Константин Колчигин - Земля Ольховского. Тайны чужого мира. Kнига вторая Страница 52

– Володя, ружье! – крикнул я, наклонившись в рубку.

Наш юнга немедленно подал мне полуавтомат, я схватил его и положил помповое ружье на кормовое сиденье. Крылатый гигант, заложив крутой вираж и, резко снизившись, понесся на нас со стороны кормы, стремительно вырастая прямо на глазах. Быстро оглядев поверхность моря – морские хищники все еще сопровождали нас, но теперь не торопились нападать, потеряв сразу троих из своей группы, я взял на прицел морского птерозавра, наведя мушку на длинные полуоткрытые челюсти полные острых зубов. Лодка заметно покачивалась на пологой волне, и я решился на первый выстрел лишь метров с двадцати – магазин был снаряжен патронами с крупной картечью (четырьмя нулями). Первые четыре-пять снарядов картечи буквально вдребезги разнесли крылатому чудовищу всю зубастую голову, а остальные пришлись в его корпус. Хищник был уже мертв, когда пронесся над нами и рухнул прямо перед носом лодки, а одно из огромных крыльев, все еще бившееся в конвульсиях, накрыло всю носовую палубу и часть рубки. Мы сразу потеряли ход, и гигантские морские хищники тут же закружились вокруг нас. Впрочем, почти сразу случилось то, что и следовало ожидать – их внимание немедленно привлекла туша птерозавра, истекающая кровью. Хлопающее по лобовому стеклу рубки и носовой палубе огромное перепончатое крыло неожиданно соскользнуло в воду, и лодка стала набирать ход. Глянув за корму, я увидел бурный водоворот на месте падения птерозавра – тюленеподобные хищники рвали жертву на куски. Подождав еще пару минут и не увидев пока ничего угрожающего для нас, я осторожно пробрался в рубку сразу с двумя ружьями и жестом попросил свою помощницу оставаться на водительском кресле.

– Возьмите немного правее, Наташа, – сказал я, устраиваясь на пассажирском сиденье. – Этим курсом мы очень скоро вернемся назад к Городу…

Придвинувшись к своей помощнице, я потянулся через ее руки, державшие штурвал, к левой бортовой нише и взял пару коробок с патронами (каждая коробка была запаяна в отдельную полиэтиленовую упаковку). Сначала я добавил патроны в подствольный магазин помпового ружья, а потом заполнил и тот, что полностью разрядил в морского птерозавра, вновь используя патроны, снаряженные крупной картечью. Отложив ружья, я проверил по компасу взятое девушкой направление после моей последней команды и чуть подправил его на пару румбов к востоку. Потом вынул бинокль, приподнялся и, в свою очередь, откинул крышку люка. На этот раз мне удалось разглядеть узенькую темную полоску северного берега – до нее было, пожалуй, часа два с лишним полного хода. А еще я увидел, то, что мне совсем не понравилось – мощный грозовой фронт, идущий с северо-востока, озаряемый непрерывными вспышками молний, встретиться с которым нам предстояло вдали от берега…

Когда я вернулся на свое место, закрыв люк, и сунул бинокль в футляр, Наташа, почувствовав мою озабоченность, с беспокойством глянула на меня.

– Что-то не так, Николай Александрович? – спросила она, чуть придвинувшись ко мне (насколько позволял штурвал).

– Нас ждет сегодня еще одно приключение! – отозвался я, немного сдвигая боковое стекло (после атаки свирепых морских хищников они были задвинуты наглухо, и в рубке стало душно).

– Через час-полтора.

Девчонка покачала головой и даже чуть закусила свои очаровательные губки – острых ощущений на сегодня для нее и без того было более, чем достаточно. Она поколебалась немного – видимо, хотела спросить об ожидающей нас очередной опасности, но скоро сама заметила немного правее нашего курса еще далекие, но уже вполне различимые на темном фоне туч, частые вспышки. Володя, расслышав мою фразу, надел очки, немного наклонился и несколько минут вглядывался в потемневший горизонт сквозь лобовое стекло.

– Будет сильный шторм, Николай Александрович? – наконец громко спросил он (распашные двери рубки остались открыты, и было очень непросто перекричать гул двигателя). – Лодка выдержит?

– Справимся, юнга! – ободряюще улыбнулся я, теперь уже неплохо скрывая собственную тревогу. – Но пора все крепить по-штормовому!

Для начала я проверил предохранители у всех ружей и сложил их нам с Наташей под ноги. Потом осмотрел бортовые ниши – чтобы при сильной качке ничего тяжелое не полетело кому на ноги, а кому, возможно, и в голову… Оценил центровку лодки и остался недоволен – нос был тяжеловат для хорошей всхожести на крутую волну – там еще находилось пять канистр с топливом, и их почти не уравновешивали три такие же в моторном отсеке (одна из которых подходила к концу). Немного подумав, я вытянул на себя рычаг, открывающий люк носового отсека, полностью сдвинул боковое стекло и прямо через него (мое телосложение и гибкость легко позволяли сделать это) выбрался сначала на узкую потопчину борта, а потом шагнул и на носовую палубу. Откинув люк, я выложил часть вещей на палубу и вытянул со дна отсека одну за другой четыре канистры с топливом (пятую оставил на месте). Наташа, следившая за мной через лобовое стекло хотела было снизить скорость, но я жестом распорядился этого не делать – каждые две минуты мы проходили более километра, хотя и не так быстро, как бы хотелось, но уверенно приближаясь к северному берегу. Вещи я сложил назад, захлопнул люк и положил канистры на крышу рубки, как можно дальше к корме. Пройдя по узкому бортику, я поставил две канистры по сторонам от двери рубки, вплотную к борту, третью сунул в рубку (положив на бок), сильно потеснив Адмирала, а четвертую положил прямо на кормовое сиденье на смену той, к которой сейчас был подключен мотор. Скорость почти не изменилась – эта лодка не так была и чувствительна к центровке на сравнительно спокойной воде, но я знал, что при сильном волнении те сто литров топлива (порядка семидесяти пяти килограммов), на которые я облегчил нос, сделают свое дело и резко повысят наши шансы выйти без потерь из очередной переделки… Глянув на свой подводный хронометр, я задержался на корме – по времени было пора менять расходную канистру и сделать это следовало очень быстро, чтобы во время вынужденной остановки нами не успел заинтересоваться еще какой-нибудь морской монстр. Опустившись на кормовое сиденье, я заглянул в рубку, где под приборной доской у нас стояло два ведра (одно с овощами, другое с апельсинами), лежала хорошая гроздь бананов, почти не ставшая компактней от наших стараний, и полтора с лишним десятка не самых мелких дынь. Как-то закрепить все это теперь уже не представлялось возможным, и ясно было, что эти предметы во время шторма обязательно будут кататься по нашим ногам… Мотор смолк, как это всегда бывает в таких случаях, совершенно неожиданно – я сразу вскочил и буквально в полминуты сменил канистру и вновь запустил горячий двигатель. Пустую канистру я без долгих раздумий выкинул за борт, полагая, что тем самым не устрою здесь малую экологическую катастрофу, а искать дополнительное место для нее теперь не было возможности.

XI

До северного берега оставалось еще не меньше тридцати километров, когда все вокруг нас потемнело, почти непрерывно загрохотал гром и от первых сильных порывов ветра по воде пошла крупная зыбь. Я немного переложил штурвал (Наташа уступила мне место сразу по моему возвращению в рубку) на правый борт, взяв направление, которое обеспечивало максимально мягкий и безопасный ход против волн под углом, примерно, в сорок пять градусов, позволяя также до некоторой степени придерживаться и необходимого курса. Потом я с максимально возможной точностью определил выбранное направление уже по ручному компасу, теперь пристегнутому на мое правое запястье – чтобы удерживать направление в условиях нулевой видимости. Я рассчитывал, что даже сопутствующий местным исключительно сильным грозам штормовой (скорость более двадцати метров в секунду) ветер не успеет за короткое время разогнать по не такой уж и большой водной поверхности высокую и крутую волну. Во всяком случае, можно было надеяться, что волнение не превысит пяти баллов (высота волн до трех с половиной метров), что при искусном управлении вполне реально преодолеть даже на такой небольшой моторной лодке, мореходность которой, несомненно, увеличивала жесткая рубка. Через минуту-другую налетел настоящий шквал, и ветер резко усилился от крепкого до штормового, а высота волн стала расти прямо на глазах. От сильнейшей качки весь груз (в особенности эти чертовы дыни, которые я даже хотел вышвырнуть за борт) под нашими с Наташей ногами заходил ходуном, а непрерывный грохот полностью заглушил гул мотора, работающего на почти полных оборотах – я не решился сильно снижать ход, потому что срыв лодки с глиссирующего режима в штормовых условиях мог оказаться роковым… Стало совсем темно, но частые вспышки молний все время озаряли неспокойную поверхность моря, и я успел разглядеть, что уже появились высокие гребни с пенящимися вершинами – такое необычайно быстрое усиление шторма я наблюдал лишь два или три раза в жизни. Лодка по диагонали взлетела на очередную волну и разбила ее крутую вершину, отчего десятка два ведер воды выплеснулось на носовую палубу и лобовые стекла – сказалась недостаточная высота скулы на «Прогрессе», которую бы следовало поднять до основания форштевня, как на некоторых более мореходных катерах. Следующая волна оказалась посильнее – рубку на мгновение захлестнуло водой со всех сторон, и часть потока обрушилась в открытый кокпит… Еще одна не менее крутая волна, казавшаяся высотой с двухэтажный дом (на деле не более трех-четырех метров), так резко приподняла и накренила лодку, что стоявший на всех четырех лапах встревоженный Адмирал повалился прямо на Володю, а Наташа ухватилась за мое плечо, чтобы усидеть на месте (держаться в рубке толком было не за что). На этот раз обрушившийся на нас пенистый гребень дошел до самой кормы, и остатки его окатили даже капот двигателя, но благо, что залить «Вихрь» могло лишь поступление воды через отверстия в поддоне, а этого, видимо, не случилось. Наконец хлынул сильнейший ливень, а тяжелые капли с оглушительным грохотом застучали по носовой палубе и крыше рубки так, что, казалось, перекрыли даже непрерывные громовые раскаты. Волнение заметно пошло на убыль, но сквозь залитое лобовое стекло видимости не было уже никакой, и это сразу напомнило мне одну очень опасную ситуацию на типичной российской дороге (в меру разбитой – с фрагментами асфальта), когда я был вынужден пойти на обгон неповоротливого длинномера, а по встречной полосе также шли машины в два ряда, и на мой автомобиль вдруг выплеснуло со всех сторон из глубоких выбоин на шоссе жидкую грязь так, что полностью залило все стекла – я провел несколько томительных секунд в ожидании сильнейшего удара с любого борта, пока стеклоотчистители справлялись со своей работой… Дождь хлестал с отчаянной яростью почти четверть часа (все это время я держал направление лишь по светящейся шкале компаса) и только потом стал быстро слабеть. Заметно посветлело – гроза уходила на юго-запад, но нас еще сильно качало на довольно высоких, хотя и пологих волнах. Опасность миновала, и я решился вновь доверить управление лодкой своей помощнице, чтобы самому вычерпать набравшуюся воду. Пройдя на корму, я открыл моторный отсек, вынул инструменты, запчасти и все три канистры – под легкосъемными сланями плескалось не менее сотни литров воды, и я сразу пустил в ход штатный черпак. Пока я освобождал лодку от водяного балласта, выглянул Агни, сразу преобразив все вокруг. Я выпрямился и посмотрел в сторону берега, до которого теперь было лишь несколько километров – отсюда казалось, что стена местных зарослей подступает к самой воде, и она была совсем обычного ярко-зеленого цвета… Укладывая обратно в кормовой багажник все извлеченные мною предметы, я обнаружил, что расходная канистра подходит к концу и скоро у нас останется лишь сто пятьдесят литров топлива: только-только на обратный путь. Ну что же, я и так, в результате удачного стечения обстоятельств, забрался гораздо дальше, чем рассчитывал, подвергая опасности не только себя, но и своих молодых подчиненных. И как бы ни хотелось мне еще хоть немного продвинуться на запад, а также хорошо осмотреть Город, следовало не испытывать больше в этих опасных краях судьбу и немедленно возвращаться назад.