Дмитрий Манасыпов - Питерская Зона. Запас удачи Страница 53

Прилетевшие в этого хрена пули чуть ли не увидел. Так и жикнули рядом с ухом, впиваясь куда-то под плащ. Тварь заскрипела, отпрыгивая с невиданным проворством, и бочком-бочком, перекосившись на левую сторону, начала отступать, лихо раскручивая собственную колотушку и явно желая превратить ее в щит. Да ну на фиг!!! Но так и было.

Выстрелы Мары стали реже. Патроны она экономила. Но еще одна причина мне вовсе не нравилась. Патрон из ТТ выщелкнул так быстро, как только смог. Адопес, стремительно несущийся ко мне, не радовал. Остановить его пистолетом… стоит попробовать. Твою мать! Он откуда здесь, с чего?

Адопес – зверюга зверская. И эгоистичная, рвущая любого за вторжение в ее кусок Зоны. И я очень удивился его появлению. Вот так вот, из ниоткуда, сразу за прочими. Стрельба, кровью воняет, а смерть «своих» твари чуют хорошо. А адопес не дурак. Чего он сюда прет, я вас спрашиваю?

Несется как угорелый. Язык вывалил, хлещет им, что твоим хвостом. Слюна брызгами, глазенки красные блестят, еле выглядывая из складок на широченной морде. Щетка шерсти по хребту чуть не вверх торчит от шеи и до самого костреца. Видели атакующего тибетского мастифа? На фото, говорю, не приведи Господи увидеть вживую. Видели? Так вот адопес хуже. Пипец, страшная тварь и быстрая-то, быстрая!

Пока я успел выщелкнуть патрон и прицелиться, подтягивая к себе лопатку, адопес преодолел метров сто. А та тварь в плаще отступала. И Мара уже перестала стрелять. Хотелось верить в ее желание помочь мне. Совсем не в то, что она вырубилась.

Серо-рыжее пятно, летевшее смазанными движениями, становилось все ближе. Целиться из пистолета, только что давшего осечку, в эту хрень немного страшновато. Клыки с палец, со средний, не меньше. Шерсть, свалявшаяся дредами, разлетается от ветра и скорости. Глазенки – злые, хищные и непропорционально маленькие для огромной башки – прячутся в складках. Слюна, заметная даже издалека, желтоватыми хлопьями в стороны. Выворачиваемая когтищами земля вперемешку с гравием. Радость юного натуралиста-кинолога, получившаяся природным путем… ага. И вся эта фиговина сейчас летит на меня. Летит, почти добралась. Мама не горюй, жаль, памперс не надел.

Мара не скатилась в темноту и помогла. Кто знает, может, просто меняла магазин? Пули ударили кучно, хорошо, ложились практически как надо. Только если и успевали за адопсом, то разве одна из трех. Но метров за двадцать от меня псина получила знатно, чуть сбилась, рыкнув так, что локомотив едва не подпрыгнул. А попавшие в нее оказались трассирующими. Так что лохмач вполне оправдывал свое имя. Серо-рыжее чудовище, вылезшее из самой глубины местного адского филиала, занялось подсохшей без дождя шерстью. И, перейдя в дикие прыжки, стремилось ко мне, окутанное легким дымком и явственно видимыми огненными язычками. Разве что плевать он на это хотел. Именно так, вон той самой слюной.

Прыжок-прыжок-прыжок… Мара перестала стрелять. Правильно, ей досталось. А пес уже явно выскочил из ее сектора. Ну и ладно. Кипящей внутри злобы хватит и на него. И, думаю, останется на то чучело в плаще.

Тах-тах-тах…

Люблю ТТ-18. Очень люблю. За скорость, точность и мощность. Три знака качества просто-напросто. Зверь взвыл, заревел и отчаянно кинулся в последний прыжок. Такой, что вряд ли увидишь просто так. Но, скажу честно, любоваться на него мне не хотелось. Совершенно.

Последние пули почти все пролетели мимо. Хотя две сочно клюнули адопса, пробив густой шерстяной панцирь на груди. Но с траектории полета не сбили. И мне пришлось снова учинять акробатический трюк, откатываясь назад и в сторону. И все бы было хорошо, если бы не «но»…

«Но», как водится, выпало стремное и не вовремя. «Но» явило себя в образе куска провода, за каким-то чертом вырытого кем-то из-под насыпи. И ботинок, зацепившись, заставил меня упасть на спину. Многострадальный ТТ брякнулся в пыль. Адопес, развернув свою зубодробилку во все стороны, летел ко мне. Величаво и смертоносно. Слюна тянулась за ним, намертво прилепившись к шикарнейшим бакенбардам под ушами. Летящая мохнатая смерть дико воняла псиной, грязью, кровью и смертью из раззявленной пасти.

Мой старый добрый гансовский друг, выхваченный из ножен, лежал в левой руке. Надежно, как и всегда. Спасибо за подарок, прадед. Выручал и выручит, верю. Бог не выдаст – и адопес не сожрет. Давай, сука, иди ко мне!

Серо-рыжая, дымящаяся, оставляющая за собой пыльно-огненный шлейф хренотень навалилась всеми своими зубасто-бешеными килограммами. Клыки щелкнули так, что куда там испанским кастаньетам. Клычища сомкнулись со звуком работающего пресса, с хрустом долота хирурга, заново ломающего кость, со скрипом лома, пробивающего череп. Вот только не на мне. Хрена лысого тебе, блохозавр.

Они щелкнули после удара МСЛ, прилетевшего прямо в морду. Лезвие лопатки врубилось в верхнюю челюсть, рассекая шерсть, кожу, соединительные и прочие ткани, разбрызгивая кость и зубную эмаль вперемешку с кровью. Один – ноль в матче человека против измененного хищного шавкоподобного динозавра. В матче злющей животины повел еще больше озлобленный человек. Ха!

Толстенная лапища с желтыми когтями, торчащими как ножи, ударила по руке с ножом. Попала в щиток и зацепила перчатку. Самый краешек когтя попал в стык, рванул кожу, выпустил кровь. Но это не беда, нет. Беда заключалась в другом. В предплечье как отбойным молотком засадили, вспыхнуло, размазалось болью и тут же онемело. Черт, черт!

Урча, брызгая кровищей из рассеченной морды и булькая ею же, адопес развернулся ко мне. Набухшие красным глазенки не обещали ничего, кроме безумно страшной смерти. Воняющей остатками чьей-то плоти, гниющей между кривыми острыми зубами, смердящей грязью в жизни не мытой меховой шубы. Совершенно неромантичной и абсолютно ужасной смерти.

Адопес, и как такое возможно, исхитрился раскрыть пасть еще шире. Пасть закрыла все вокруг, глубокая, блестящая от заливающей ее крови и слюны, черная с редкими красными пятнами, изъеденная изнутри язвами. Я отмахнулся от нее, почти зацепив, но на деле лишь чиркнув краешком лопатки по нижней челюсти. Не затупись она раньше, смахнул бы ее наполовину. Тут и сказочке конец, а Хэт так прямо молодец… Ага. Только лопатку не точил. И вышло лишь криво рубануть по черной губе, раскроив ее надвое. Ну и, чего уж там, совершенно разозлив зверя. Хотя куда еще-то?!

– В сторону! В сторону, дебил!

Клянусь собственным желанием выйти на пенсию – никогда так не радовался. Тому, что меня назвали дебилом. Господи, благослови эту дрянную упертую бабу с ее наклонностями убийцы! Только вот в сторону – это куда?!

Ждать окончания моего географического кретинизма адопес не стал. Вытянувшись, как на встроенном телескопическом шарнире, огромная лохматая башка внезапно оказалась у моей шеи. Но не достала, лишь хватанула зубищами за карманы разгрузки. И тут я понял, что будет дальше. Только сделать ничего не успел.

Пес врос лапами в землю насыпи. Ушел в нее на десяток сантиметров, цепляясь крепко, как корни деревьев врастают в землю. И рванул толстенной шеей, выворачивая башку то в одну, то в другую сторону. Я орал, честно вам скажу. Орал так, что сам хренел от своих воплей. Меня кидало взад-вперед, прикладывая о гравий и вывороченный им глинозем. Несколько раз очень сильно ударило, выбило воздух, заставив подавиться воплем и замолчать. И тут мир, вертящийся вокруг, неожиданно рванул в сторону со скоростью самолета-истребителя. И я даже заметил собственные ноги, мелькнувшие на фоне серых туч.

Приземление вышло жестким. Таким жестким, что у меня сломалось два зуба. И жутко ударил болью копчик. Хорошо, что приземлился лицом вперед и не ударился затылком. Голову получилось вжать в плечи, придавив подбородок к груди. Зубы вот только жаль. Ну, как жаль? Выбило-то их мне давно, ударом приклада. И заплатил за них немало. А теперь снова платить, м-да… Если получится.

Адопес, сотворивший ударами лап пустынную бурю, решил меня добить. Однозначнее однозначного и навсегда. А мне только и оставалось, что уповать на нож и на Мару. На нее уповать хотелось куда больше.

Выстрелы рассыпались горохом. Выживу, подарю ее инструктору по стрельбе машину. Обязательно, Ктулху свидетель, подарю. За то, как учил. Пули ложились как надо, в пса, явно не ждавшего такой подлости. Лишь парочка свистнула рядом со мной, выбив по земляному фонтанчику и единственный кусок щебня. Он, правда, жахнул по забралу, заставил чуть прищуриться. А когда смог раскрыть глаза шире, мир снова состоял из черно-красной зубастой пасти. Разве скорости и напора у нее поубавилось. Но меня оно пока не спасало.

Оставалось одно. Черт, как же я это не люблю…

Щиток правой руки выдержал. Клыки сжались гидравлическим прессом, сдавили бронепластик, мочалили кевлар и моноволокно комбинезона. Слюна брызгала на забрало, меня снова потащило в сторону, но… Но мне это надоело. Мне еще надо достать ублюдка в плаще, покончив с тобой, собачина. Убить всех, причастных к смерти Раздва. Только так.