Алексей Калугин - Дом на болоте Страница 51

– Кто тебе это сказал? – непонимающе глянул на него Олег Николаевич.

– Почему вдруг стало темно? – Штырь посмотрел на небо, чтобы убедиться, что оно, как и прежде, ясное. – Откуда доносился звук?..

– Не знаю, – безразлично дернул плечом Олег Николаевич. – А тебе не все равно?

– Так не должно быть при выбросах из реактора, – упрямо стоял на своем Штырь.

– Ну, не знаю, – развел руками Олег Николаевич. – Может, они и не из реактора вовсе.

– А как же тогда?

– А вот так! – Олег Николаевич хлопнул в ладоши. – Раз – и выброс! Что-то вдруг происходит, и Зона становится другой. Что, как, почему – не наше дело. Ученые ничего толком понять не могут. Тебе же необходимо знать, с какой периодичностью происходят выбросы, чтобы успеть спрятаться. Так что не забудь у первого же торговца, с которым встретишься, график выбросов спросить.

– А он даст? – с сомнением спросил Штырь.

В самом деле, какой смысл торговцу снабжать важной информацией совершенно незнакомого ему человека? Даже если он вознамерился стать сталкером? Информация – это такой же товар, как и любой другой, если не самый ценный.

– Даст, – усмехнулся Олег Николаевич. – Куда он денется. Торговец шкурно заинтересован в том, чтобы сталкер протянул как можно дольше. Иначе кто ж его барахлом снабжать будет?

Ну, если так подходить к вопросу…

– А за какое примерно время в Зоне можно заработать достаточно денег? – спросил Штырь.

– Достаточно для чего? – задал уточняющий вопрос Олег Николаевич.

– Для того, чтобы вернуться.

– Парень, – совсем невесело, скорее даже мрачно улыбнулся Олег Николаевич. – Из Зоны не возвращаются. Если ты стал сталкером, то это навсегда.

– Но вы же вернулись, – попытался возразить Штырь.

– Мои случай особый, – заявил толстяк. – И не надо брать его за пример.

– Хорошо, – не стал настаивать на более обоснованном ответе Штырь. – Сколько можно заработать в Зоне, скажем, за полгода? Если работать как следует, не покладая рук?

– Сколько бы ты ни заработал, все равно все отдашь торговцам за новую амуницию, патроны, еду, за более совершенную экипировку.

– Какой же тогда в этом смысл? – не поверил толстяку Штырь.

– А с чего ты взял, что во всем происходящем вообще есть какой-то смысл? – Олег Николаевич снова достал сигарету и наконец закурил ее. – Какой смысл в том, что вот мы сейчас с тобой сидим здесь за столиком и пьем пиво?

– Ну, в этом-то как раз большой смысл, – усмехнулся Штырь. – По крайней мере для меня. Вы должны проводить меня в Зону. Кстати, вы свои деньги уже получили, так что и ваши действия, как мне кажется, не совсем бессмысленны.

– Не беспокойся, свои деньги я отработаю, – кивнул Олег Николаевич. – Я о другом говорю. Смысл не в том, чтобы положить в карман конверт с деньгами. Если бы в этом было дело… - Толстяк с раздражением раздавил выкуренную наполовину сигарету в пепельнице. - Переодевайся, – велел он Штырю уже совершенно другим голосом, в котором не было ни грустной задумчивости, ни сожаления по тому, что навсегда ушло. – Пора.

Штырь взял со стула принесенный Олегом Николаевичем вещмешок и глянул по сторонам, в поисках места, где можно переодеться.

– Да здесь прямо, – поморщился, глядя на него, толстяк. – Никого ж нет.

Штырь быстро расшнуровал кроссовки, стянул джинсы, надел камуфляжный комбинезон, оказавшийся ему великоватым, мешком висевший на заду и животе, натянул на голову той же расцветки кепи. Олег Николаевич окинул парня оценивающим взглядом, ставшим к концу осмотра недовольным.

– Видок у тебя, прямо скажем, не очень, – Олег Николаевич цокнул языком и озабоченно покачал головой. – Гражданка так и прет. Рядовой, прослуживший полгода, не задумываясь остановит тебя на первом же посту.

– И что теперь? – поинтересовался Штырь.

– Ничего. – Олег Николаевич одним глотком допил остававшееся в стакане пиво и поднялся на ноги. – Идем.

Штырь суетливо затолкал в сумку джинсы, кинул на плечо вещмешок и побежал следом за провожатым.

– Так ведь?..

– Через кордон тебя проведут. А на другой стороне никому дела нет, военный ты или штатский.

Вопросов больше не было. Олег Николаевич шел в ту же сторону, что и Штырь, когда гулял накануне по поселку, но, не доходя километра полтора до перекрытой шлагбаумом дороги, свернул в лесок. Узкая, почти неприметная тропка петляла меж кривых осиновых стволов и старых трухлявых пней, таких огромных, что хотелось потрогать, чтобы убедиться в том, что они настоящие, а не сделаны из папье-маше для съемок новой кинокартины о приключениях Кощея Бессмертного. И откуда здесь столько пней, если нет ни одного поваленного дерева?

Олег Николаевич шел размеренно, не торопясь. Дорога была хорошо знакома, и он точно знал, в какое время выйдет к нужному месту. Продираясь сквозь заросли поднимающегося выше пояса папоротника Олег Николаевич сломил прутик с куста и теперь помахивал им, точно английский офицер стеком. Время от времени он лихо взмахивал прутиком, чтобы снести голову цветку-переростку с корзинкой белых соцветий. Что это за цветок. Штырь не знал. Никогда прежде он таких не видел. Однако во внешнем виде цветка не было ничего такого, что могло хоть как-то объяснить стремление Олега Николаевича непременно поквитаться с каждым из них.

Минут через сорок пять впереди появился просвет, и вскоре они вышли к просеке. Расчищенная от леса десятиметровая полоса отделяла их от двух рядов колючей проволоки, протянутой через вбитые в землю бетонные столбы высотой в полтора человеческих роста.

– Так, – повернулся к Штырю Олег Николаевич. – Забирайся в кусты и не высовывайся. Понял? Что бы ни произошло – нет тебя здесь.

– Понял, – судорожно кивнул Штырь, которому вдруг сделалось не то чтобы страшно, но как-то очень не по себе. Как если вдруг во время торжественной церемонии ты чувствуешь, что кишечник выходит из-под контроля. И начинаешь лихорадочно соображать, где же искать туалет.

– Я вернусь часа через полтора.

– А… Вы куда?

– Договариваться насчет прохода.

– Да, – снова кивнул Штырь. – Понятно… А это, – взглядом указал он в сторону колючей проволоки. – Зона?

– Зона, – подтвердил очевидную догадку Олег Николаевич. – Еще вопросы есть?

У Штыря вопросы имелись. Много вопросов. Разных, неравнозначных, серьезных и глупых, на каждый из которых ему хотелось получить ответ. Но он был почти уверен, что любой из этих вопросов Олег Николаевич сочтет глупым и скорее всего не захочет отвечать. Поэтому Штырь спросил лишь одно: