Иван Тропов - Каратель Страница 54

Сквозь веки угадывался свет, но еще робкий, еще только рассвет.

Но это не может быть рассвет. Я лег поздно ночью, а спал, чтобы так выспаться, часов десять, не меньше. Сейчас далеко за полдень, скоро вечер.

Я открыл глаза, наткнулся взглядом на тихий свет за окном, на часы…

Несколько секунд я глядел на часы, не понимая, как такое может быть.

Но и правда утро. Только-только рассвело. Выходит, спал я часа четыре, не больше.

Я спохватился, приподнялся на локте, и собрался – стягивая эмоции и мысли, выстраивая их в привычный настороженный букет, – и попытался поймать холодный ветерок на висках. В таком расслабленном состоянии она могла взять меня голыми руками, влезть в меня куда угодно, как угодно глубоко!

Дразнящий лавандовый холодок, с искристой улыбкой… было это на самом краю моего сознания? Или показалось, потому что я ждал чего-то подобного?

Я неподвижно застыл, приподнявшись на локте, пытаясь снова уловить лавандовый холодок, но в голове было спокойно.

Тихо и ясно.

Только поднявшееся солнце висело где-то сбоку за домом, и стволы дубов были странно – удивительно торжественно – освещены, лилово-розовые под ярко-синим небом.

И еще – голод. Дикий, зверский голод.

Быстро одевшись, я спустился в столовую. В дверях замешкался – что-то непривычное было здесь сейчас.

Не сразу я сообразил, что это шторы. Тяжелые шторы были раздвинуты, на столовой лежал прозрачно-голубоватый отпечаток раннего утра. Камин не горел, не горели свечи. Только утренний свет, такой непривычный здесь.

Диана сидела за своим концом стола, пластиковой вилкой и ножом пытаясь резать мясо так, как она привыкла золотыми. Конечно, у нее не получалось. На лице застыло удивленно-недоверчивое выражение, но как-то же это возможно, раз кто-то делает такие вилки и ножи?

– Доброе утро, мой господин, – начала она не глядя на меня, потом подняла глаза и улыбнулась своей обычной улыбкой, где сквозь подчеркнутую вежливость просвечивала незлая шпилька.

Отложила вилку и нож, поднялась и сделала книксен.

Снова присела. Наклонив голову, следила за мной.

На моем конце стола лежала одна из пластиковых мисочек. Аккуратным веером разложенные кусочки колбасы, ветчины и рыбы, несколько стручков фасоли, горсточка грибов, пара пирожков…

И каким-то странным образом это складывалось с тем, что я так хорошо выспался. Какая-то мысль заворочалась в голове…

– Может быть, мой господин будет так добр, принесет мне вилку и нож?

Я принес ей приборы, серебряную тарелку и стакан воды.

Постоял возле нее, пытаясь вернуть мысль, так и не родившуюся.

Платье Диана сменила на простое – если сравнивать с тем, что на ней было ночью. Я его уже видел: тонкий, но плотный красный шелк. Прическа была прежняя – бутон из переплетенных локонов, такой же неестественно аккуратный, как и вчера вечером. Будто и не ложилась.

Пока она медленно резала мясо на маленькие кусочки, я проглотил все, что она оставила мне, успел сбегать к «козленку» за банкой тунца с галетами. И все равно я покончил с едой первым.

Еле дождался, пока она доела.

– Может быть, вина? – улыбнулась Диана, подняв опустевший стакан.

– Может быть. Но не сейчас. – Я поднялся и пересел на стул в середине стола. – Сейчас это. – Я коснулся пальцем лба.

– Не слишком близко? Это не то, к чему вы привыкли…

– Не слишком. Начинайте.

Она покачала головой, что-то в моих словах ей не понравилось… и тут же налетел ледяной шторм – вовсе не лавандовый. Что-то чужое, непривычное было здесь – с запахом холодной грязи и прелой листвы в лесу у мертвого поселка…

Финты были непривычные, я всего раз отражал их, но тогда та чертова сука была дальше от меня, куда дальше…

Пару раз я хотел оттолкнуться от стола, вместе со стулом отодвинуться от нее – хотя бы на шаг, хотя бы чуть.

Но я этого не сделал. Удержался.

А потом, в агонии ледяных ударов, когда запутался и затрещал по швам, вдруг почувствовал, как сквозь ледяную сырость прелых листьев проступает лавандовый привкус.

Финты сваливались в знакомую колею. Уже больше похожи не на наскоки Ники, а на привычные приемы самой Дианы. Она выдыхалась.

Я держался, пока она сама не сдалась.

Когда открыл глаза, часы показывали – на это ушло семнадцать минут.

Я вдруг почувствовал, что весь взмок. Посмотрел на Диану. Ей это тоже далось непросто – щеки и лоб залил жаркий румянец.

Я взглянул ей в глаза и улыбнулся. Она попыталась отразить мою улыбку своей, но затем опустила глаза и рассмеялась, сдаваясь.

Минуту мы молчали, приходя в себя.

– Странно… – наконец сказала она.

– Что?

– Конечно, я не совсем умело подражала ей, тут прежде всего мне самой нужно потренироваться, чтобы как следует пользоваться чужими приемами, но все же, все же… – Она покачала головой. – Мне казалось, есть предел в умении сопротивляться. Предел, выше которого не подняться тем, кто сам не владеет даром…

– На паучиху я непохож.

– Нет-нет, я не об этом. Но… – Она подняла на меня глаза. – Влад, а со скольких лет вы начали… мм… – она покрутила в воздухе пальцами, выуживая что-то невидимое, – общаться с такими, как мы? Когда был первый раз?

– Самый первый?.. – прищурился я.

Это-то она знает. Она выдавливала из меня память об этом, чтобы тут же окунуть меня в это с головой, как топят котят в ванне.

– Прошу прощения. Я не хотела тревожить… этого. – Диана провела пальцем по краю стакана. – Нет, первый раз, когда вы пошли на это по своему желанию, были готовы и пытались сопротивляться, сколько лет вам было?

– Зачем вам?

Диана улыбнулась. Мне показалось, чуточку раздраженно или даже зло.

– Вы что, боитесь меня, Влад?

– Двенадцать и было… – пробормотал я. – Почти сразу после того… – Я пожал плечами. Не хотелось мне вспоминать обо всем, что было слишком близко к самому первому разу. – Оно мне снилось. Старик сказал, клин клином вышибают.

– Старик?

– Так зачем вам? Какая разница, сколько лет мне было?

– Из вас мог бы получиться отменный партнер для… – Диана вновь пошевелила пальцами в воздухе, – мм… фехтования. – Она помолчала. – Вы знаете, Влад, я всегда относилась к этому дару как к чему-то достаточному само по себе. И довольно грубому, как драка, сумбурная толкотня, где царапаются и рвут волосы, последний довод глупцов… И вдруг оказывается, что это может быть тонким искусством. Не грязное убийство, но поединок… Пожалуй, в этом даже есть своя красота… Мне даже жаль, что я не замечала этого раньше. Не пыталась развивать в себе это искусство… Раньше мне казалось: что дано, то и дано. Но теперь я вдруг чувствую себя пристыженной неумехой. – Диана улыбнулась, и в ее лице было что-то новое, не виденное мной раньше. Так проступало ее смущение? Настоящее смущение? – Возможно, с таким, как вы, способным сопротивляться не только грубому давлению, но и уколам хитрым, в обход… Возможно, я и сама могла бы многому научиться? Пытаясь обыграть вас, обретала бы тонкость вместе с вами… – Она уже смотрела не на меня, а куда-то сквозь. Коснулась пальцем ямочки на подбородке. – Возможно, Ника так сильна именно потому, что постоянно использует свой дар, а не ограничивается необходимым? И не столько сильна она, сколько искусна? – Она посмотрела на меня.

– Не понимаю. Как можно спарринговать с прирученным слугой? Он же как марионетка, не может оказать хозяйке ни малейшего сопротивления… Все равно что играть в салочки с белкой, после того как ее переехал грузовик.

– А кто говорит про раздавленного?

– Но… – Я потер висок. Или я её неправильно понял, или… – Но если он не раздавленный…

– И более того: бывший охотник… – подсказала Диана с улыбкой.

– Но…

– Вас что-то смущает, Влад?

– Разве бывают такие, кто идет в слуги добровольно…

– Еще как бывают. Нам есть что предложить взамен. Вечная молодость, например.

– За жизни мальчишек.

– Многих это не останавливает.

– Но не бывших же охотников!

– Почему же?

– Если бы их соблазнила вечная жизнь… такая вечная жизнь…

– И вечная молодость…

– …они бы, наверно, не стали охотниками. Сразу бы набивались в слуги.

– Нам есть что предложить и помимо вечной жизни…

– Например?

Диана пожала плечами, чуть погрустнев.

– Вы разве не помните Карину?

– И что?.. – начал я и тут сообразил.

И где-то на краю сознания, дробным эхом, простучали слова Виктора: «Щенок, щенок, щенок…»

– Тот усатый… – пробормотал я.

– Да, – сказала Диана. – Петр. Он очень долго не хотел принимать этого. Но… – Диана грустно улыбнулась. – Есть вещи, пред которыми любые слова, идеи и отвлеченные идеалы всего лишь прах…

Она замолчала, глядя на меня. Будто ждала ответа.

Я тоже молчал.

Ее слова подталкивали к той дверце памяти, которую я не хотел открывать. Хотел оставить намеки и слова там, внутри, и постепенно забыть о них, будто их и не было…