я.

— Тут просто все… — старший выпустил дым, я едва не закашлялся.

Они переглянулись, и старший продолжил:

— Ты ей понравился, наверное. Вот она тебя за собой и таскала.

Шнырь хихикнул.

— Они сами про себя ничего не понимают, — сказал старший. — Не знают, кто они, зачем. Навка в них вдруг просыпается, а так обычный человек вроде. Ты на самом деле мог ей понравиться. Не знаю…

— Ловушки вы устанавливали?

— Что за ловушки? — спросил старший.

— Мины. Южный порт, — напомнил я.

Все посмотрели на меня непонимающе.

— Южный порт, там нас машинами едва не раздавило. А потом еще в туннеле — в огнемете смесь слили…

Старший помотал головой.

— Это не мы. Скорее всего это Соня. Наверное, он хотел ее убить. Отомстить за своих, или остановить просто. А ты попался под руку…

— Мы только в туннеле написали, — встрял Шнырь. — Помнишь? «Берегись»! Это я написал. А ты как пальнул — чуть башку мне не снес!

— Извини, — сказал я. — Это не нарочно. Спасибо — я так и понял, ну, что беречься надо. И берегся. А с ней что теперь?

Я кивнул на Алису.

— С собой возьмем.

— Зачем? — не понял я.

— Зачем? А ты еще не понял?

— Нет.

— Ты говоришь, Соня тебе в плечо попал. Когда, вчера или сегодня?

О ране я совсем забыл как-то. На самом деле забыл. Она не болела и не болела, я решил, что этот снайпер Соня попал в удачное место.

Пощупал. Ничего. Вроде как и не было никакой раны. На всякий случай я пощупал и другое плечо. Нет, все нормально. Стал стягивать куртку.

— Посмотри-посмотри, — посоветовал старший.

Я скинул куртку, расстегнул комбез, сдвинул власяницу. Рана затянулась. Даже не затянулась — плотно заросла новым мясом, так что на ее месте белел небольшой круглый шрамик.

И шрамы от вериг затянулись.

Все.

Ненормально.

— Удивлен? — ехидно осведомился старший. — Не удивляйся. Рядом с ними все так. Раны заживают, болезни излечиваются.

Я вспомнил. Как растянул ногу. В самом начале, на этой проклятой пади. И как на следующий день она уже не болела. И щека. Я ее сжег — и почти сразу забыл, так зажила быстро.

— Она что, ведьма?

Старший покачал головой.

— Нет. Просто ее энергетический потенциал гораздо выше нашего. Поэтому раны и затягиваются. Так что убивать ее не станем. Будем держать, а там посмотрим…

— В каком смысле посмотрим?

— Посмотрим. Эй, внизу проверили все?

— Все, — ответил стрелок. — Больше никого. Еда, игрушки? Там много.

Стрелок достал из кармана конфету. И какие-то еще штуки, наверное, финики. Старший плюнул. Стрелок вывернул карманы, ириски раскатились по земле.

— Хорошо подготовилась, — повторил стрелок — Как?

— Нет, ничего не брать, выжечь логово.

Старший протянул стрелку матовый стальной шар. Тот подкинул его в ладони, сжал руками, внутри щелкнуло, стрелок запустил шар в лаз, отбежал в сторону.

Земля больно стукнула в пятки, с дубов просыпались круглые шишки, на церкви глухо ударил колокол, грохнуло еще сильнее, на ногах не устоял никто. Из лаза выплюнулся огненный язык, разошелся змейками, загорелась земля.

Колокол ударил еще.

— Надо уходить, — сказал стрелок — Место какое-то нехорошее, не по себе мне.

— Да, надо уходить.

Старший снял с пояса пистолет с ненормально толстым стволом и выстрелил в небо. Из ствола вырвался круглый желтый шар, взлетел высоко, на несколько мгновений завис в воздухе и стал падать, разворачиваясь в воздухе в огненный зонтик.

Дети стояли с отсутствующими взглядами и пустыми лицами. Наверное, со мной творилось что-то похожее, я куда-то проваливался, голова кружилась, хотелось спать, и, чтобы не рассыпаться окончательно, я стал читать тропарь Силы Духа.

Рядом оказался Шнырь. Он принялся дергать меня за рукав.

— Да не расстраивайся ты, — говорил он. — Все в порядке. Ты жив остался, она могла тебя ведь убить, а не убила. Не убила ведь! Ты радуйся! Радуйся!

Колокол прогудел. Я радовался.

Глава 18

Заповедь

— Ты хочешь ответов? — улыбнулся Старик — Их нет у меня.

Мы сидели в странном помещении. Слишком чисто и никакой рухляди, только целые предметы, видимо, из старых. Диваны, обтянутые кожей. Стол. Кресла. Светильники. В углу большой белый шкаф, от которого исходил ощутимый холод, казалось, что в этом шкафу поселилась зима.