Александр Голодный - Ставка больше, чем смерть. Металл Армагеддона Страница 54

Гул механизмов, полоса синеватого металла вогнутой формы занимает новое место.

– Выполнено, сэр.

– Повернуть по часовой стрелке на двенадцать градусов.

– Да, сэр.

День эксперимента пришелся на глобальные работы по перезагрузке топливных сборок, поэтому со временем никто не ограничивал. Подвергнутый легкому воздействию персонал уже не оглядывался на членов высокой комиссии, а четко выполнял мои распоряжения. Еще бы быть уверенным, что схема сработает… Но тут все зависело от интеллекта наших российских ядерщиков. Три процента, мне больше и не надо. Только бы поднять производительность на три процента!

Очередная операция застопорилась из-за отказа узла привода. Наблюдаю на экране монитора за работой ремонтной бригады. Ребят сейчас облучает по полной.

Притворно морщусь.

– Все о’кей, сэр?

– Где вы понабрали таких работников? Создается впечатление, что они видят стандартный механический захват впервые в жизни.

– Да, сэр, проблема с персоналом имеет место.

Немного смягчаю тон:

– Полагаю, причиной неисправности явилось физическое изменение свойств смазки под воздействием нейтронных полей, я сталкивался с этим явлением. Какую вы используете смазку?

– Нам ее поставляют «Бритиш Петролеум» и «Шелл». Я могу взглянуть на сертификаты…

Машу рукой:

– Оставьте. Запомните, коллега, самой надежной вещью в атомной сфере был и остается старый добрый графит.

Уважительное:

– Да, сэр.

Хватанув за пять минут не менее пары бэр, ремонтники покидают реакторный зал. Черт, как много здесь камер наблюдения! И вооруженной охраны с избытком, не считая отряда быстрого реагирования.

Ладно, продолжаем. Смотрю в схему, отдаю новую команду.

Запуска реактора ждал с ненапускным волнением. Все, стержни выдвигаются вверх, нарастает мощность.

– Коллега, добавьте давление в контуре вторым и пятым циркуляционными насосами.

– Да, сэр.

Специализированный компьютер начал выдавать распечатки полей. Та же схема отображается на гигантском мониторе. Научный персонал внимательно изучает данные. Наконец профессор Бергман удовлетворенно кивает головой:

– Неплохо, коллега Стратев. Позвольте вас поздравить – с первой попытки в яблочко. Конечно, есть некоторое рассогласование в седьмом секторе, но общая картина более чем обнадеживает.

Слегка надменно склоняю голову в знак благодарности:

– Сэр, этот вопрос был бы решен на месте, если бы я лично провел необходимые измерения уровней излучения топливных сборок.

Луч лазерной указки в моей руке очерчивает области:

– Здесь и здесь, уважаемый коллега. Я уверен, что корень проблемы в качестве ядерного горючего.

– Вполне вероятно. Думаю, с полным допуском к реактору для вас проблем уже не возникнет. И подобные работы вы будете проводить очень скоро.

Бергман обращается к членам комиссии:

– На какую величину вы прогнозируете увеличение производительности нашей «кастрюли», господа?

Господа гадают:

– Полтора процента?

– Три?

Профессор покровительственно улыбается:

– Нет. Не меньше четырех. Я в этом уверен. Кстати, сегодня вечером можно позволить себе небольшую вечеринку по этому поводу. И вы, коллега Стратев, на ней будете главным чествуемым.

– Сэр, по медицинским показаниям я не употребляю алкоголь.

– Не переживайте, мы с удовольствием это сделаем за вас.

Члены комиссии дружно заулыбались шутке с двойным дном. Что же, порадуйтесь, пока можете.

Это чувство для вас теперь ненадолго.

Для работы я выбрал ночные смены. Меньше народа – больше кислорода, да и внимание контролирующих ослаблено. Конечно, полную свободу мне не предоставили, в дежурной смене присутствовали тайные и явные соглядатаи. Впрочем, они все для меня являлись явными. Проблема возникла в другом – установлена блокировка на извлечение более одной фокусирующей пластины одновременно. Их вообще менять местами не рекомендовалось, но человеческие мозги взламывать легче, чем электромеханические узлы.

Выход вижу один – позарез нужны сообщники. Из категории идейных самоубийц, потому что работать придется в пронизываемом насквозь радиацией реакторном зале.

С Ильей Юрьевичем этот вопрос мы в свое время обсуждали. Он твердо заверил: люди будут. Необходимо только дать знать. Желательно заблаговременно. На форуме ядерщиков кодированное безобидным флудом сообщение висит уже больше суток. А времени остается все меньше.

– Вы опять разрабатываете что-то гениальное, коллега Стратев?

Не отрываясь от блокнота, многозначительно улыбаюсь. Щедро почерканный чертеж «случайно» оказывается в поле зрения контролирующей центр управления видеокамеры. Понятно, что там схематично изображен реактор и куча стрелок, обозначающих перемещения пластин-отражателей.

Материалы по теллару мне, кстати, не предоставили. Да персонал и не располагает этими данными – пластины устанавливались «Дженерал электрик» еще на стадии строительства.

Рисовать формулы я не рискнул, но цифры на листке присутствуют. Трижды обведенное «20». И сейчас я внимательно уставился на диаграммы распределения радиационных полей вышедшего на рабочий режим реактора.

Все, кто со мной оказался в одной смене, уверены: с болгарином меньше поломок и неисправности устраняются быстрее. Всего два ментальных посыла: на собственно впечатление и элементарную внимательность при несении дежурства.

Удивительно, но меня пока берегут, не нагружают работами непосредственно в реакторном зале. Впрочем, я еще не сдал на допуск к руководству ремонтными бригадами.

– Завидую вашему таланту. Вы у нас меньше недели, но уже самый популярный сотрудник.

Собеседник изображает почтение и удовольствие от общения. На деле он контролирует все мои телодвижения, являясь персональным куратором.

Снисхожу для разговора:

– Видите ли, коллега, научные изыскания должны подкрепляться практическими экспериментами. Предположим, я нашел интересное и неожиданное решение. Но как воплотить его в жизнь? У меня до сих пор нет допуска к работам в реакторном зале, нет своей бригады из квалифицированных и не трусливых помощников. То, что я сейчас рассчитываю, должно поднять производительность реактора на двад… э-э-э… значительную величину. Но для фокусировки нейтронных полей необходимо задействовать все телларовые пластины из состава биологической защиты. Как отнесутся к этому трусливые индийцы и латиносы ремонтных бригад? Да, образование зон с высокой концентрацией радиации неизбежно. К слову, будет выглядеть подобно лепесткам ромашки. Но главное – я гарантирую высокую стабильность работы «кастрюли» и полностью исключаю возможность повторения ядерной аварии. Такого баланса система не знала со времен постройки.

– Сэр, вам необходимо обратиться непосредственно к профессору Бергману. Я уверен, что он примет ваши предложения с восторгом.

– Не так быстро, коллега. Мне необходимо закончить расчеты по центральной части. Получается очень интересная картина. М-да, HFIR – это чудо ядерных технологий.

– Не могу не согласиться, коллега.

Профессор Бергман, разумеется, принял идею и вдохновился ожидаемыми результатами будущего эксперимента.

Последний отсчет начался. Что до ремонтной бригады… В худшем случае зомбирую пару-тройку работяг из числа тех, что покрепче. Плохо то, что я похудел еще на четыре килограмма. Сколько осталось сил? Сложно сказать.

Зомбировать не пришлось. Причина предельно проста – передо мной в неровной шеренге доставленных из Турции работяг стоят Ахмет с Кемалем. Загоревшие, с восточным колоритом во внешности и приличными документами, подтверждающими стаж работы на атомных электростанциях азиатского региона. Они прибыли, чтобы помочь мне. И умереть. Возврата отсюда не будет. Все это я за мгновение прочел в их чистых искрах. Душах друзей. Братьев.

Остановившись, пристально смотрю им в лица:

– Почему мне кажется, что мы где-то встречались?

– Господин, мы работали под вашим руководством на научном реакторе в Дрездене.

Изображаю задумчивость:

– Хотите еще поработать со мной? Мне нужны смелые и умелые парни.

– Да, господин. Мы будем счастливы трудиться под вашим руководством.

Поворачиваюсь к сопровождающему:

– Вот моя бригада, коллега. Эти двое.

– Хорошо, коллега. Выглядят опытными.

– Мне необходимо провести занятия в учебном комплексе, проверить их навыки.

– Можете самостоятельно взять ключи у дежурного. Профессор Бергман уже внес вас в списки допущенных.

Небрежно кивнув, командую напарникам:

– За мной.

Уходя, читаю мысли «коллеги»:

– Спеши, болгарин, время – деньги. Неси нам славу, а смерть придет к тебе сама.

Формально ты прав, американец. Все так и будет. Почти.

Видеокамеры в комплексе зданий реактора везде. Но в коридоре, ведущем в учебный корпус, есть мертвые зоны. Достигнув одной из них, разворачиваюсь и тихо спрашиваю: