Объект контроля - Макс Алексеевич Глебов Страница 51

Снайпер умеет ходить бесшумно и скрытно перемещаться по зарослям. Он неплохо знает свои возможности, и это добавляет ему уверенности в себе, однако все его умения хорошо работают только против обычных противников. Я его слышу, а теперь и вижу, причем вполне отчетливо. Вот только он пока далековато для выстрела из револьвера. Тем не менее уходить он не собирается. Видимо, считает, что в состоянии сам решить возникшую проблему.

Бандиты, ведущие перестрелку с караваном, похоже, пока не знают, что с их минометчиками что-то не так. Мою стрельбу они не услышали. Нас разделяют холм, и приличное расстояние. К тому же у них там своей пальбы вполне хватает, чтобы еще прислушиваться к негромким хлопкам в глубоком тылу. Это дает мне какое-то время на то, чтобы разобраться со снайпером. Вот только не думаю, что у меня на это есть больше двух-трех минут. Дальше главарь банды забеспокоится по поводу прекращения минометного огня и отправит кого-то из своих людей проверить, что случилось.

Далеко снайпер не уходит. Он выбирает новую позицию чуть ниже по склону, и как только перестает двигаться, практически полностью сливается с окружающим пейзажем. Если бы я не знал точное место, где он находится, обнаружить его без обостренного восприятия однозначно не смог бы. Расчет врага прост. Он считает, что, закончив с минометчиками, я захочу разобраться и с ним, для чего отправлюсь туда, откуда доносились последние выстрелы его винтовки. На этой самонадеянной попытке он и планирует меня поймать.

Аккуратно и очень медленно отползаю на несколько метров назад. Позицию снайпера нужно обойти, но времени на это у меня очень мало. К тому же я не уверен, что он будет сидеть там долго. Если я не появлюсь в ближайшее время, бандит начнет нервничать и, возможно, решит вновь сменить позицию или вообще уйти к своим, заодно сообщив им о нападении на минометный расчет. Кстати, о минометчиках. Вот они, лежат около своего перевернутого оружия. На поясах у каждого по кобуре с револьвером. Конфискую один из стволов у ближайшего бандита и при этом натыкаюсь пальцами на гладкий шарообразный предмет. Граната? Похоже, мне попался весьма небедный бандит. Впрочем, а чего я ждал? Миномет, даже такой странный, а главное, боеприпасы к нему – это точно оружие не для нищих оборванцев. Так что наличие у командира расчета гранаты не так уж и удивляет. А вот для меня это очень неплохой подарок. Всё, что можно метать рукой – это ко мне. Ну, кроме ножей, но с ними я тоже обязательно разберусь в ближайшее время.

Как работает граната, мне объяснять не нужно. Обращению с ними нас учили еще в школе, пусть и теоретически. В арсенале шерифа такие штуки точно есть, и считается, что любой мужчина в деревне должен знать, как их использовать. Нападения крупных банд на деревни случаются довольно редко, но такое всё же бывает, так что владению различным оружием у нас учат с подросткового возраста.

Плохо, что эта конкретная модель гранаты мне незнакома. Сколько времени горит её замедлитель, я не знаю, но тут уж как карта ляжет. Надеюсь, хоть в руках не взорвется. Сейчас от позиции снайпера меня отделяет изгиб склона холма. Я, конечно, могу попытаться бросить гранату вслепую, но высокой точности при этом добиться вряд ли получится. Поэтому, низко пригибаясь, бегу вниз по склону и вновь оказываюсь у подножия возвышенности. Здесь кусты растут гуще, и можно попытаться подобраться к снайперу с фланга.

Ползать по мокрому мху и пожухлой траве мне не привыкать. Подобраться к врагу на дистанцию выстрела из револьвера я не рассчитываю. На двадцать метров он меня, естественно не подпустит. А вот тридцать пять-сорок метров – это, пожалуй, вполне достижимо. Ползу и надеюсь, что терпение у снайпера тренированное, и он не станет торопиться снова менять позицию.

Противник обнаруживается на том же месте, где и раньше. Обычным зрением рассмотреть его мне не удается, но обостренное восприятие вновь не подводит. Кажется, при интенсивном использовании это умение всё лучше подстраивается под мои потребности, хотя вызывать его просто по желанию я по-прежнему не могу.

Сорок метров. Ползти дальше очень опасно. Я буквально чувствую, что еще чуть-чуть, и враг меня заметит. Сейчас, правда, в основном он смотрит в другом направлении, но по сторонам тоже поглядывает. Опытный бандит, но очень самонадеянный. Ему бы следовало сразу бежать к своим, а он решил, что самый хитрый, и сможет лично пристрелить диверсанта, напавшего на минометный расчет. Видимо, любит риск. Таких адреналиновых наркоманов среди лихих людей хватает.

И всё же сорок метров – далековато. Может и доброшу гранату, да вот только точность при броске на предельную дальность всегда страдает. С другой стороны, это ведь не стальной шарик. Тут и разлет осколков, и ударная волна. В общем, в голову гранатой попадать совсем не обязательно. Осторожно разгибаю усики предохранительной чеки. В голове бродят нехорошие мысли по поводу замедлителя. Говорят, пользоваться гранатами, снятыми с тел врагов, очень опасно. Они могут быть ловушками, взрывающимися в руках сразу после извлечения чеки. Вот только это не мой случай. Если бы граната была с подвохом, мое чувство опасности уже вовсю выло бы дурным голосом, не давая мне совершить самоубийство.

Дожидаюсь, когда противник вновь переведет взгляд на свою бывшую позицию, и выдергиваю чеку. Плавным движением сдвигаюсь назад, и одновременно с замахом встаю на одно колено. Бросок! Враг успевает меня заметить. Он очень быстр. Я бы даже сказал, нереально быстр. Скорость, с которой бандит разворачивается и наводит на меня свою длинную винтовку, вызывает невольное уважение. Мое тело уже летит к земле, чтобы вжаться в мокрую траву, но впереди мелькает вспышка и меня словно молотом бьет по голове. Сознания я, как ни странно, не теряю, но грохот взорвавшейся гранаты слышу будто сквозь толстый слой чего-то мягкого и глушащего звуки. Перед глазами плавает какая-то муть, а на лоб стекает струйка крови.

Пытаюсь поправить съехавший набок кевларовый шлем, и моя рука натыкается на здоровенную дыру, точнее, даже глубокую борозду, пропахавшую всю верхнюю часть шлема. Всё потом! Сейчас у меня нет времени разбираться, что произошло. Я пока жив, и если мне хочется продлить