Анатолий Дроздов - Рота Его Величества Страница 51

Илья посмотрел по сторонам. Это был Петроград, он стоял на проспекте столицы Новой России, в то же время собеседник не врал. Ни лицо его, ни голос не позволяли усомниться в сказанном.

— Что вам нужно? — спросил Илья.

— Лекарства! — сказал Семенихин. — Много лекарств! Пока вы тут развлекаете плутократов, у нас умирают дети…

13

— Нашли? — спросил Аслан Саламович.

Гость покачал головой.

— Сбежал?

— Такие, как Зотов, не бегут впопыхах. Продают ценное имущество, переводят счета за границу. У Зотова джип, квартира, счета — все на месте, а самого нет.

— Значит?..

— Убит.

— А если в заложниках?

— Кому он нужен?

— Много знает.

— Молчать Зотов не стал бы — слил бы информацию. Вокруг объекта посторонних не замечено, значит, не сливал. Мертв.

— Кто убил?

— Князев!

— Офисный планктон?

— Не совсем! — Гость положил на стол папку.

Аслан Саламович раскрыл. Читая страницы досье, хмурился и мрачнел.

— Да это…

— Волк! — подсказал гость.

— Зотов говорил: бомж!

— Зотов?.. — Посетитель презрительно скривился. — Прошел по верхам, глубже копнуть поленился. Лишь бы отчитаться.

— Не могу поверить! — Аслан Саламович отодвинул папку. — Невероятно!

— Вы много знаете прапоров, за чью голову объявлялась награда? Сто тысяч для Кавказа — огромные деньги.

— Что ж он уцелел?

— Амира, объявившего награду, убили через месяц — при участии Князева, к слову. Волк!

— Цену набиваешь, Ахмед?

— Хочешь дешевле, зови Зотова!

— Не кипятись! — Аслан Саламович застучал пальцами по столу. — Разобраться нужно — от этого дело зависит. Почему Князев не остался в армии? Таким, как он, там самое место.

— Не знаю. Может, нервы сдали.

Аслан Саламович покачал головой:

— Что-то здесь не так. С такой биографией стать офисным планктоном?! Любая охранная служба оторвала бы с руками!

Посетитель пожал плечами.

— Справишься с ним?

— Спецназ тренируют постоянно, в противном случае теряются рефлексы, реакция. Не думаю, что Князев тренировался. Тем не менее в одиночку не рискну.

— А с парнями?

— Они тренируются.

— Когда начнешь?

— Сегодня.

— Князев здесь?

— Третий день.

— Чем занимается?

— Лекарства закупает. Две фуры разгрузил, две в пути.

— Какие лекарства?

— Тетрациклин.

— Эпидемия… — Аслан Саламович встал и прошелся по кабинету. — Понимаешь?

Собеседник покачал головой.

— Я занимался лекарствами. Упаковка тетрациклина стоит рублей двадцать. Лекарство старое, производителей много, цена невысокая. А теперь представь: в стране — эпидемия, а ты единственный поставщик! Какой будет цена?

— Власти не позволят.

— А если выбора нет? Другого поставщика? Ты пожалеешь две тысячи, если будешь сдыхать? А если умирают дети, родители? Это не сто процентов рентабельности! Это тысяча! Можно и больше! Понял, Ахмед?

Посетитель кивнул.

— Князева брать немедленно, а также всех, кто знает о проходе! Соседи, друзья…

— Соседи не знают. Друзей у Князева нет.

— А этот… Кацман?

— Его трогать не надо: вони будет — не отмоемся. Сам будет молчать: жизнь научила.

— Нотариус?

— На подхвате у Князева. Позаботимся.

— Как сделаешь, дай знать. Я буду неподалеку.

— Хорошо! — Ахмед встал. — Только учти, по-мокрому не работаю! Не хочу сдохнуть в Белом Лебеде, как Салман.

— Ему не надо было перед камерами торчать! Строил из себя генерала, прыщ! Добился, что вся Россия возненавидела! Деньги делают тихо…

— Все равно! — сказал Ахмед. — Не буду.

— Десять процентов!

— Десять ты обещал Зотову. Предложи ему! Пятьдесят!

— За пятьдесят я армию найму.

— Которая тебя и продаст! Сорок!

— Двадцать, и ни процентом больше!

— За двадцать я тебя с Князевым познакомлю — и говори с ним сам!

— Я его куплю.

— Амир пытался. Никому не под силу приручить волка. Тридцать — только из уважения к тебе!

— Двадцать пять — из такого же уважения!

— Хорошо! — сказал Ахмед. — Но я в курсе операций.

— От тебя скроется! — хмыкнул хозяин кабинета. — Зачем так говоришь? Обижаешь! Давно друг друга знаем.

— Вот именно! — подтвердил Ахмед и вышел.

Аслан Саламович подошел к стене и вперил взгляд в картину, состоявшую из клякс и загогулин.

«Завтра же сниму! — решил с удовольствием. — Повешу джигита в бурке — и пусть они обоссутся!»

Он засмеялся, представив себе эту сцену.

Сергея ранили при отходе. Пуля чмокнула его в бок — туда, где у «броника» нет стальных пластин, прошила грудь и вышла за ключицей — стреляли снизу. Сергей сумел добежать до «зеленки», свалился уже там. Я стащил с него уже ненужный «броник», наскоро перевязал и взвалил на спину. За нами не гнались: «духи» занялись грузом. Ради него они и устроили засаду, и весьма удачно: прикрывавший колонну БТР сожгли сразу, а по грузовикам дали столько огня, что уцелели немногие. Выход оставался один: драпать со всех ног, что мы и сделали. Сереге не повезло…

Форы у нас было немного. «Духи» соберут трофеи, затем — погоня. Раз стреляли вслед, значит, заметили. Связи у нас не было — рацию разбило пулей, до ближайшего блокпоста — десять километров по прямой. По прямой — только по воздуху. Дорога на земле поднималась в горы, затем спускалась в ущелье, а после петляла по склонам, как след бычьей мочи на дороге. Будь Серега на ногах, мы б ушли — не впервой. Но он лежал у меня на плечах, а это ситуацию меняло. Радикально.

Свой «броник» я тоже бросил — тащить его было глупо, а вот боеприпасы забрал. Лишних патронов на войне не бывает. Вместе с Сергеем это тянуло под центнер — далеко не убежишь. К горе я все же успел. Пули ударили в каменный склон, когда я поднимался по тропе. Я не стал останавливаться — стреляли издалека. У кого-то из «духов» при виде «гяуров» сдали нервы. Под визг рикошетов я поднялся на гребень и здесь залег. «Духи» этого не заметили, или в зобу дыханье сперло — добыча так близко! — и повалили вверх. Я дал им добраться до середины склона. Во-первых, следовало отдышаться, во-вторых, «СВД» у меня не было. «Калаш» хорош в ближнем бою, на дальней дистанции от него толку мало. Первый из преследователей был метрах в ста, когда я нажал на спуск. Он сунулся рожей в камень, остальные залегли и открыли пальбу. Стрелять вверх им было неудобно, а я использовал одиночный огонь — так заметить стрелка труднее; пока они наугад пахали пулями гребень, я положил еще двоих. После чего меня вычислили и стали гвоздить. Меня осыпало каменной крошкой, она покарябала щеки и едва не выбила глаз, но дело было сделано: они застряли. Я отполз в сторону, выпустил навесом все гранаты из подствольника — больше для страху, чем в надежде попасть. Помогло. Они поняли, что враг жив, сдаваться не собирается, и прекратили огонь. Спустя минуту я выглянул из-за гребня: они спускались, волоча убитых и раненых.