Владимир Добряков - Час совы Страница 52

Он развернулся и снова зашел сзади. А цель-то уже совсем близко. Надо было что-то предпринять, а то этот настырный парень из Калифорнии сорвёт нам операцию. И в тот момент, когда я совсем было решил развернуться в лобовую атаку, у меня в мозгу «прозвучал» голос Ричарда:

— Андрей! Будь осторожен! В этом самолёте — агент ЧВП!

Я похолодел. Вот в чем дело! Теперь стало понятно, почему этот «Мустанг» так упорно нас преследовал. Он здесь тоже на задании. А он уже «сел» нам на хвост и вот-вот откроет огонь. Что же делать? Снова применить «горку»? Не получиться. На этот раз он будет ждать нас вверху. Уйти вниз? Он пойдёт за нами и быстро догонит, у него скорость на двести километров в час больше. Размышляя таким образом, я скользил с крыла на крыло, сбивая «Мустангу» прицел. Но он уже приспособился и несколько его очередей попали в цель. Слава Времени, не в моторы. Конечно, ЧВП знали, с кем имеют дело, знали они и о моём боевом прошлом, поэтому в этот «Мустанг» они посадили тоже далеко не новичка. Я это уже заметил.

— Сабуро! Этот парень оттуда. Мне придётся маневрировать. Постараюсь вывести тебя на цель, но у тебя будут считанные секунды. Ты уж не подкачай!

— Будь спокоен, — ответил мне Микеле, — Я не промахнусь. Ты, главное, ему не подставься. Сам знаешь, чем это грозит. Обо мне не думай, я своё дело знаю.

— Ты на него не отвлекайся, знай, лови цель. А он — мой.

Легко было сказать: «Он — мой». А как было поступить на деле? Крупнокалиберные пули всё чаще рвали плоскости и фюзеляж «Мицубиси». Впервые я встретился в воздухе с равным противником. Какое, в Схлопку, равным. Он был бы равен мне, если бы я был на «Яке», а не на этом, на ладан дышащем, «Мицубиси»! Когда это в воздушном бою бомбардировщик был равен истребителю? Мне живо вспомнилось, как мы с Леной атаковали «Суперкрепость». Там, за штурвалом, тоже сидел агент ЧВП и тоже, надо думать, не новичок в лётном деле. Но тогда мы его уделали. И ведь это был В-29, а не эта калоша!

Еще одна очередь прошила мою машину. Пули прошли совсем рядом, одна разбила боковое остекление моей кабины. Я снова свалил «Мицубиси» на крыло, уходя вправо. Нет, так Микеле никогда не сможет прицелиться. Вот он, ангар, уже рядом. Внезапно пришло решение.

Развернувшись в сторону ангара, я резко спикировал, набирая скорость, и так же резко кинул машину вверх. «Мустанг» тоже пошел вверх, ожидая меня там, где я потеряю скорость и начну выравнивать машину. Но дальше я проделал то, что этот парень из ЧВП никак не ожидал. Вместо того, чтобы выровнять машину, я дал полный газ обоим двигателям и взял ещё круче, заваливаясь на спину и уходя в Петлю Нестерова.

Наверное, у пилота «Мустанга» глаза на лоб полезли, когда он разобрался; куда вдруг подевался «Мицубиси». Ручаюсь, он никогда не видел, как бомбардировщик выполняет петлю. Вообще-то, я тоже никогда такого не видел. Я только читал, что когда-то Коккинаки проделывал такие штуки на Ил-4. Но ведь это был Ил-4, специально самим Коккинаки для такого пилотажа подготовленный, а не старый, изношенный «Мицубиси». От перегрузки потемнело в глазах, и я ясно услышал, как затрещал скелет старого самолёта. Выдержит или не выдержит… Когда «Мицубиси» завис в верхней точке петли, я с ужасом почувствовал, что потерял и скорость, и управление, и вот-вот сорвусь в штопор. Пробив остекление кабины, вниз полетели борттехник и радист. Олухи царя небесного! Пристёгиваться надо! Жестом отчаяния я толкнул до упора сектор газа. Чудо! «Мицубиси» клюнул носом и, набирая скорость, пошел вниз. Именно пошел, а не посыпался в беспорядочном штопоре. Завершив петлю и выведя машину в крутое пике прямо на ангар, я закричал:

— Делай, Сабуро!

Тому не надо было повторять это дважды. Машина дрогнула и как бы рванулась верх. Тонна бомбового груза пошла точно на цель. Но у меня была ещё одна задача: вытащить «Мицубиси» из крутого пике так, чтобы он при этом не развалился. Как я это проделал, сам не помню. В памяти остался только зловещий треск лонжеронов, страшная перегрузка и толчок ударной волны, которым нас подбросило вверх.

— Цель поражена, — бесстрастно доложил штурман.

Ну, всё. Теперь, пока янки сделают новые бомбы, пока их доставят сюда, к этому времени и война кончится. Ни Хиросимы, ни Нагасаки не будет! Мы своё дело сделали. Теперь надо рвать когти. «Мустанг»-то от нас всё ещё не отвязался. У него задача проще: уничтожить нас. Он снова пристроился нам в хвост. Еще несколько очередей, и стрелок доложил мне:

— Командир, горит правый!

Это я и сам уже заметил.

— Экипажу покинуть самолёт! — скомандовал я и, дождавшись, когда стрелок выпрыгнул, добавил, — А к тебе, Миша, сие не относится. Он, гад, расстреляет нас в воздухе.

Выбрасываться, кроме стрелка, было больше некому. Второй пилот убит, а борттехник и радист самолёт уже «покинули». В принципе, и нам можно было бы прыгать. Американцы не имеют привычки стрелять по спасающимся лётчикам. Но дело всё в том, что в «Мустанге» сидит далеко не американец, и задача у него конкретная: убить нас. «Мустанг» сделал ещё один заход и зажег второй двигатель. А я тянул, тянул горящую машину к морю, тянул из последних сил.

— Приготовьтесь к срочному приёму! — крикнул я и получил ответ Магистра.

— Мы готовы, Андрэ. Сажай самолёт на воду.

— Да пошел ты в Схлопку! Забирайте нас прямо сейчас, а то баки вот-вот рванут! Всё равно этим ребятам — не жить!

Но Магистр, всё-таки дождался, когда я плюхнул «Мицубиси» в воду бухты и только тогда забрал нас в Монастырь. После этого я имел с ним крупный разговор.

— А если бы баки рванули раньше, чем я посадил машину на воду? Что было бы тогда? — наскакивал я на него.

— Андрэ! Мы же успели прокрутить картинку и ясно видели, ты успевал. Надо же было дать этим парням шанс выжить. Если бы мы забрали вас в полёте, они бы разбились. Зачем же так сурово с ними поступать?

— Знаешь, Магистр, я никогда не испытывал особых симпатий к самураям. Раз уж они стремятся отдать жизнь за обожаемого императора, то пусть и отдают. А в данном случае, если каждый спасённый житель Хиросимы и Нагасаки поставит им свечку, то прямая дорога в рай им обеспечена. А так ещё неизвестно, что они могут натворить.

— Ну, Андрэ, раньше я не замечал такого за тобой, ты был гораздо гуманнее.

— Вот что, Магистр. Ты посиди в горящей, готовой в любую секунду рвануть, машине, тогда будем разговаривать о гуманности.

— Что-то после Рославля ты такой вопрос не поднимал.

— Сравнил! Тогда было совсем другое дело. Да и откуда мне тогда было знать, что и как вы можете?

— Ну, хорошо, признаю, здесь мы немного перетянули, — согласился Магистр и сменил тон, — Ты не находишь, что ЧВП слишком уж много внимания уделяет твоей скромной персоне?

— Нахожу. Хотя, если бы мне кто-то насолил так, как мы с Андреем насолили им, я забросил бы все дела, организовал бы на них облаву по всем правилам и не успокоился бы, пока они не попали бы ко мне в лапы.

— Вот-вот! Именно это я и имею в виду. Я даже подумываю последнее время, стоит ли вас с Андрэ посылать на задания? Не отсидеться ли вам, пока всё уляжется?

— Ну, ты предложил! Во-первых, не так уж много у нас хроноагентов экстракласса, чтобы держать их в резерве. А во-вторых, это тоже не выход. Вспомни, как Старый Волк заявился сюда под видом Черного Рыцаря. Что им стоит пробить переход, где-нибудь в лесу, в окрестностях моего коттеджа и уволочь нас с Леной к себе?

— Ну, это сейчас не так-то просто проделать, — проворчал Магистр, но было ясно, что мои слова его почти убедили.

Еще раз меня спасла Катрин. Мы с Матвеем работали в одной из Фаз, где на окраинах Испании горел национальный конфликт. Баски развязали настоящую войну, наподобие той, которая велась в Чечне. Конфликт грозил перехлестнуть через границы Испании.

Мы с Матвеем захватили одного из полевых командиров басков, который пользовался большим влиянием. Дальше с ним должен был работать непревзойдённый психолог, Стефан. Он, через этого командира, должен был склонить басков к переговорам.

Мы уже доставили этого командира к Стефану, и Матвей остался с ними, а я с группой рейнджеров направлялся по ночной дороге к своему расположению. Вдруг я «услышал» голос Катрин:

— Андрей! Ты идёшь прямо на снайпера!

— Где он? — я взял автомат на изготовку.

— В канаве, на повороте дороги… Андрей, он — ЧВП! Он стреляет, Андрей!

Столько напряжения и искренней боли было в её голосе, что я рухнул как подкошенный. И тут же разрывная пуля снесла голову идущему за мной сержанту.

— По повороту дороги! Огонь! — скомандовал я и нажал на спусковой крючок.

Через две минуты мы нашли в канаве изрешеченноё пулями тело арабского наёмника.

И таких случаев со мной и Андреем было больше, чем достаточно для простых смертных.

Вот такие были эти полгода. Я сижу и вспоминаю минувшие события за чашкой чая. Кончился напряженный день. Я несколько часов назад вернулся с задания. Не очень сложного, но довольно-таки нервотрёпного. Мне пришлось из гранатомёта расстрелять пятнадцатитонный рефрижератор со взрывчаткой, который международные террористы гнали на открытие Олимпийских игр. Взрывчатка была замаскирована под мороженое. Мы подготовили шесть засад и ловушек, но рефрижератор миновал их объездными путями. О том, что он движется на меня, мне стало известно за считанные секунды до его появления. Я едва успел приготовиться к выстрелу, когда мимо меня промчался на полной скорости мощный грузовик. Мне пришлось стрелять, что называется, навскидку. Время знает, как я сам уцелел при этом. Слава Времени, террористы действовали самостоятельно, без поддержки и подсказки ЧВП.