По ту сторону Стикса - Юлия Сергеевна Васильева Страница 53

Боевики зашептались, загудели. Я уловил смутное настроение: «Он прав!», но оно перекрывалось толстым слоем недоверия, так что никто не осмелится сказать этих слов вслух.

— Ты хочешь убедить нас, что не трогал никого с западной стороны? — Оспа сплюнул и вытащил охотничий нож из кармана, но не успел сделать и одного угрожающего движения, как уже смотрел в дуло револьвера Фрэя.

— Я никого и ни в чем не пытаюсь убедить. Вам лучше моего известно, что никто из моих ребят к этому не причастен. Я не угрожаю и не зову. Но если кто-то решится перейти ко мне — не откажу.

Он опустил револьвер и, нисколько не заботясь о том, что будет делать Оспа со своим ножом, повернулся к нему спиной и пошел прочь. Я напрягся: если этот запуганный бандюк все же на что-то решится, то я должен поймать его эмоции заранее. Вечно так: Фрэй разыгрывает крутого, а охранять его спину приходится мне. Но Оспа не двинется с места. Никто из них не двинется. Лидер восточной группировки не зря стоит наверху — он силен и харизматичен, он вызывает желание идти следом. И я пошел за ним, глядя, как в темноте посверкивает красный хвост.

Мирного обратного пути все же не вышло. В переулке я замер, словно меня кто-то пригвоздил сверху. Понадобилось всего несколько секунд, чтобы понять, что это чей-то взгляд. Фрэй тоже затормозил, перестав слышать мои шаги позади себя. И не дожидаясь, пока я скажу хоть слово, но повинуясь какому-то своему внутреннему инстинкту, поднял голову вверх. Да, смотрели именно сверху. Это был такой знакомый взгляд, столько лет наблюдавший за мной и моими друзьями, пока мы тренировались на складе. Достаточно, чтобы запомнить этот необычный сплав звериного и человеческого, почувствовать даже его дальний отголосок на этой раздолбанной улице.

— Это Дэвон, он где-то здесь, наверху. — Сомнений быть не могло. Я тоже поднял голову, но, конечно же, ничего не увидел — уже давно стемнело, а в западной части не знали, что такое уличное освещение.

Он наблюдал за нами. Возможно, даже все время. Только издалека, так что я не мог ухватить даже отголоска его флера.

— Он уже знает, что мы его заметили? — спросил Фрэй.

Я покачал головой.

— Отлично, давай еще прогуляемся, пока он не спустится на землю.

Фрэй прав. Дэвон многому научился у Спарты — если захочет убежать, в темноте по крышам нам его не догнать.

Мы пошли дальше, словно и останавливались только засмотревшись на блеклую, еще не до конца вышедшую луну. Постепенно здания расступались, обнажая впереди массив сплошной черноты. Отсутствие света было таким полным, что казалось, будто ты уперся в стену, обозначавшую край мира. Но до края мира нам было еще далековато: при приближении можно было заметить разорванную сетку забора, выцветшие таблички и полуразвалившуюся будку на входе. Да, у нас могла бы быть своя достопримечательность, если бы сами по себе мы не являлись самой большой достопримечательностью города. Развалины венецианской крепости возвышались на территории резервации как неуместное напоминание об истории, частью которой мы тоже когда-нибудь станем.

Сдается мне, эти венецианцы вообще были шустрыми ребятами — наследили своими постройками по всей Европе. Только другие города охраняют их как национальное достояние, у нас же древние стены выброшены как будто за ненадобностью. Когда только вставал вопрос о том, где организовывать особую изоляционную зону, наличие на этой территории старинной крепости никого не смутило — ну и что, любой желающий с материка все равно сможет зайти в резервацию и осмотреть руины, если уж ему так интересно. В реальности же с каждым годом желающих становилось все меньше и меньше, а теперь и вовсе никому не было дела до развалин. Еще во времена Кербера их начали использовать для тренировок. Сейчас… сейчас это было единственным местом, с которого видны звезды…

Фрэй распахнул скрипнувшую калитку и прошел внутрь огороженной территории. Кинул на меня вопросительный взгляд. Я как можно незаметнее кивнул — Дэвон не отставал от нас. Конечно, наши действия выглядели подозрительными, и проход к крепости должен был только подогреть его любопытство. Он пойдет за нами. Оставалось только поймать нужный момент.

Мы поднялись по истертым, рассыпающимся ступеням, иногда как будто исчезавшим в стене и нисколько не отличавшимся от куска зеленоватой скалы, на которой находилась крепость. Чувствовать под ногами застывшее в камне время было так же безумно, как оставлять исторический памятник за границами цивилизованного мира. На правой стороне очень хорошо сохранилась кладка, к которой был прислонен огромный валун. Я знал, что если присмотреться к нему при свете или провести руками по поверхности, то проступит изображение грифона, попирающего истертое нечто когтистой лапой. На этом осколке какого-то старинного герба сохранилось только одно слово, и словом этим была «свобода».

Мы забрались на самую высокую точку — к основанию флагштока, где давно уже не было никакого флага. Отсюда хорошо просматривалось русло Стикса и огни города, облепившего реку по бокам, как сотни плотоядных светлячков. Я чувствовал Дэвона совсем рядом, словно он дышал над моим ухом — похоже на дыхание гончей, или нет, скорее уж добермана… Он не только хотел знать, чем мы занимаемся, его гнали ненависть и страх — одни из самых сильных маркеров. Они высвечивались над ним как разноцветные флажки, и я бы не смог потерять такого преследователя даже в самой кромешной тьме.

Сейчас Дэвон находился примерно на уровень ниже нас. Фрэй подобрался — противник явно попал в поле действия его органов чувств. Теперь он тоже знал, что здесь кто-то есть, а не слепо доверял моему дару. Одного взгляда прозрачных глаз и на секунду поднятого барьера хватило, чтобы передать мне некий неоформленный мысленно посыл, который все же позволил нам действовать слаженно.

Фрэй как будто бы просто сделал шаг вперед за пустой флагшток и тут же ухнул вниз, мелькнув лишь смазанной тенью. Я отступил, развернулся и тоже сиганул с этого выступа туда, где по моим расчетам должна была находиться выдающаяся площадка нижнего яруса. Если ощущения не врали, Дэвон окажется точно между нами.

Бесшумного приземления не вышло — камни под ногами крошились от старости и шуршали не хуже гравия. К счастью, в бесшумности не было смысла: