Ахэнне - Mortal Kombat: Icedpath Страница 53

Он решил "не дергаться".

Потянулись густые часы. Он сравнивал их с застоявшейся заводью: не совсем болото, но около. Он изучал исперщенный зубцами и мохнатый от шкур потолок пещеры. Зазубринки складывались в букву "С".

Сарина.

(она не твоя…)

Да, то правда. Девушка-демон принадлежала его брату, и нечестно было бы отнять ее у него. Обманывать, особенно мертвых — уж точно против Чести.

(да хватит, ты уже всех достал своей "Честью". Засунь ее подальше. Нет ее — Чести… особенно у жизни… Потому что она слишком не вовремя и слишком часто оборачивается изнанкой — смертью)

Он подумал о Смоуке. Их встреча на Мосту была чудовищной, противоречащей здравому смыслу…

(и логичной, словно компьютер, правда?)

Древние Боги. Воздастся каждому по делам его. Он не верил… но Рэйден прав. Воздается. Он не спас друга, и тот возвращается — запутанной в проводки и пружины мумией, клоном Скорпиона.

Жаль, что и такого Смоука больше нет.

(перешагни)

Да, разумеется. Перешагнуть всегда можно. Сарина и ушла — перешагивать. Через гибель того, кого любила. Неужели Мастер Льда слабее женщины… пускай и демона?

Нет.

Сарина… Дикая, атипичная красота. Точно грань — агонии и удовольствия. Безумная, точно весь Не-Мир — и прекрасная в своей завершенности.

Он поймал себя на том, что в томительной тиши пещеры Сарина превращается в его идею-фикс. Она спасла его от удела Они, но что дала взамен?

(вернись, пожалуйста)

Он прислушался.

(неуж у меня и слуховые галлюцинации начнутся?!)

Лязг мечей и приглушенный вопль. Женский.

(ее! Сарины!)

Она сражается с кем-то и проигрывает битву, моментально вывел опытный воин Саб-Зиро. Не-Мир верен себе — даже в законной Зоне Охоты Сарину поджидали неприятности. А он — так и будет валяться здесь, вроде как еще один рогатый череп?

Ну нет.

Он оттолкнулся с места. Боль расцвела, словно россыпь туманностей и созвездий, округлая и с ароматом ржавчины. Он игнорировал. Он пополз к выходу. Алая дорожка вильнула хвостиком

(жаль, я испортил ее вещи)

Дурацкая мысль. Ну, еще немного…

(будет весело, если померещилось)

Саб-Зиро высунулся наружу. Не померещилось: Сарина действительно сражалась с каким-то громадным огром. Над огром вились мошки: от него несусветно воняло. Огр навалился на Сарину, и чугунная дубинка — вогнутая, безобразная, как и сам враг девушки, вознеслась над ней.

Не так быстро, приятель.

Раненый или нет, Саб-Зиро все-таки повелевал Стихией Холода. А опасность угрожающая Сарине послужила допингом. Неудивительно, что огр покрылся толстой темно-синей коркой и рухнул, рассыпавшись крупными ломтями.

(даже Холод не сделал его эстетичнее)

Сарина замерла с неописуемо изумленным выражением лица. Покрутила у виска, и сей жест явно адресовался Саб-Зиро. Подбежала к нему:

— У тебя суицидные наклонности или просто сбрендил? Ты ж ранен, черт тебя подери!

— Ты. Спасла. Меня. Не. Люблю. Быть. В. Долгу, — тяжело выговорил Саб-Зиро. Кровь снова плескалась вовсю, и снова захрустела жемчужинка отстранения… но терять сознание он не желал.

— Ох, какой ты глупый! — нервно засмеялась Сарина, пряча беспокойство… и благодарность. — Против Драхмина бороться вздумал… выполз ведь! Ох…

Она опустилась рядом с Саб-Зиро.

— Ну конечно, лечение все насмарку…

А он не жалел. Он улыбнулся ей сквозь искрящуюся жемчужно-алую пелену боли. Он радовался, что помог ей.

— А хотя… я ж в общем-то ради тебя к Драхмину полезла. На его территории фениксовы цветы растут… а то обычным моим зельем тебя не вылечить… — Сарина обращалась не столько к Саб-Зиро, сколько — сама с собой. Поэтому сумбурно. — Смешной ты… совсем не такой, как твой брат… Он-то точно — Посвященный Холода был, знал, чего нужно. А ты… благородный чересчур, да глупое благородство-то… словно винишь себя в чем-то и искупить пытаешься… ой, черт, только б фениксовы цветы не завяли… Погоди, скоро я тебя подниму на ноги.

Саб-Зиро внимал бессвязному монологу, будто чудеснейшей музыке. Сарина удерживала его от того, чтобы уйти. Фениксовы цветы или Драхмин, неважно о чем…

Только б слышать ее.

Тем временем, Сарина вытрясла на него какие-то рыжие лепестки, точно выкованные из бронзы и с заостренными краями. Они смахивали на раскаленные ножи.

Но он доверял Сарине.

А потом — потом заиграла радуга, исполинская, выросшая из днища ада и достигшая верхней площадки горы Богов. Радуга шелестела освежающе и искристо…

Радуга официально именовалась фениксовыми цветами, но подлинное имя ее — Сарина…

…И раны Саб-Зиро закрылись — послушно, будто новое, непонятное, тревожно-светлое чувство было семицветной магией, и магия та суть — исцеление.

Он вскочил. Он чувствовал себя гораздо лучше, чем в последние недели — после смерти Рокси и не-смерти Смоука.

Сарина улыбалась ему. Сарина обхватила его плечи с чуть язвительным нахальством. Она, безусловно, имела права на него, ибо она оживила его, рискнув в том числе и ее безопасностью.

— Ты совсем другой, — повторила Сарина. — Он был холоден — целиком, ты же — только снаружи…

(воспоминания и маски — долой… потому что я хочу тебя, Сарина)

Он требовательно уткнулся переносицей в ее шелковистые волосы — словно щенок, просящий ласки. Он бережно, словно стесняясь собственного желания и силы полуобнял девушку.

Сарина хихикнула.

Ее нечеловечески ловкое тело обвилось вокруг Саб-Зиро — и ему чудилось, что так и должно быть… ибо Боги сотворили мужчину и женщину единым целым.

(она не твоя…)

— Но… — он слегка запротестовал. Честь. Честь — она-принадлежит-не-тебе. Ну и что?

(Мне! Сейчас — мне!)

— Тсс, — Сарина пресекла любые поползновения зануды Саб-Зиро продвигать высокие идеи о Чести. Она любила его брата, верно… но мертвые мертвы, а живые — живы. Логика демонов и умеющих-перешагивать. Так надо.

Сарина вонзилась губами в его губы. Он с наслаждением отвечал ей, упиваясь вишнево-сладким ее вкусом.

Сначала — робко… он, как правило, был нерешителен с женщинами, впрочем, он и не ощущал такого прежде. Саб-Зиро притянул Сарину, и она вжалась в него.

— Тебе… тебе не холодно? — оторвался он от головокружительно-вишневого поцелуя.

— Нет… нет, продолжай, — выдохнула Сарина.

Она солгала. Льдистость его прикосновений едва не отпугнула ее, но только в первую секунду.

— Про… продолжай…

Саб-Зиро рванул ее одежду, сильнее, чем требовалось. Обрывки ткани смешались с пеплом, и Не-Мир взирал на них с нескрываемой хмурой ухмылкой.

Любовь — противоречие в сожженном измерении трупов.

Саб-Зиро стиснул ее, гибкая Сарина завязалась едва ль не узлом вокруг него, тоже стаскивая с него пальцами ног ткань-помеху. Сарина — вишнево-топазовая, переливающаяся — была самым сладким наркотиком, демоническим, грешным — и запредельно-восхитительным. Словно целительная радуга, влившаяся в его, Саб-Зиро, вены изначально принадлежала не лепесткам, а ей.

Ее поцелуй — самый заостренный и пестрый фениксов цветок.

Тонкая талия, бархатная кожа и вихреподобный, пронзительно-упоительный ягодный аромат сродни самому Не-Миру — безумием.

Саб-Зиро всегда несколько со стороны анализировал происходящее — но не теперь. Страсть перечеркнула отстраненное тестирование информации.

(я занимаюсь любовью с демоном… и избранницей моего брата… как странно)

Дальше он уже не соображал вовсе, ибо Сарина овладела им. Он — ею.

А Не-Мир все скалил черно-багровые клыки…

Утром Лю Кэнг понял, что Не-Миру надоело играть в радушного хозяина, и он вспомнил, что и в райском саду водились змеи.

Сложно определить, в чем заключался непорядок. То ли солнце запеленалось сеткой, железной и обветренной, словно тюремная решетка. То ли полиняла и поблекла трава, а цветы перестали источать медово-горьковатый аромат, его заместил чуть заметный привкус тлена.

Лю Кэнг настороженно побродил в радиусе их стоянки. Ничего. Спокойствие.

Но птицы не пели, и ветерок не дул.

Лю вернулся к Китане, заплетающей в этот момент свои иссиня-черные локоны. А венок — подаренный ей только вчера, пронзительно-индиговый, сотканный из цикория и незабудок, печально закоричневел. Завял.

— Лю, — сказала Китана. — Что-то изменилось, верно?

— Да, — ответил Лю. Он взлохматил волосы жестом беспокойства. Поднял венок Китаны… и тот расползся, будто древний пергамент. Он вздохнул. Изменилось. Сдвинулось — снова в канаву, водопад или колья испытаний. Было бы наивно надеяться, что трудности закончились и теперь они благополучно доберуться до Башни, а Шао Канн по-хорошему согласится уступить первенство… а добрые и милосердные Боги восстановят все миры, воскрешат умерших, накормят голодных и соединят влюбленных…