Мария Симонова - Диагноз – бессмертие. Одержимые бессмертием Страница 54

Барич поморщился, открывая карты, — еще и фишка, как назло, совсем не шла. Ну просто все один к одному. Он глянул на мрачного Француза — парня, которого Окунь представил как своего партнера и коллегу. Вот уж у кого рожа так рожа. Интересно, как он выглядит на самом деле? Тьфу ты! Что за мысли лезут в голову?! Лучше и не знать настоящего облика этих людей. Как и их настоящих имен! Одно Милко определил сразу — этот Француз не наймит, уж это очевидно. Темная личность. Никогда не слышал об убийцах — не париях. Это что–то новое, и следовательно, лишняя жуть. И еще эта манера пялиться куда–то под ноги. Милко совсем недавно где–то читал, что если человек готов к убийству, то нипочем не станет поднимать глаза. Мол, чтобы не определили эту готовность по его взгляду. И уж совсем точно, что не станет смотреть на свою жертву до того самого последнего решающего момента.

Барич покосился на своего телохранителя — он, конечно, тоже не подарок, тот еще маньяк, но присутствие рядом двух настоящих киллеров просто парализовывало его волю, мешая даже сосредоточиться на картах. Да плюс еще этот, мать его, кейс!!!

Пасуя в очередной раз, Барич вдруг понял, как ему убить одним выстрелом тучу зайцев. Надо просто проиграть Окуню кейс! Мысль показалась настолько удачной, что он чуть не сбросил пару королей. Так–так–так. Что мы имеем? Ага — если спулить кейс Окуню, то можно потом отвести внешников от себя, особенно в свете того, что эти двое желают видеть инженера Краснова. Милко мысленно мгновенно оценил славнуют перспективу — войти в дело, замкнуть все нити этого дела на себя, а потом сдать Окуня и этого мерзкого Француза внешникам. Заодно и свалить на них смерть правительственного консультанта. Можно даже будет сказать Окуню о том, что инженер Краснов уже ничем не сможет помочь на том месторождении. Ничего страшного. С Администрацией и местными контролерами Барич и сам справится — опыт есть, и богатый опыт. И порядок. Дело потом будет продолжаться, но уже хозяином его будет он — Милко Барич, и никто другой. А Клавдий… А что Клавдий? Клавдию можно пообещать солидную долю, тогда он отсрочит и этот платеж. Тем более если двое выйдут из игры, не грех будет и с Клавдием поделиться. Да. Это удачно. Вот только нужно как–нибудь половчее впарить им кейс.

И Милко, определившись с ближайшими перспективами, наконец сосредоточился. Теперь задачей было завести азарт Окуня, проиграв ему еще пару–тройку сотен экю. А потом сделать вид, что хочется отыграть свои деньги, как бы ва–банк пойти. Да и еще есть одно доброе средство — Барич достал из кармана длинную, ароматную «Гавану», заранее пропитанную аминозапахом азарта. Сам–то он давно выработал у себя иммунитет именно к этому набору, а Окунь давненько уже не появлялся в Карловых Варах. Так откуда же ему знать новейшие разработки в этом направлении?

Барич окутался душистыми клубами дыма, потихоньку спуская кровную свою наличность и заодно поднимая ставки. Окунь уже стал наполнять вторую карту выигранными деньгами, радостно потирая руки и прихлебывая ракию. Глаза Француза тоже слегка заблестели и раскрылись пошире. Теперь он уже не пялился постоянно вниз, а частенько подолгу наблюдал за игрой. Действует, родимая сигара, действует! И Барич все наддавал дыму и все проигрывал и проигрывал.

Игра шла уже около двух часов, когда Барич наконец со внутренним облегчением развел руками и признал, что денег на его карте больше нет. Индикатор на его углу стола помаргивал красными нулями.

— Послушай, Окунь. Да ты просто стал акулой в картишках! Ну и фарт же тебе сегодня! Или это всегда так? Слушай, я хочу отыграться, а то это же просто несолидно как–то — продуться вот так, вчистую…

— Что поставишь? — Окунь оставался довольно спокоен. Лишь глаз прищурил от дыма сигареты, которую перекатывал во рту.

Барич помялся для убедительности, пошмыгал носом и наконец выдвинул из–под стола кейс:

— Да есть тут у меня одна вещица… Даже и не знаю, стоит ли ее ставить, уж больно занятная… — Он вполне натурально изобразил дрожание рук, якобы не в силах справиться с замками кейса. — Слушай, — глубоко вздохнул он. — Если уж я все спустил, так давай сыграем ва–банк. В закрытую!!! Ставлю кейс за тонну экю, идет? Не открывая! Тут никакой подляны нет, точно тебе говорю. Все чисто — это просто прибор такой, ты же в технике волочешь, может, он тебе в самый раз подойдет, а?..

Киллер с легкой усмешкой смотрел на него, не отвечая.

«Неужели табачок не подействовал, очень может быть, что и нет. Черт разберешь этих парий — у них, может, врожденный иммунитет к таким штучкам». Да нет, не может быть — не далее как неделю назад Барич лично проверил набор на одном наймите за зеленым столом. А Окунь все молчал, катая свою сигарету. И когда Барич уже решил, что препарат, легонько витавший в воздухе, и впрямь некачественный, вдруг в дело вступил Француз, доселе молчавший как рыба на сковороде:

— Идет! — Голос его прозвучал хрипло и напряженно, словно карканье скруджа.

Окунь бросил на партнера быстрый взгляд, и в его глазах тоже заплясали искорки, которые Барич определил как азарт.

— О'кей, — сказал он.

«Подействовало!» — облегченно подумал Барич. Бросил на стол кейс и заторопился:

— Если я выиграю, дашь мне еще две партии ва–банк. По тонне каждая. О'кей? — Посмотрим. — Окунь стал сдавать

Милко надеялся, что ему не потребуется особых усилий, чтобы проиграть и эту партию. Он, конечно, тянул фишку, шепча про себя счастливые слова. Открыл карты — пара десяток. Для проигрыша вполне подходит. И в тот же миг понял, что проигрывать ему совсем не хочется, не иначе как взыграло самолюбие. Он с легким сожалением, изрядно разбавленным досадой, и облегчением, что скорее всего у Окуня сейчас ляжет больше, выложил свои карты на стол. Игра ва–банк, значит, ни прикупа, ни торга не будет. Все в открытую.

Киллер хмыкнул и выбросил первую карту — восьмерка пик. Длинноволосый подался вперед, не отрывая взгляда от зеленого сукна, которым по традиции был обтянут стол. Француз, наоборот, опустил глаза в свой коминс. Вторая карта — двойка пик. Барич почувствовал, как пересохло во рту. Неужели он выиграет? Забыв на мгновение про все свои планы, он сделал рожки левой рукой, стараясь привлечь к себе удачу. Третья — пятерка. И опять пики!… Четвертая — валет. Пики! «Мама миа», — прошептал про себя Барич. Он уже и сам не знал, чего ему больше хочется — выиграть или проиграть. «Мама миа и Иисус, Мария, Пречистая Дева…» Окунь медлил с последней картой. Мысли Милко разбегались во все восемь сторон света. И выиграть и проиграть сейчас для него было одинаково важно. Телохранитель гулко сглотнул слюну. Ну! Ну же! Медленно ползла из колоды пятая, последняя карта. Окунь разжал пальцы, и она лепестком ромашки спланировала на стол рубашкой вниз…

Король пик!!!

Барич вскрикнул бессвязно, и одновременно прозвучали спокойные слова Окуня:

— Чисто. Иппон, Хамовник. — И не спеша пыхнул сигаретой.

Барич откинулся на спинку стула, промокая салфеткой пот со лба. Сквозь досаду на проигрыш проступило в сознании — чистая победа. Потому что он, Милко, победил, добился своего. Теперь проблемы кейса для него больше не существует, а Окунь получил, сам того не зная, мину замедленного действия. Чисто.

— Красиво, — сказал Барич, сдерживая дрожь в голосе. Комбинация пока удавалась.

И все чуть не испортил этот длинноволосый дебил:

— Ты хочешь сказать, что теперь сможешь отвалить с нашими бабками? — визгливо спросил он, отбрасывая сальные волосы со лба.

* * *

Выбросив флеш, ронин даже не почувствовал, что выиграл. Просто на миг он ощутил себя выше всех присутствующих. Кейс теперь у него, и это — главное, а чутье и даже скорее поведение Грабера говорит, что это тот самый. Он остался спокоен, лишь усмехнулся внутренне ухищрениям Барича. Сигаркой пыхал, можно подумать, он один такой хитрый и никто больше не догадается, что это была за сигарка. Выиграл. Посмотрел на Грабера — глаза партнера чуть подернулись словно бы мутной пленкой, нижняя губа отвисла. «Не справляется с напряжением, люксишка», — подумал ронин. И еще подумал, что такое везение есть добрый признак. Фортуна выказала ему только что свою особую благосклонность. Может, и в остальном фишка так же покатит.

Он начал подниматься из–за стола, когда противный голос длинноволосого заставил его собраться. Тот отчаянно лапал несуществующую кобуру. Значит, парень привык работать не руками и уж тем более не головой. Этот, стало быть, делает свою работу пальцем. На гашетку жмет, стало быть. И жмет скорее всего профессионально.

Ронин очень медленно взял двумя пальцами с губы докуренную почти до фильтра сигарету и глянул на наймита. Вот на кого подействовала примочка Барича. Эх, Милко, Милко… Не слишком ты удачно выбрал себе телохранителя. Этот ведь когда–нибудь в запале может и тебе спину разворотить плазменным зарядом. Это очень неосторожно — иметь рядом такого отморозка, что законов не знает и знать не хочет. А по закону карточный выигрыш — святое. Кто на него покусится, тому не поздоровится. Только лохов можно на бабки разводить, а не серьезных деловых людей. Ронин помолчал полминуты, глядя на Барича, как бы не замечая его отморозка. При этом он делал мелкие неглубокие затяжки. Потом сказал, не обращаясь конкретно ни к кому: