Игорь Недозор - Новая Зона. Тропа Мертвых Страница 53

У старичков все было как у людей. Седые волосы, морщины, провалившиеся щеки… В общем, нормальные старички. Только вот почему-то… зеленые. Да, именно так, кожа их была цвета молодой листвы. Ну и у людей на коже еще обычно не бывает мелких багровых и синих пятен.

Отставший от компании мальчишка скорчил противную рожу и, Виктор даже обмер, запустил в старичков комком грязи, метя в голову. В деда он не попал, а угодил в палисадник, потревожив картофельные грядки.

Зеленый дедушка как ни в чем не бывало улыбнулся хулигану, а тот почему-то тоненько и очень противно завизжал и унесся прочь.

– Что уставился-то? – осведомилась проходившая мимо баба лет сильно за сорок. – Порченого не видал, что ли? Как попадешь под Выброс или «черную бурю», еще не таким станешь! Конечно, выгнать бы их с города надо бы, да чего уж. Люди, однако.

Виктор пошел дальше, невольно качая головой. Ну и мир.

За пять дней он мало что выяснил, да и не до того было. Но в общих чертах разобрался.

Насколько он мог понять, история текла тут почти по тому же руслу, что и в его мире, – революции, войны, кризисы. Но вот только, как говорили аборигены, разные проявления пресловутого «харма» тут начались намного раньше и довольно давно, чуть ли еще не при царе, причем на всех материках. Но это долгое время были отдельные мелкие эпизоды. То прорыв аномалий сожжет городок или пару кварталов, то мутанты заведутся, ну и в том же духе. При этом характер поражения был не классический, как, к примеру, в Припяти, а подобный внешнему кругу Московской Зоны – чистые земли, окруженные жуткими локациями Зоны.

До времени люди без особых проблем с этим справлялись, хотя происходящее сильно нервировало народ. Ну и конечно, секты разных вестников конца света плодились как грибы. Но с каждым годом становилось все хуже. Мелкие локальные «хармы» сливались в большие кластеры, люди в панике оставляли целые области, из-за перерезанных транспортных путей и остановившихся заводов разваливалась экономика.

Ученые изо всех сил искали средство остановить пожирающую этот мир напасть, армии ставили кордоны вокруг пораженных территорий, были даже созданы ВСГО – войска специальной гражданской обороны, но все было тщетно. Зона, точнее, Зоны наступали.

А потом приключилось то, что здешние жители называли Напастью. Говорили, что причиной стала очередная попытка местных научников «погасить» «харм» с помощью очередной хитрой установки. Впрочем, о тех днях вообще известно очень мало. Просто в один прекрасный день «хармы» один за другим проявились во всех основных мегаполисах, новые и новые Зоны возникали с катастрофической скоростью, пробудились вулканы. Ну а потом началось вообще что-то невообразимое – целые куски мира исчезали, заменяясь совсем другими, не похожими на прежние, небо заволок дым исполинских пожаров и пепел пробудившихся вулканов… Взрывались химические заводы, горели нефтепромыслы, взлетали на воздух реакторы… До сих пор даже самые храбрые редко отваживаются бродить по развалинам тех времен… А когда все кончилось, эта Земля стала такой, как сейчас. Обширные Пустоши с анклавами людских поселений, чистые земли, соседствующие с местами, где аномалия сидела на аномалии, развелись мутанты и обычные животные, раньше неизвестные. Кланы Бродячих сталкеров, схроны и капища разнообразных сект, обожествлявших силы, породившие Зону, разбойники и Темные… И так на многие тысячи километров в любую сторону. Где-то далеко, говорят, были почти не пострадавшие территории и даже государства, но никто их не видел, хотя товары оттуда иногда привозили.

А Ярмак говорил, что в прошлом году в штабе самообороны Столповска поймали даже радиопередачу из Исландии.

Но в общем и целом никто толком ничего не знал. В городской школе одно время был довольно большой архив, собранный ее директором, – и о прошлом этого мира, и о Напасти. Но лет десять назад архив погиб во время пожара, а с ним погиб и старик-директор, пытаясь вытащить из огня драгоценные книги.

Итак, все это было, само собой, с одной стороны, жутко интересно, но с другой – абсолютно не важно. Для них по крайней мере. А важным для них было единственное. Как отсюда выбраться и продолжить путь?

Глава 5

До местного торжища, своей цели, Рузин добрался минут через пять.

У ворот на засыпанной гравием площадке белели чьи-то огромные кости. Машинально он задержал на них взгляд. Паровоз предполагал, что это что-то сугубо палеонтологическое, может, даже попавшее сюда из какого-то здешнего музея. Но кости не выглядели старыми. Так или иначе, останки некой громадной чудовищной твари не внушали оптимизма. Встретится такая на диких просторах Зоны, и не помогут автоматы и дробовики.

У самого входа торчала лавка менялы – обшитый железом вагончик с зарешеченными окнами и массивной дверью. Рядом на старом штендере мелом были написаны курсы местных валют друг к другу и к векслям.

В ходу, как знал Виктор, в этих краях были самые разные деньги разных стран.

Металлические деньги, ветхие купюры рублей и долларов разных времен, золотые и серебряные монеты любого номинала и деньги черт знает каких стран, вроде как из полумифических Чистых земель. Но главной валютой были те самые вексли – необычные векселя, выпускаемые в Духославске, таком же анклаве километрах в двухстах западнее. Там с прежних времен уцелел комбинат, гнавший из клетчатки первосортный спирт в приличных количествах и продававший его всем желающим, там даже действовала спиртовая ярмарка, куда приезжали аж с Предельных гор.

При этом местное ушлое начальство наладило выпуск своих эрзац-денег – каждая купюра могла быть обменяна на этих ярмарках на литр «спиритус вини ректификати». Именовались они вычурно и забавно на его взгляд: «Особые натуральные векселя Духославского Спиртового Центрального Банка». Подделать их не было никакой возможности – спиртовые бароны как-то умудрились наносить на них сложные цветные голограммы (наверное, оборудование уцелело со времен Напасти).

Надо ли удивляться, что вексли стали тем же, чем доллар в его мире? Чудны дела твои, Господи! Апокалипсис, можно сказать, случился, а народ все равно без денег не может.

На местном рынке народу толклось немало. Торговали здесь, как обычно в таких местах, чем попало: грубой вязки шерстяные носки соседствовали с медом в сотах, а живая рыба в кадушке – с копченой кабанятиной. Тут же продавали большие и мясистые лягушачьи лапки (бедствия, надо полагать, отучили аборигенов привередничать). Шкуры мутантов соседствовали с тривиальными овчинами, а на развалах рядом с лесками и крючками лежали электронные платы и древние мобильники и ноутбуки с погасшими навек экранами. Старушка в тулупе и платочке продавала фикус в кадке, а рядом парнишка в очках – кактусы в горшочках. Несколько попрошаек вертелись поодаль.

Виктор миновал продуктовые ряды. Среди дичи, рыбы и солонины дико было видеть конфеты и шоколад вполне современного вида. Старые запасы, дожившие до сего дня в холодильниках и бункерах, или, что вернее, доставка с неведомой здешней Большой земли? В основном, однако, торговали картошкой, капустой, огурцами и яблоками. На самодельных, грубо сколоченных прилавках-ящиках стояли закатанные в разнокалиберные стеклянные банки домашние соленья. Пахло свежим хлебом и жареным мясом из маленькой шашлычной.

А вот человек характерного южного вида торговал фруктами, разве что не апельсинами и гранатами, а какими-то особо крупными сливами, мелкими яблоками, лесной ягодой.

– А бананов нет? – решил пошутить Виктор.

– Нэт. И нэ будет. Прихади фчера. – Кавказец зыркнул исподлобья и нарочито заботливо прикрыл фрукты ветхим полиэтиленом.

Журналист двинулся дальше сквозь толпу и перешел к рядам, в которых торговали разной всячиной. Тут были вещи, прежде виденные им лишь в музеях. Деревянная прялка-самопряха, кросны для ручного ткачества холста и сукна, березовые туески, ручная же мельница-крупорушка. Рядом с помятыми и чинеными кастрюлями из алюминия и нержавейки – глиняная посуда кустарной лепки. М-да, воистину провал в прошлое.

Ряды, торговавшие одеждой, демонстрировали редкостное разнообразие – поношенные вещи с логотипами разных модных фирм, кожаные куртки, штаны, пошитые местными умельцами, самокатные валенки, вязаные варежки, носки. Старомодные костюмы, вытащенные, должно быть, с самого дна чемоданов и сундуков. Купить, что ли, свитер – осень скоро.

Был тут и книжный ряд. Старые книги, иные такие ветхие, что страшно в руки взять, и даже переписанные от руки. На глаза ему попалось несколько книг на совсем неизвестных языках и вообще с невесть каким шрифтом. Лишь замысловатые диаграммы и таблицы говорили, что это литература научного содержания. Но продавцы, как на подбор старики и старушки интеллигентного вида, мало что могли сказать насчет их происхождения.