Олег Верещагин - Не вернуться никогда Страница 53

На "Аруне" тоже гребли вовсю и гребцы были не хуже. Но вырвать у "Гармайра" те несколько мгновений промедления уже не могли.

Никогда в жизни Вадомайр не мог себе представить, что может быть так жарко. А вот Вадим — мог, и уверенно подумал, что на Земле эта местность соответствовала бы по широте где-то Сейшелам. Остальные с испугом косились на краснеющую открытую кожу, и кто-то уже бормотал "а что как почернеет, да и останется — как у хангара?!" Но терпеть в одежде из кожи и сукна не было никакой возможности — под кожаной курткой по телу лились ручьи пота, и анласы сбросили всё, что было можно. Вадомайр — тоже, да и ходить по тёплому прибрежному песку и почти такой же тёплой воде босиком было приятней некуда.

— Какое ласковое море. Как любящая девушка, — сказал, нагоняя Вадомайра, Ротбирт.

Вадомайр кивнул. Море — лазурное, залитое солнечным светом, покрытое мелкой рябью спокойных волн — ничуть не напоминало воды северных мест, хмуроватые даже в хорошую погоду.

Анласы разбрелись по берегу, перекликаясь и разглядывая всё вокруг. Кое-кто разжигал костёр, прилаживал над огнём котёл. Другие просто валялись на песке или плескались в море. Когда со скид снесли и начали разделывать нескольких огромных рыбин, похожих на земных тунцов, местные жители — а до этого они жались к своим хижинам, с ужасом наблюдая, как огненноволосые гиганты на руках вынесли на сушу свои страшные корабли! — приблизились, знаками умоляя поменять рыбу на любое количество плодов — невиданных, ярких, привлекательных, многие из которых не знал и Вадим (в остальных он опознал апельсины, бананы, кокосы, манго…) Местные не походили на хангаров — были выше, стройней, но какие-то тонкие, черноглазые, черноволосые, смуглые, мужчины все — с густыми не по-хангарски бородами. У анласов на судах было немало рыбы и вяленого мяса, а жесты местных были настолько умоляющими, что Вадомайр махнул рукой, и Свидда разрешил своим мену. Гомоня и жестикулируя, рыб тут же унесли, а взамен натащили гору фруктов — анласы их тут же разобрали, и Вадомайр, посмеиваясь, стал показывать, как и что есть. Апельсины понравились всем без исключения, а вот бананы — мало кому, но Ротбирт от них оказался без ума. Свидда налегал на финики. Видя, как нравятся рыжеволосым их мена, местные с улыбками натащили ещё — уже просто так. И высокий седой старик в белой шапочке, ткнув рукой в подарки, что-то сказал с улыбкой.

— Вкусно, — ответил Вадомайр и повторил то же на русском, английском и французском — но старик явно не понимал ни одного из этих языков. Другая планета оставалась другой планетой… — Спасибо, отец, — и поклонился.

— Добрый народ, — заметил Ротбирт. — Но почему они не ходят в море сами? Неужели не умеют её ловить?

— За мысом — сети на берегу, — ответил Вадомайр. — Я видел с воды. И лодки. Большие, в пол-скиды… Может, они поймут хангарский?

Он не ошибся. В ответ на кое-как слепленные вопросы на хангарском старик оживился и, кивнув, ответил полупонятно, но смысл улавливался:

— Да, мы рыбаки. Селение наше живёт от моря уже почти три сотни лет. Но духи моря, как видно, разозлились на наших молодых — и то сказать, непочтительны они стали, вот в моё время… — старик покачал головой. — Духи послали страшное чудище в наши воды. Оно не даёт никому отойти от берега, рвёт сети, пожирает людей… Потому мы сперва испугались вас — с моря раньше приходили похожие на вас люди на сверкающих кораблях…

— Данвэ! — вскрикнул Ротбирт, а Свидда хрипло прорычал божбу и обещания.

Старик кивнул:

— Да, они себя называют похоже… А раз вы не похожи на них и всё-таки пришли с моря, мы приняли вас за посланцев злого чудища из глубин.

— Спроси его, Вадомайр, какого обличья чудище? — предложил Свидда.

Вадомайр задал вопрос, и старик глубоко вздохнул:

— Если ты говоришь на языке людей Хангири, то, верно, знаешь их бога?

— Знаю, — подтвердил Вадомайр.

И вспомнил раскинувшего щупальца кракена на потолке зала…

— Ты веришь в него, юноша?

— Нет, — твёрдо ответил Вадомайр. — Мои боги сильнее, — он и сам не заметил, что говорит. — Они — боги грома, ветра и света, поражавшие чудищ более страшных, чем поганый Чинги-Мэнгу.

— Может и так, если вы проплыли невредимыми мимо стража злых духов, — кивнул старик. — Страж похож на бога страны Хангири. У него много длинных рук и тело, похожее вот на эту косточку, — он показал косточку финика. — И большие злые глаза. Не как у рыбы. У него умные глаза… Он длиной с оба ваших корабля, если их поставить нос к носу.

— Кракен, — сказал Ротбирт.

Вадомайр кивнул. Свидда тоже:

— С два наших корабля, — пробормотал он и высыпал сухой песок из кулака на босую ногу. — Это много. Мой отец убил ледового кракена, но тот был меньше.

— Скажи, старик, а почему хозяин ваших земель не защитит вас? — спросил Ротбирт. — У него нет кораблей? Или его воины трусливы?

Старик вздохнул:

— У хантари Клухоша есть большие корабли. И много храбрых воинов. Но он не станет выходить в море, чтобы защитить простых рыбаков.

— У нас такого вождя назвали бы не только трусом, но и глупцом, — сказал Ротбирт. — Разорив своих людей, чего он станет ждать от них?

Старик вздохнул вновь:

— Хантари возьмёт своё, даже если мы будем умирать с голоду… Мы хотели позвать воина из других земель. Но таким нужно много платить, а мы бедны…

— Платить?! — поразился Свидда. — Что это за воин, говорящий о золоте до боя и идущий на бой за серебро?! Слава — вот награда! Серебро утечёт через пальцы, постареют красавицы, падут кони, кушанья будут съедены, а слава останется и достигнет с воином ворот в доме Дьяуса!

— Говорят, был кэйвинг Арта на старой земле, — сказал Ротбирт. — И повадился к нему на двор змей Гриста, посланный Астовидату, и таскал воинов, пока не пришёл сын Вайу Верасена и голыми руками не оторвал чудищу голову…

Вадомайр поднял бровь и сказал медленно:

— Это ты хорошо вспомнил вашу историю… Если пойду я на рыбалку, то…

— …то и я буду рядом с тобой, — просто ответил Ротбирт.

Улыбнувшись друг другу, парни посмотрели на Свидду. Тот улыбался тоже:

— Может, и для третьего найдётся место на той рыбалке?

Анласы засмеялись. Вадомайр увесисто ткнул Свидду в плечо — земного мальчишку такой тычок усадил бы в песок, но нарайнец даже не качнулся.

— Старик, — Вадомайр обратился к собеседнику, внимательно вслушивавшемуся в речь чужеземцев, — если вы дадите нам лодку и скажете, где чаще всего видели чудище, мы поплывём и убьём его.

Старик недоверчиво качнулся назад, оглядел парней и покачал головой:

— Нет. Посланец духов убьёт вас, наших гостей, и мы покроем себя позором, как не сумевшие их защитить и ли хотя бы остеречь…

— Старик, — прервал его Вадомайр. — Я не видал ещё своей шестнадцатой зимы. Но когда я иду в бой — пусть с моей дороги убираются боги. Когда я чего-то хочу — я беру. Я вгоню копьё в ваше чудище и приволоку его к этому берегу, чтобы каждый из вас мог на него плюнуть.

Старик заглянул в глаза морского пришельца — и ощутил страх. Они были серые, словно сквозь череп просвечивало предштормовое небо. И в них читались упорство и пренебрежение к мелочам вроде судьбы. Таких глаз старик не видел ни разу — за всю свою долгую жизнь… кроме того раза, когда он, ещё молодой, с семью такими же молодыми парнями, чая мести, напал на одинокого данвэ, купавшегося за южным мысом… видел — за миг до того, как голыми руками данвэ убил четверых из восьми напавших, заставив бежать остальных… И старик испугался — а уж не злого ли духа залучит он в помощники против злого духа?! И чем придётся платить за ту помощь?

Но отказываться старик не хотел тоже. Без рыбалки деревня просто вымрет… если раньше не спалит её хантари Клухош — за неуплату налогов.

— У нас нет денег… — медленно сказал он. — Но вы возьмёте самых красивых девушек и мальчиков…

Вадим сделал нетерпеливый жест рукой:

— Нам нужна только лодка, старик.

Он уже начал презирать этих людей — добрых, гостеприимных, но каких-то жалких и забитых.

ИНТЕРЛЮДИЯ. ДОРОГА

На стёклах, седых от пыли, пиши имена,

Выкуривай за ночь пачку и жди эпилога.

Семь женщин тебя любили, осталась одна, -

Она бесконечно просто зовется — Дорога.

А ей — то леса, то степи, то чёрный остов

Заброшенного вокзала да годы иные.

Одни оставляли пепел сожжённых мостов,

А ты за собой оставил мосты разводные.

А после ты будешь плакать слезами вовнутрь

О том, что другой дорогой полжизни протопал.

Душа твоя, как собака, попросится в путь

По ржавым осенним листьям к утиным протокам.

Уставшие от скитаний вагоны скользнут