Алексей Бессонов - Господин Посредник Страница 54

– А что лекари?

– Да какие уж тут лекари, сударь! Так, название одно. И кровь пускали, и прижигания – а все без толку, все лежит да в потолок смотрит. По нужде только и встает, бедная.

Я понимающе вздохнул и принялся за вино. Действительно… хотя, если дело обстоит так, как мне в данном случае кажется, вылечить несчастную совсем несложно. Это я уже видел: можно травами, а можно, было бы время, так и руками.

И уж конечно, никаких прижиганий. Я покончил с ужином, поблагодарил хозяйку и, задумчиво поглядев в закатное небо, отправился на прогулку.

В одной руке я держал трубку, в другой – флягу. Едва слышно шелестел травами ветер. Двигаясь в сторону быстро темнеющих гор, я дошел до речушки и остановился, чтобы присесть на склоненный к самой воде ствол ивы. Недалеко от берега шумно плеснула какая-то рыбина. Я смотрел на бегущую воду, и мне казалось, что я слышу какие-то далекие, нежные струны: верно, то играл лютнист богини Рек, восхищенный прелестью сегодняшнего вечера. К сожалению, мое блаженное оцепенение продолжалось совсем недолго.

Слева от меня донесся нарастающий скрип, к которому примешивалось недовольное лошадиное фырканье. Я встал и раздвинул ветви – в просветах прибрежного кустарника мелькнул борт тяжеленного фургона, запряженного четверкой огромных злых лошадей. Видимо, ниже по течению находился брод.

Удивленный, я скользнул вдоль берега и действительно увидел фуру, перебирающуюся через ручей. В густом и уже черном ельнике виднелась узкая просека – дорога. Но куда она вела? Я мог поклясться, что это не та грунтовка, по которой я ехал до развилки. Фура тем временем выползла на берег, чмокнул кнут, и лошади, отфыркиваясь и зло косясь на возниц, потянули ее в лесной сумрак. По скрипу, издаваемому фурой, я понял, что она нагружена чем-то очень тяжелым.

Я преодолел кусты и зашагал, обходя поле, к давешней развилке.

Перебравшись через холм, я срезал путь оврагом и вскоре увидел еще один поворот – от той самой раскатанной дороги к реке ответвлялась новая тропа. На песке были видны свежие следы широких колес. Я остановился и хмыкнул – да-а, эти парни везут нечто солидное! Четыре зверюги изо всех сил упирались в землю своими копытами, а каждое из них было, пожалуй, с мою задницу размером.

И куда они, интересно, спешат на ночь глядя?

Я дошел по следу до самого брода, постоял, выкурил трубочку и решил возвращаться в дом. С гор тянуло туманом, ночь обещала быть нежаркой. Недалеко от оврага, через который я уже проходил, мне попалось именно то, что надо. Я сорвал пару неприметных цветочков, понюхал их и улыбнулся. У меня есть еще чуть-чуть порошка, сейчас я смешаю его со свежими лепестками и велю заварить. А завтра сорву еще, они тут должны быть обязательно, только искать уже темно…

Из кухни раздавались веселые детские голоса. Я тихонько поднялся к себе, быстро приготовил смесь, ссыпал ее в небольшой каменный стаканчик и двинулся вниз. За столом сидели аж пять разновозрастных ртов. При виде меня они враз прекратили гам и принялись пожирать неожиданного гостя глазами, да так весело, что позабыли про кукурузную кашу, которой только что заправлялись.

– Заварите-ка это для вашей сестрицы, – предложил я Эдне, протягивая ей стаканчик, – и крепко заварите, чтоб постояло. Хуже, по крайней мере, не будет.

– Вы разве лекарь, сударь? – почти испугалась женщина.

– Чуть-чуть, – усмехнулся я. – Так, просто плавал много. А мне, если нетрудно, добавьте в белое меду, да прогрейте его с лимонником. Если у вас есть кери-бери, бросьте в кувшин пару горошин, но не больше, слышите? А я буду наверху.

Глава 8

Ранним утром я застал Эдну в крайне возбужденном состоянии. Похоже, она ждала моего появления.

– Она попросила есть, сударь! – восторженным шепотом заговорила женщина. – Представляете, сама попросила! Впервые за столько времени-то, а!.. И ела, как человек, а не как птенчик, ах сударь!.. Неужто это отвар ваш подействовал?

– Наверное, – улыбнулся я. – Если вы позволите мне остаться у вас на некоторое время, вечером я принесу еще.

– Да что вы, сударь, – зачастила Эдна, громыхая сковородками, – что вы, по мне так хоть навсегда у нас оставайтесь! Я вот и курочку вам на завтрак…

– А скажите-ка, – начал я, усаживаясь, – куда ведет та тропа, что через брод идет?.. Леса у вас красивые…

– Тропа? – хозяйка нахмурилась и на мгновение застыла с тарелкой в руке. – Так то в обитель дорога, сударь. Монастырь-то старый опять освятили. Все в округе уж и думать про него забыли, а тут вдруг опять ожила обитель. Строят они там что-то, сударь. И монахов-то сколько наехало, со всего королевства, поди.

Богатая обитель, по всему видно, благоволит к ней Урия. А меня и на свете, кажется, не было, когда ушли оттуда все. А тут – опять, вот… поди ж ты.

– И далеко до монастыря? – равнодушно спросил я.

– Да к полудню, глядишь, и доберетесь. А может, даже и нет… я-то ведь, к грехам моим, так там ни разу и не была, только со слов людских слыхала. Там ведь, дальше, как на восход-то, к морю, то есть места, говорят, гиблые. – Эдна вздохнула и налила себе стаканчик вина. – Духи недобрые из болот вылазят… так наши и рады, что обитель-то… того и гляди, снова народ сюда потянется.

– Красивый, наверное, монастырь, – поддакнул я. – Посмотреть, что ли?

– Вот уж не знаю, сударь, насчет красоты. Старый что – так это точно. Не знаю только, пустят ли. Говорят, строгая обитель. Пока служить не наладятся, мирянам вроде как и ходу нет туда.

– Угу-м…

Эта строгость не понравилась мне с ходу. Что за монастырь, который не любит богомольцев с пожертвованиями? Тем более монастырь, который отстраивается заново?.. Да уж. Да на них тут вся округа пахать должна!

– После океана, знаете ли, очень уж хотел горами подышать, – признался я простодушной Эдне. – Скоро ведь опять в море!

– Ну, воздух у нас тут целебный, – подхватила она, – от всех хворей хорош. Дальше только, к болотам, там худо – ну так туда и ехать вам не надо! Еще и перевалы!

– Да-да, – закивал я. – Меня, знаете, в лес все тянет. Хоть и человек я морской, но стоишь, бывает, вахту и думаешь: пристроиться бы как-нибудь на опушке с фляжкой терпкого да траву послушать.

Полчаса спустя провожаемый розовой от восхищения хозяйкой я выехал за ворота и неторопливо двинулся к знакомому мне броду. Лина охотно перенесла меня через речушку и углубилась в темный ельник. Двигаясь по узкой тропе, я смотрел вниз: судя по обилию однотипных следов, тяжело груженные телеги проезжали здесь много раз. Что они тащили в монастырь – кирпич, что ли? Лес закончился вместе с песком, теперь мы неспешно трусили по красноватой земле, постепенно поднимаясь все выше. Судя по следам копыт, ломовикам приходилось здесь особенно тяжело. Я лениво разглядывал кусты по краям дороги и не заметил, как вокруг меня появились рыжеватые скалы, густо поросшие темно-зелеными пятнами местного лишайника. Дорога стала чуть шире, теперь мы с Линой двигались через неглубокие овражки, иногда пересекая узенькие веселые ручейки, пенно шумящие по светлой гальке. Я оглянулся назад – лес казался отсюда далеким темным пятном, за которым мои глаза, привычные к расстояниям океана, разглядели едва видимые коробочки фермы.

За час до полудня я сделал привал, усевшись на гладкий, разогретый солнцем валун. На моей столичной карте не было ни этой дороги, ни каких-либо населенных пунктов поблизости – вот тебе и точность. Раз Эдна говорила об «округе», значит, какие-то деревеньки здесь быть должны. Впрочем, картографы могли не нанести их по причине мелкости и незначительности: кому, в самом деле, интересны поселения горцев-охотников, до которых даже податной комиссар добирается от силы раз в году.

Умяв кусок холодной свинины, я запихнул карту в дальний карман седельной сумки и забрался на Лину. Если Эдна не ошиблась, обитель Меллас должна была появиться в ближайшие часы.

Я увидел ее даже раньше, чем думал.

Взобравшись по некрутому глинистому склону, я резко осадил свою кобылу и привстал в стременах – передо мной лежала довольно обширная долина, густо поросшая лесом. Над темным частоколом деревьев, не более чем в миле от меня, виднелась граненая башня с острой крышей, увенчанной каким-то затейливым символом. Я провел рукой по лбу и спешился. Несомненно, это был монастырь. Но приближаться к нему по дороге мне почему-то совершенно не хотелось. Местность полого опускалась вниз, справа и слева от меня безразличной ко всему ратью стояли горы; забравшись на дерево, я наверняка смог бы разглядеть монастырь целиком, но эту экспедицию я решил оставить на потом. Глядя, как завороженный, на темную, древнюю башню, я принял вправо и углубился в чащу.

Я остановился в маленьком овражке, где лес, сильно прореженный когда-то, изрядно порос вездесущим кустарником, облегчавшим маскировку. Привязав Лину, я вытянул из седельной кобуры длинный штуцер и осторожно, пригнувшись, двинулся вперед. Из кустов мне были отлично видны массивные, на совесть окованные ворота монастыря и изрядная часть щербатой каменной стены высотой в четыре моих роста.