Братья и сестры в реестре - Юрий Вячеславович Скрипченко Страница 53

Не хватало только красивого яркого жеста, который сплотит вокруг неё массы. А там – хана беспомощному Семиглавью.

Святого отца Кондратия, которого по причине избыточных одежд и излишней массы тела заливал пот, одолевали мысленные вихри-образы. Вот красиво взрывается православный кафедральный собор. Вот Кондратий неистово проповедует в своём соборе Церкви Реестра откровенную ересь. И его слушают – ведь старая вера подорвана, ослаблена и посрамлена. Церковь должна быть одна, а не двуедина, рокочет Святой отец, которому «московский патриархат», всегда добавляемый к названию его конфессии, стоит поперёк горла. Он жаждет раскола и освобождения юной энергичной религии из дряхлеющих лап православия. Он подзуживает паству. Ему хочется столкновений, религиозных войн и крови, потому что она, родимая, всегда усиливает веру простого люда в сверхъестественное. А значит, улучшает и довольствие церковных чинов, и пышность культовых сооружений.

Отец Кондратий, хоть и распылённый вечно в мыслях-клубках, перманентно раздираемый ими, был не дурак. Он догадывался, кто мутит народ (Алевтина), предполагал, что из этого может получиться, и каковы вообще шансы этого воплотиться в жизнь, но надеялся, что в мутных водах, поднятых стремительной бабой, он поймает свою золотую рыбку.

Если у неё получится, можно и без терактов обойтись. Меньше работы придётся делать собственными руками. О том, что над самой Первой леди нависла тень заговора, Кондратий и не подозревал.

Остальные четверо магистров думали кто о чём: одни о непосредственных делах своего управления, другие о том, что готовит неожиданное Прямое включение, а третьи и вовсе о вещах праздных, то есть о бабах.

Они были хозяйственниками, управленцами, а не властителями. Зато пока троица властолюбцев боролась за свой персональный Олимп, остальные магистры, отнюдь, заметим, не дураки, рулили ведомственными нейросетями и делали свои финансовые гешефты – пилили, принимали откаты, словом, обогащались.

Но устойчивость воронежсполисного правительства зависела от упомянутой «идейной» троицы.

И она одновременно подожгла «воронью слободку61» в трёх разных местах.

Патриарх

Новомальвиновка-2049, 8 сентября, тот же день

Простая деревенская улица заканчивалась покосившейся зелёной избушкой-пятистенком, обитой то вертикальными, то горизонтальными, то диагональными рейками. Крыта она была старым замшелым шифером. Маленькие окошки в облупившихся резных наличниках напоминали глаза щенка, который ещё не прозрел. Кривой дверной проём под жестяным навесом закрывала коричневая дверь.

Скрипнув, она отворилась внутрь. На пороге стоял высокий и широкоплечий мужчина лет шестидесяти, одетый в простую рубашку и синие спортивные штаны с лампасами. Его лысую макушку избороздили тяжёлые складки, а вот лицо с высоким лбом, прищуренными серыми глазами, массивным носом, офицерскими усами и тяжёлым властным подбородком смотрелось моложе своего возраста.

Он был без щит-маски.

Мужчина вышел, двигаясь неторопливо, но основательно. Осмотрелся. Помахал длинной крепкой рукой соседу, который на крыше своего дома менял треснувший лист шифера.

Сосед отреагировал необычным образом: положил на скат шифер и низко поклонился, хотя в его положении это было не только неудобно, но и опасно. Мужчина кивнул, принимая почтение как заслуженное и отвечающее моменту.

Откуда такое странное отношение? Мужчина чем-то крупно помог соседу? А может дело в ауре спокойствия, властности и превосходства, исходящей от него как круги по воде – те, что пугают мелкую рыбёшку? Самое убедительное заключалось в том, что аура исходила из самого естества этого необычного человека, похожего на спокойную нерушимую скалу в мятежном океане.

Мужчина размеренным шагом подошёл к краю обрыва. От него избушку отделяли дорожка, просыпанная мелкими камушками, что уютно хрустят под подошвой, полоса суховатой желтой травы, да десяток низкорослых раскидистых деревьев. Внизу, под несвойственным для средней полосы крутым склоном, раскинулся волшебный пейзаж: зелёная пена рощ и поляны лугов, изрезанные неширокой извилистой рекой. У самого горизонта начинался бескрайний массив леса. Над этим великолепием вставало высокое небо, усыпанное прихотливыми облаками.

Увиденное мужчине понравилось, как, впрочем, и всегда. Не понравилось только, что его музыкальные пальцы на пути к свободе, ветру и полёту остановил невидимый полог.

Деревенька Новомальвиновка была, словно мегаполис какой, почти полностью укрыта куполом. Как изысканное в своей простоте блюдо под суповой крышкой.

Мужчина с лёгкой неприязнью покосился на серо-красный дирижабль управления путей сообщения и связи. Махина была причалена к мачте Верхнего шлюза. Цеппелин покачивался снаружи от порывов ветра и мозолил глаза почти всегда, но таково было требование протокола, и мужчина ничего с этим поделать не мог.

Вернулся в избушку и прошёл её насквозь через низенькую – потолок на голове – комнату, заставленную старой мебелью, всю в ярких сполохах скатертей на многочисленных полочках, столах и сундуках.

Вышел на территорию прямоугольного участка, соток на пятнадцать, окружённого двухметровым белым забором из металлопрофиля. Куда ни кинь взгляд – приметы кропотливого труда. Разнообразные причудливые цветы и кусты за низкими резными заборчиками ярко-жёлтого цвета. Ухоженные туи и елочки, уютная беседка под сенью фруктовых деревьев. Аккуратные дорожки. Практически идеальный газон, вытоптанный до грунта разве что по соседству с мангалом. Семиметровый бассейн у дальней стены забора соседствовал то ли с хозпостройкой, то ли – компактной банькой и канализационным люком для слива бассейных вод. Даже туалет и тот был необычным: бубновый, дощатый, в форме ромба.

Посреди этого великолепия возвышался аккуратный домик с мансардой, стоявший даже не на фундаменте, а на бетонных блоках. До того этот человеческий скворечник был лёгким, что, казалось, привяжи к нему гроздь воздушных шариков, непременно разноцветных, и он взмоет в небеса.

Внутри периметра было многолюдно и многоголосо. Женщина лет шестидесяти пяти с острыми глазами и взбитой причёской колдовала у куста с артериальными цветами.

Дама под сорок, с густой гривой медных волос в пучке, в джинсах и чёрной водолазке, одевала в дорожное рослую пятилетнюю девчушку.

– Может, перед отлетом еще на лодочке покатаемся? – спросил мужчина.

– Пап, ну нам же до ОктоМосквы еще часа два лететь. Дети устали. Давай в следующий раз.

В её глазах читалось обожание и преклонение.

Мимо прошел мужик под сорок, с хвостом и небрито-недовольным лицом манула – он тащил на грузовую платформу перед домом чемоданы, коробки и сумки со скарбом.

– Дорогой, там еще под лестницей пакет – забери.

И занялась младшей дочерью – хитрющей двухлетней крохой, которая в самый неудобный момент обкакалась. Длинный, изумительно тощий подросток с миловидным птичьим личиком скучал внутри своего голофона.

– Ну, как скажешь, – сказал отец. – и двинулся в сторону троицы, что возилась с черно-серой надувной лодкой. Точные его копии, только подростки. Да еще и с непослушными курчавыми чубами. Они спускали воздух из многочисленных золотников, а один пытался приладить к такому же специальный насос – чтобы процесс