Александр Риттер - Когда палач придет домой Страница 54

– Ты говорил, что тебе надо идти, – с насмешкой сказала она, слегка отстранившись.

– Да пошло все к черту! – ответил я, привлек ее к себе и крепко поцеловал.

– А как же твоя работа?

– Да пропади она пропадом! Что для меня может быть важнее, чем ты? – воскликнул я, еще крепче прижав ее к себе. Наши губы встретились, и ее язычок тотчас пустился в исследование моего рта. Мои руки скользнули вниз, нежно гладя ее обнаженные бедра, затем поднялись вверх и поиграли с ее вмиг набрякшими сосками. Она негромко застонала и еще крепче прижалась ко мне, в то время как ее язычок скользнул по моей шее вниз.

Одним словом, из дома Светланы я вышел в 10.28, заведомо опаздывая к своему грозному шефу, однако впервые за всю мою жизнь этот факт меня ни в малейшей степени не расстраивал. Я чувствовал себя на седьмом небе от счастья и плевать хотел на любого, кто попытался бы помешать мне в этом.

На прощанье она сказала мне:

– Не забудь прийти ко мне сегодня. Я уже слишком опоздала, чтобы идти на работу, так что прогуляю денек. Я буду ждать тебя.

– Я обязательно приду! – искренне пообещал я и поцеловал ее.

– Возьми ключи от моей квартиры, – сказала она, когда мы разомкнули наши прощальные объятия. – Я, может быть, пойду пройдусь по магазинам и куплю всякого-разного для обеда. Только смотри, не забудь прийти.

– Не забуду! Как я могу забыть! – воскликнул я и, еще раз поцеловав ее, бросился к лифту.

Выходя из дома, я нос к носу столкнулся с начальником моих вчерашних знакомцев из частной полиции. На лице у него появилось выражение задумчивости, когда он увидел меня, а рука очень медленно и плавно поползла к кобуре. Видимо, ему все же дали новый пистолет взамен того, который я отобрал у него вчера. А, может, он откопал в мусоре свою пропажу?

– С добрым утром! – громко, так, чтобы меня слышала поднимающаяся по ступенькам лестницы старушка, сказал я. Одновременно я быстро шагнул вперед и приставил нож к ребрам копа. После этого я подхватил его под руку и быстро отвел в сторону, давая пройти старушке. Та улыбнулась и что-то прошамкала беззубым ртом.

– Проходите, проходите, бабуля, – сказал я добродушно и добавил, повернувшись к копу: – Очень рад тебя видеть, старина. Давненько мы с тобой не виделись. Как приятно снова поговорить с тобой.

Со стороны могло показаться, что на ступеньках подъезда встретились два старых друга и разговаривают о какой-нибудь ерунде, поскольку нож я держал так, что его можно было заметить, только подойдя вплотную к нам.

– Ну и? – поинтересовался я.

– Убийство полицейского – очень тяжелое преступление, – без особой уверенности в голосе сказал мой собеседник.

– За избиение с нанесением тяжких телесных повреждений, фабрикацию уголовного дела и злоупотребление служебным положением тоже по головке не погладят, – ответил я с улыбкой.

– У тебя нет свидетелей, – ответил частник уже с большей уверенностью в голосе. Надо же, как быстро в нем снова прорезалась эта его наглость, проистекающая от вседозволенности.

– У тебя тоже, – ответил я. – И в таком случае будет твое слово против моего. Как ты думаешь, кому из нас поверят больше? – С этими словами я вынул из кармана левой рукой удостоверение офицера государственной полиции и показал его своему собеседнику, одновременно спрятав нож в карман. – У меня двадцать лет стажа и бог знает сколько раскрытых убийств.

Частник посмотрел сначала на удостоверение, потом на меня, потом снова на удостоверение. Чувствовалось, что мысли в его тупой полицейской башке начали вращаться с повышенной скоростью – примерно на уровне нормального человека.

– Приношу вам свои искренние извинения за вчерашний инцидент. Это была случайность, вызванная нашей недостаточной информированностью, – сказал заискивающе полицейский с виноватым выражением на лице.

– Принимаю ваши извинения, – ответил я. Я хотел было нагнать на него еще страху, но один взгляд на часы тут же заставил меня отказаться от этой мысли. Мои часы показывали 10.37. – Приятно было с тобой поболтать, старина, но, к моему глубокому сожалению, я очень тороплюсь, так что счастливо оставаться. И не вздумай рыпаться, иначе нам придется еще раз встретиться, и эта встреча, – я оскалился, – будет для тебя последней. Ты меня понял?

– Понял, – ответил тот с такой скоростью, словно все утро репетировал.

– Вот и молодец.

Я хлопнул частника по плечу и торопливо зашагал в сторону остановки. Из-за этой дурацкой встречи я теперь точно опаздывал на встречу с шефом. Господи, храни меня от его гнева. Впрочем, гневаться он будет в любом случае, вне зависимости от того, опоздаю я к нему или нет, но все же не хотелось бы давать ему дополнительный повод для этого.

«Как тонок оказался лак довольного жизнью, умиротворенного человека, если я так быстро среагировал на опасность, исходящую от этого частного полицейского», – подумал я и усмехнулся. Да, если постоянно тренировать человека на прыжок, то он будет готов к нему в любое время суток. Хищник всегда остается хищником, что с ним ни делай.

Тут впереди показался пульсар, и я выбросил из головы все мысли и побежал к остановке. Как сказал кто-то, лучше опоздать на час, чем на всю жизнь. В данный момент эта фраза очень подходила ко мне.

ГЛАВА 28

Тот, кто наблюдал тысячу смертей, становится или сумасшедшим, или мудрецом.

Палач – не машина, сеющая смерть. Палач тоже человек.

Контора, как и прежде, выглядела опустевшей, мрачной и мертвой. Толстые стеклянные стены не пропускали наружу ни звука. Здание напоминало затаившегося хищника, терпеливо ждущего своего часа для прыжка. Охранники на входе удивленно покачали головами, когда я вбежал в холл конторы в 11.23. Я еще никогда не приходил сюда так поздно и так торопливо.

Скоростной лифт на сороковой этаж поднимался невероятно медленно. По пути я отметил, что контора внутри приобрела более приятный для моих глаз вид. Она уже не напоминала покинутое здание из ночного кошмара, по длинным коридорам ходили люди, с некоторыми из них я здоровался на бегу. Судя по всему, волна инфицирования пошла на спад.

В 11.26 я постучал в дверь главного кабинета и, услышав изнутри громкий рев, вошел внутрь.

Обычно сразу после приглашения войти я без разрешения садился в кресло, однако на сей раз явно не следовало дополнительно раздражать шефа. Он и так готов был взорваться. А от его взрыва в первую очередь достанется, естественно, мне.

Сэр Найджел демонстративно посмотрел на свои часы и сказал:

– Насколько я помню, вам было приказано явиться в этот кабинет в 11.00.

– Да, сэр, – ответил я, всем своим видом выказывая безграничную покорность.

– А сейчас 11.27. Или меня обманывает зрение?

– Да, сэр.

– Что «да, сэр»? Что меня обманывает зрение?

– Нет, что сейчас 11.27. Приношу свои извинения за опоздание.

Сэр Найджел окинул меня мрачным взглядом и поинтересовался:

– И как я все это должен понимать?

– У меня вчера был очень трудный день, сэр. Я очень поздно вернулся домой и поэтому проспал, – ответил я, изобразив на своем лице предельно честное выражение.

Сэр Найджел еще несколько секунд буравил меня взглядом и, пробурив насквозь, сказал:

– Ладно, садись.

Я с облегчением опустился в кресло. Я еще не полностью прощен, но шансы получить прощение заметно увеличились.

Сэр Найджел взял газету и сказал, протягивая ее мне:

– Насколько я помню, я давал тебе несколько иное задание. Или, может быть, мне изменяет еще и память?

Я посмотрел на газету. На первой странице красовался грандиозный заголовок: «Ветеран-убийца начинает войну в центре Лондона! Этой ночью погибло 28 человек!» Справа и слева от заголовка было помещено несколько красочных фотографий. На одной из них во всех цветах был изображен изрешеченный автоматными пулями пульсар Браунлоу, а на второй – сгоревшая автостоянка. Еще на двух или трех красовались обгоревшие тела Фредди и его друзей. Секунды две я рассматривал их, а потом быстро просмотрел текст, размещенный под заголовком и фотографиями. Текст, написанный мастером своего дела, расписывал во всех подробностях стрельбу около дома Браунлоу и бойню на автостоянке, которую репортер сравнивал по интенсивности огня с армейскими маневрами среднего масштаба. Попутно автор вопрошал, до коих пор такое будет допустимо в крупнейшем городе мира, в столице великой державы, и добавлял, что в отношении перестрелки на автостоянке он полностью на стороне человека, ликвидировавшего самую известную и самую опасную банду из района доков, но, учитывая убийство семьи Браунлоу, он лично будет настаивать на смертной казни для убийцы в случае его поимки.

Я вернул шефу газету.

– И что ты на это скажешь? – спросил Лысый Дьявол, подходя ко мне вплотную и сверля меня взглядом.