Дмитрий Крюков - Хроника Великой войны Страница 52

Толстые губы зашевелились:

– Очень сожалею, что так получилось. Однако сие произошло не по моей вине. Люди настолько почитают вас, что малейшее неосторожное высказывание могло стать причиной гибели этого несчастного. Гнев толпы.

– Толпы? Она действует стихийно и никогда не повесит табличку на грудь умертвленному ею человеку. Толпа неграмотна и, убивая, не задумывается о том, как получше запугать своих врагов. Ее оружие – грубая сила, а не точное перо. Покайтесь, Кельзан!

– Ввести корпус? – мрачно поинтересовался Гамар по-гхалхалтарски.

Догадавшись о смысле вопроса, человек в золотом кафтане – Кельзан беспомощно перебежал глазами с бессмертного на непроницаемое лицо военачальника.

– Нет, – отрицательно на гхалхалтарском же ответил Хамрак. – Не сейчас.

Гамар с сожалением ухмыльнулся и с видом льва, подстерегающего добычу, облокотился на колонну.

– Ваше величество устали с дороги. Для вас приготовлены лучшие покои, – визирь вдруг оторвался от созерцания фонтана.

– Лучше позаботьтесь о моих воинах. Они стоят под открытым небом.

– Это моя прямая обязанность, – услужливо согласился советник и направился было к выходу, но суровый Гамар остановил его.

Пожав плечами, визирь вернулся на свое место.

"Погоди, человечье отродье, – зло подумал военачальник, – может, вообще отсюда не выйдешь".

– Устройте солдат и уберите "украшение" на воротах. Тогда мы будем разговаривать. А пока я остановлюсь в городе, – Хамрак повернулся, приглашая за собой Гамара, и покинул зал.

Военачальник тронул бессмертного за плечо:

– Отчего вы не пожелали остаться во дворце? Здесь, кажется, хорошо.

– Все удобства дворца не стоят того, чтобы внизу, в Коне, парзийцы показывали на нас пальцами и говорили: "Вот гхалхалтары, поработители. Они убили невинного человека, а потом забрались в уютные хоромы. Неужели зло останется безнаказанным?"

Гамар кивнул, взглянув в посуровевшее лицо некроманта. Хамрак думал, что через князя Кельзана Смерть вновь посмеялась над ним. Он надеялся не встретить её в Коне, а она поджидала его у самого въезда, над воротами. Бессмертный запомнил это её лицо – лицо повешенного. Память некроманта сохранила и табличку, привязанную к обвисшему телу, которая гласила: "Он хотел гибели Хамрака Великого, так пусть сам получит ее".

На углу, у двухэтажного, обмазанного желтоватой глиной дома, собралось десятка четыре гхалхалтаров. Перед ними, прислонившись к двери, стоял хмурый парзиец. Расстегнув халат, он с остервенением чесал черную, волосатую грудь, зыркал на обступивших его солдат и их предводителя, который о чем-то горячо говорил. Один из воинов переводил парзийцу непонятную речь:

– У вас большой дом, а нам негде остановиться. Вы должны впустить нас, именем Хамрака Великого.

Парзиец нервно взмахивал руками:

– Место занято. Стены мои слишком малы, чтобы приютить всех страждущих.

– Не принуждайте меня действовать силой! – распалялся предводитель, и вслед за ним переходил на крик переводчик.

– Можете сломать стены, но места от этого больше не станет.

– Давай, ребята заходи! – военачальник по-гхалхалтарски обратился к переминавшимся позади него солдатам.

Не ожидая повторения приказа, они с готовностью полезли на парзийца, вмяли его в дверь и, распахнув её своим напором, повалили в дом. Раздался истошный крик, и тут же на улицу вылетел кричавший – маленький человек с трясущейся от гнева плешивой головой. Рубаха на нем была разодрана. Бессмысленно сжимая в руке оторванный ворот, человек обернулся к дому и заорал:

– Вы ещё пожалеете! Роксуф отомстит за меня! Он вам так не спустит!

– Молчи, барыга! – из двери высунулся гхалхалтар и швырнул плетеный короб в лицо возмущавшегося.

Короб упал, раскрывшись, и из него высыпались дешевые коралловые побрякушки. Страшно ругаясь, антимагюрец кинулся их собирать, затем поднялся, погрозил кулаком вслед исчезнувшему гхалхалтару. В ответ из дома раздался хохот. Уже другой воин, смеясь, перегнулся через подоконник второго этажа и сбросил человеку женскую юбку.

– А это, случайно, не твое?

Отплевываясь, антимагюрец взвалил короб на плечи и побежал от дома.

Затем двое гхалхалтаров вывели ещё одного человека. Этот не сопротивлялся, шел смирно, прижав к груди узелок со скарбом, и одежда на нем осталась цела. Воины отпустили его, подтолкнули, напутствовав на дорожку.

Предводитель отряда, наблюдавший за всем со стороны, обернулся к стоящей рядом с ним девушке и виновато пожал плечами:

– Извини, но видишь, иначе не получается. Нам тоже жить надо. Место надо освободить…

Халхидорог сидел на измятой софе, мрачно смотрел в окно на то, как солдаты тренировались в метании. Дротики с сухим стуком вонзались в мишень, нарисованную на стене дома.

Военачальник склонил голову, запустил руку в густые пряди волос, сбросил их на глаза. Он проклинал поход и войну: "Сколько можно бродить по земле, нигде не задерживаясь, ничего не приобретая? Какова цель? Ее нет. Все бессмысленно. Но что думает бессмертный Хамрак? Ведь он такой мудрый. Почему он не изменит хода истории и не прекратит войну?"

За дверью раздались веселые голоса:

– Видал, как я Дирху нос натянул? Чтоб знал, как надо метать. Три раза из шести попал в яблочко!

– Дирх говорит, что сегодня не в форме, и клянется завтра побить твой рекорд.

– Пусть попробует.

Халхидорог поднялся, ссутулившись, ибо низкий потолок не давал ему распрямиться. Он стал командиром корпуса, а жил хуже, чем когда был простым воителем. Дом, который гхалхалтары отбили у антимагюрских постояльцев, был явно мал для сорока воинов, и они ютились по десятеро в каждой комнате. Халхидорогу, как предводителю, досталась отдельная каморка, где он поселился вместе с Осертой. Раньше она использовалась как кладовая, и до сих пор в ней стоял тяжелый нежилой дух, а проходящие мимо солдаты постоянно мешали своей дурацкой болтовней.

Осерта вновь стала работать на кухне: помогала хозяйке готовить еду на ораву голодных солдат. "Нечего сказать, увез далеко-далеко. От мастера Орлога попала к такому же деспоту, – Халхидорог вздохнул. – Когда же все это кончится?"

Работы на корабле было мало, и Володир стал часто отлучаться из порта в город, где обзавелся некоторыми знакомыми. С ними он сидел в курильне, слушал рассказы, которых в последнее время прибавилось, ибо парзийцы не оставляли без внимания ни одного поступка гхалхалтаров. Излюбленной темой для разговора стала история о несчастном повешенном горшочнике. Потом стали делиться подробностями расселения солдат по домам.

– Мои очи видели, как двоих антимагюрцев выбросили на улицу гневливые гхалхалтары. Один антимагюрец проявил несогласие, так верзилы быстро образумили его, – посетовал толстый парзиец в полосатом халате.

– Еще бы! Сотня гхалхалтаров на одного ратится. Сейчас их полно – плюнуть негде, – фыркнул Володир.

– Ты, добрый человек, потише.

Все обернулись к двери, где в проеме мелькнула высокая фигура с копьем наперевес.

– Ну вот, а я о чем? Везде следят.

– И пусть следят. С нас взять нечего, – толстый в халате довольно распустил губы. – Грехов за нами не водится.

– Горшочник, поди, также думал.

– Это дело не наше. Хамрак казнил, значит, за дело.

Худой парзиец в малиновых штанах оторвался от кальяна и произнес:

– А Хамрак мог и не останавливаться в городе, а разместиться во дворце князя. Правитель ему предлагал.

– Он с князем власти не поделил. Решил, что под одной крышей не уживутся.

– А до моего слуха дошли слова, будто Хамрак во дворце не остался, чтобы пред нами силу свою выказать: вот кормите моих солдат, а они вас скоро из ваших домов выживут, а из ваших жен и дочерей рабынь сделают.

– Не знаю, – пожал плечами до того молчавший парзиец в неприметном, потертом халате, – у меня пять гхалхалтаров остановились. Все чинно.

Вседержитель миловал.

– Ну, жди подарка, добрый человек…

– Молодец, хороший бросок, – Халхидорог похлопал солдата по плечу. – Ну-ка, теперь ты Дирх.

Словно ожидая приглашения, из строя гхалхалтаров моментально показался новый метатель. Прищурившись, он быстро выпростал руку вперед, и, сорвавшись с кончиков пальцев, дротик устремился в стену.

– В яблочко! – одобрительно загудели воины.

– Славно, – похвалил Халхидорог. – Таких бы ребят побольше – весь Северный континент в месяц покорили бы.

– В неделю, – улыбнулся польщенный Дирх.

Вдруг Халхидорог отвернулся от мишени, словно позабыв о солдатах: накинув на плечи простенькую серенькую накидку, с корзинкой в руках Осерта вышла из дома. Военачальник бросил упражняющихся гхалхалтаров, окликнул девушку:

– Куда ты?

Она остановилась.

– На базар.

– Зачем? У тебя же все есть, – Халхидорог догнал её. – Или солдаты не принесли рыбы и хлеба, как ты просила?