ПО 3 (СИ) - Михайлов Дем Страница 52

— Старушка пропойная нас как заметила, так и заныла слезливо — дайте грибочков. Подайте мол как милостыню ей болезной. Обычно моя бабушка, женщина суровая, прошла бы мимо не глянув на алкашицу вороватую. Но в те дни она уже видимо чувствовала приближение…

— Старухи смерти? Извини что так прямо, но мне простительно. Сам удивляюсь что все еще шагаю тут рядом с тобой, а не подо льдом лежу.

— Старикам многое простительно. И это я без издевки.

— Ты продолжай.

— В те дни бабушка моя уже сдавала. Стала чуть щедрее на сострадание даже к тем, кто его не стоил. Остановились мы. Бабушка моя поставила корзину на землю, выпрямилась, ткнула пальцем в грибное разноцветье. Бери говорит сверху. Черпай обеими ладонями. Старушонка к корзине сунулась и как начала…

— Грибы черпать?

— Выбирать и выискивать — усмехнулся я — Шустро так одной рукой перебирает, самые крупные и крепкие грибы выбирает, в подол приподнятый бросает крепышей. Бабушка моя увидала и как палкой шибанет по спине сгорбленной. Та аж в голос возрыдала. Я в палку вцепился — бабушка не бей. Жалко старую. А бабушка корзину как пнет… палку отбросила и пошла, крикнув через плечо «вот так всю жизнь ты выбирала, выбирала и довыбиралась, дура старая!». Мы за бабушкой кинулись… корзину ту бросили. Старушка пропойная на земле лежит и воет горестно. Хотя вроде и не так сильно бабушка ее стеганула.

— Я так понял речь не о грибах?

— Не о грибах. О людях. Мне потом уж учительница пояснила любимая — она и была с нами в лесу — что эта вот страшная оборванная старуха пропойная раньше была первой красавицей не только на деревне, но и во всем районе, а может и области. Свататься к ней кто только не приезжал в свое время. Бились на кулаках, ножах и даже стрелялись из-за нее!

— В наше-то время!

— Вот-вот… и ведь реальные люди с серьезным предложением руки и сердца приходили. Не пустозвоны какие. А она… тут хвостом покрутит, там задом вильнет, тут косой толстенной русой в воздухе взмахнет как чаровница лесная… и каждому от ворот поворот. А все почему? Да потому что все искала того самого суженного.

Я сделал паузу, и остановившийся Михаил Данилович с готовностью подыграл:

— Это какого же?

— Такого чтобы без недостатков — ответил я, разводя руками — Она хотела, чтобы вот все в нем идеально сошлось. Чтобы ни единого изъяна ни в теле, ни в душе, ни в достатке материальном не было.

— Ха! За всю свою жизнь такого человека не встречал.

— Как и я. И она не встретила. Потом все же вышла замуж, но быстро бросила первого работящего мужа ради другого покрасивее и из города. Потом второй развод… следом третий, потом два или три гражданских брака, каждый из которых опять же ломала она сама, нещадно пытаясь вытравить в своих новых избранниках неугодные ей недостатки… и вот она вернулась в деревню родную изрядно жизнью потрепанная, детей и денег не нажившая… Так и спилась, остатки красоты прокутив с заезжими водилами дальнобойщиками. Да и те вскоре прекратили делать ради нее крюк — не стоила она уже литра водки, буксовки в грязи и сожженной солярки.

— М-да… — крякнул старик — Тут точно не о грибах речь.

— Ну почти не о них. Как мне в тот день сказали — человек по сути своей есть грибная корзинка ведьмы чащобной. Ведь ведьма всякий встречный гриб в корзину бросает — ей и ядовитые вроде мухоморов и поганок тоже годятся. И слизней, червей, муравьев и божьих коровок она с них не стряхивает. Заглянешь в такую корзинку… а там будто влажное пахучее нутро человеческое нараспашку. Хорошие черты характера и плохие, отвратные и удивительные… все смешано воедино и … и все это вместе отправится в ведьмин котел без разбора.

— Красиво сказано… Настоящее поучение получается.

— Согласен. Но речь не об этой красивости. Речь о фальшивости. Ведьма — от слова ведающая. Понимающая людей. И они знали, что идеальных людей не существует. В каждом из нас огромное количество недостатков. И огромное количество достоинств. Удивительно, но совсем недавно я уже вел такую беседу. Там мы говорили о том, что в каждом из нас намешано говна с медом. Извините за грубое словечко.

— Суть в пропорциях? — верно понял Михаил Данилович и я кивнул:

— Да. И я заметил, что здесь, в мрачных снежных пустошах, где вечно полярная ночь, люди гораздо чаще задумывается о вещах глубоких и философских. Местность и условия располагают?

— О да. Тут есть время подумать о вечном…

— А насчет меня и заимствований…

— Не надо — старик поднял ладонь, останавливая меня — Я уже знаю, что рассказанные тобой истории правдивы. Я, если честно, на одну из таких и набивался. Вот услышал эту твою простенькую житейскую быль и понял — настоящая она. Пережитая и осмысленная, а не вычитанная из книги какой-нибудь. Хотел бы я иметь возможность пообщаться за крепким чаем с наставниками твоими. Но не судьба.

— Не судьба — подтвердил я и все же добавил — Я… я какой есть. Чужого не присваиваю, от своего не откажусь. А если и решу от чего отказаться — сделаю это сам и по собственному взвешенному решению, но никому не позволю выбить из меня часть моей натуры или принципов. И я никогда не прятал своих недостатков и прятать не стану. И да — я понял, что вся эта неспешная дорога по кругу только для того, чтобы подольше поговорить со мной.

— Все же догадался? — Михаил Данилович сверкнул удивительно мальчишеской улыбкой — Хо-хо-хо… злой король Замка водит охотника кругами по своим владениям… Хотя мы шли не совсем кругами. Коридоры все же идут в верном направлении, хотя ни по одному из них нам не надо было следовать от начала до конца. Как я уже сказал, Охотник, большинство вынесло решение в твою пользу. Но я не просто так стою во главе Бункера. Я самый подозрительный, мнительный, недоверчивый и считающий, что от любых новшеств добра не жди.

— Мышление консерватора?

— Да. Я как банка кильки в еще одной банке кильки, а та внутри ржавого сейфа с заевшей дверкой и сломанным замком. Не всегда был таким, но пришлось измениться. А причину этого ты сегодня узнаешь. Нам сюда.

Еще одна дверь. Следом короткий коридор. И еще одна дверь уже с двумя охранниками, причем сначала я увидел дверь в конце коридора и только затем увидел две неглубокие стенные ниши, откуда показались опознавшие Михаила Даниловича старики. Щелкнул проводной передатчик, идеально выбритый сухощавый старик произнес пару слов, в то время как другой уже открывал стальную дверь сваренную из нескольких кусков металла.

— Значит, человек как грибная ведьмина корзинка? — задумчиво молвил один из вернувшихся в нишу охранников, где я разглядел небольшой стол и лавку — Вот уж интересно сказано. Либо бери эту корзину целиком как есть, не перебирая — вместе с мухоморами и слизнями — либо отказывайся тоже целиком. А если взял, не разглядев? Тогда что? Всю жизнь маяться? Или разводиться?

— Каждый решает сам — пожал я плечами — И каждый сам потом платит по счетам. Но менять кого-то силой… лучше не пытаться.

— Пытался?

— Однажды.

— Результат плачевен?

— Более чем.

— Девушка?

— Да.

— Но ведь тогда ты уже знал, что ведьмину грибную корзинку надо принимать либо целиком вместе с мухоморами, либо не принимать вовсе?

— Знал.

— И все равно попытался?

— Да.

— Стало быть и ты подвластен чувствам, снежный охотник — заключил старик и коротко решительно кивнул — Приятно, что не только нам обычным да убогим не чуждо нечто человеческое.

— Я совершил немало ошибок. Для успеха мало знать законы мира — надо еще им строго следовать.

— И ты продолжаешь совершать ошибки.

— В чем? — я приостановился у очередной двери, что на этот раз служила преградой скорее для температуры, чем для человека, будучи вся покрыта обильной влагой с редкими и то и дело проступающими и снова исчезающими пятнами инея, что образовывались на месте щелей. Рядом на стене, в еще одной совсем неглубокой нише, находилась длинная и почти пустая вешалка.

— В чем твоя ошибка? Думаю, ты и сам понимаешь — оказавшись в этом стылом подкрестовым стариковском мире ты должен был принять покрытую снегом ведьмину грибную корзинку целиком, а не пытаться что-то из нее выкинуть. Мы в мире отработанного материала — говоря это, хозяин Бункера одну за другой снимал с вешалки длиннополые меховые одежки, первую отдав мне, во вторую начав облачаться сам — Там внутри своего тюремного креста ты волен был делать все, что тебе вздумается. Твоя одиночная темница — тебе и решать как ты проведешь досуг. Но здесь… задумайся сам, парень — уж прости, что так тебя называю с высот своего возраста — задумайся вот о чем — ты попал на свалку граничащую с кладбищем! Тут всюду мертвые тела и сиротские могилки — ведь все мы здесь сироты, да?