Солдаты Третьей мировой - Михаил Александрович Михеев Страница 52

– Скажи, между нами это хоть что-то меняет?

– В моем отношении к тебе – нет.

– В моем тоже, – кивнула девушка. В конце концов, обратно в Израиль ее все равно не тянуло.

– Ну и замечательно. И вот что. Я тут, грешным делом, подумал…

– Идиот! Головой думать надо.

Они переглянулись и синхронно рассмеялись. А чуть позже Дина подумала, что начинать семейную жизнь с взаимопонимания – это не так уж и плохо. Мыслят они, во всяком случае, одинаково.

Дальний Восток. Это же время

Стоило признать, в жизни Иосиацу изменилось многое и резко. Для начала, он улетел обратно, в Приамурье, теперь уже в новом статусе, и обращались с ним подчеркнуто вежливо. Правда, оружие не дали, но, с другой стороны, оно капитану сейчас и не требовалось. Зато выдали новенькую, с иголочки, форму – ее у русских было как грязи, военных складов они захватили множество.

А еще был доступ в сеть, что оказалось для капитана едва ли не важнее всего. Как ни крути, он был продуктом информационного общества. Не меньшим, пожалуй, чем Танака, пускай даже сам себе в том не признавался. Отсутствие потока информации вызывало у него самую настоящую ломку, сродни наркотической. И потому доступ в интернет, пускай даже к самым обычным, открытым сайтам, ощущался глотком воды посреди пустыни.

А информация шла неутешительная. Во всяком случае, для Японии. Русские планомерно зачищали северные острова, и их президент уже заявил, что воевать они ныне будут лишь на собственной территории. В переводе с дипломатического языка на обычный это значило, что те острова, которые русские займут, они отдавать не собираются и никуда с них не уйдут. К слову, из Китая к моменту президентской речи русские войска уже вывели. Теперь разбираться с засевшими на континенте самураями предстояло самим китайцам. Островитяне же, частенько сдающиеся всегда исполняющим договоренности и не склонным к зверствам русским, ныне уперлись рогом. Все же они хорошо знали восточные традиции и насчет своей участи не обольщались.

К слову, это был неплохой повод задуматься о том, почему обычно стойкие в бою японские солдаты часто предпочитали не связываться с русскими. И уж конечно, не упираться рогом в бою с ними. Прошло без малого сто лет, а в коллективной памяти народа, похоже, все еще держались намертво въевшиеся впечатления о последней большой войне. Тогда четыре года американцы и японцы с переменным успехом бодались друг с другом, и даже атомные бомбардировки не обозначили для американцев решительный успех. А затем пришли русские и в разы меньшими, чем у островитян, силами раскатали их в тонкий блин. Походя, не напрягаясь. Десятилетия прошли – а страх остался. Хоть и не принято было об этом говорить в обществе, но он не раз сдерживал японские амбиции раньше, сбивал боевой дух самураев и теперь.

Однако русских, судя по всему, устраивало вялотекущее бодание в Китае. К тому же союзнические обязательства они выполнили более чем полностью, эвакуация японских войск с континента была затруднена, и в результате на островах встречать опытных, хорошо подготовленных солдат было просто нечем. А потери среди излишне расплодившихся китайцев их не волновали в принципе. Цинизм, конечно, однако такова политика.

Неудивительно, что для Иосиацу поскорей закончить войну стало едва ли не делом чести. Увы, сейчас это было вне его компетенции. А вот минимизировать потери после нее, очень возможно, будет уже в его силах. Но добиться чего-либо, не имея за спиной крепкого тыла, ой как непросто, и неудивительно, что, прибыв на место, капитан залез в работу по уши, вербуя сторонников и будущих помощников из числа пленных. Работа, даже с русской помощью, тяжелая и неблагодарная.

Вначале, конечно, все было не так уж и плохо. Все же солдаты его собственного подразделения, те, которых Иосиацу вытащил практически с того света, успели намертво уяснить: капитан плохого не посоветует. Вдобавок они оказались в своего рода привилегированном положении относительно других пленных. Чуть полегче работа, теплее бараки, лучше пища… Самую малость, конечно, однако в их положении достаточно, чтобы оценить свою удачу. И понять, благодаря кому так случилось, тоже. Неудивительно, что капитана они встречали, как героя, и на вербовку пошли охотно. Жаль только, было их мало, а другие на контакт шли куда хуже.

Разумеется, сам факт пребывания в русском плену изрядно ломал стереотипы, вбитые пропагандой в головы японских солдат. Плюс к тому, Иосиацу хорошо помнил два правила общения с подчиненными. Хочешь доверительного общения – будь проще, и к тебе потянутся такие же одноклеточные. Хочешь дисциплины – стань шаманом. Настоящим шаманом. А настоящий шаман отличается от китайской подделки тем, что не прыгает с бубном, а бьет в бубен несогласным. В общем, дело двигалось, но крайне медленно. Впрочем, пропахший махоркой капитан был еще в самом начале своего пути.

Но главным было даже не это. Иосиацу начали готовить к предстоящей карьере, и делать это целенаправленно. Причем не дрессировать. Нет, его учили понимать процессы, и класс преподавателей в разы превосходил тех, с кем капитану пришлось иметь дело на родине. В общем, то, что дорога его не будет усыпана розами, Иосиацу понимал и раньше, но по-настоящему это дошло до него лишь сейчас.

Игровая база. Это же время

Павел Сурков был доволен собой. Нельзя сказать, что это было для него каким-нибудь из ряда вон выходящим явлением. Неисправимый оптимист, он вообще редко унывал. И главным объектом, на который распространялось его хорошее настроение, был, разумеется, он сам.

Нет, он не впадал в грех нарциссизма. Самолюбование занятие глупое. Но при этом видеть себя в черных тонах еще хуже, это Павел знал точно. В результате он выработал для себя некий баланс между «Я – лучший» и «В мире есть и другие нормальные люди». Жить так было легче и приятнее.

Хотя, конечно, у него были поводы для гордости. Особенно в последнее время. И тут вопрос даже не в офицерских погонах, наличие которых все равно не афишировалось. Хотя, конечно, лестно, да… Но вот то, что он, еще недавно «ботаник», сейчас мог без опаски гулять вечером по самому неблагополучному району города, и «закурить» у него просить побоятся, грело душу куда сильней. И это – лишь одна сторона новой жизни!

Но сегодня он мог