Владимир Лавров - Солнечные дети тёмной планеты Страница 54

Серый оказался шустрым парнем и выполнил мою задумку. Один раз, когда ночью за кораблём увязался Сгусток Тьмы, Серый кинул в него гарпун из ели. Главной особенностью этого гарпуна было то, что на конце вместо наконечника был закреплён маленький бриллиант, один из тех, которые моряки выменяли в Маланире. Сгусток взорвался, так же, как и тот, который атаковал меня. (Гарпун потом вытащили за привязанный трос). Так мы убедились, что заговоры Китаны не имеют важного значения.

Серый смеялся, рассказывая, как Китана визжала и рычала, открещиваясь от звания колдуньи — у них там, на севере, это очень плохая слава. Заодно он передавал большие приветы от Рины, Китаны и даже от вождя Маланиры — все они очень опечалились известию о моей болезни. Серый привёз от них горшочки с разными бальзамами и мазями, которыми на севере лечат от простуды. Горшочки были таких размеров и в таком количестве, что заняли половину нашей детской, моряки их впятером таскали. По скромным прикидками, мне их должно было хватить на пару жизней. Мама сильно смеялась, потом забрала горшочки в своё ведение — лечить всю семью. Найва попыталась сунуть нос и в это дело, но про лечение мазями на травах она ничего не знала, а потому пришлось уступить горшочки маме.

Всё время, пока корабли были на севере, мне почему-то каждый день представлялось, что на них кто-нибудь напал и утопил. То мне казалось, что на них напали хищные ящеры, то представлялось, что Сгустки Тьмы всех съели. Я себя мысленно успокаивал и говорил, что на кораблях опытные люди, но на следующий день всё начиналось снова. Как-то раз, когда корабли уже вернулись, я за завтраком подумал, что у родителей могли быть похожие чувства, и спросил, как они пережили мои путешествия на север. Папа взорвался:

— Да мама несколько лет жизни потеряла! Каждый день плакала, говорила, что вас то съели, то утопили. Я столько сил потратил, чтобы её успокоить, но самому тоже было неспокойно. Особенно тяжело было, когда мама Серого приходила. Они тут вдвоём друг друга накручивали. Проще самому путешествовать, чем вас отпускать.

— Мама каждый день плакала, — подтвердила Найва.

— Ну… да. Год с приключениями выдался. И у Найвы, и у Маси, и у меня, — только и смог сказать я после паузы. Пауза оказалась довольно длинной.

— А как мы будем праздновать день рождения в этом году? — спасла меня Найва.

— Как всегда, пригласите своих друзей, устроим угощение у нас в пещере.

— У меня уже почти готов для тебя подарок, — подмигнул папа Найве.

— А я знаю, а я знаю, — запела Найва, — это платье.

— Как узнала? — одновременно удивились мы с папой.

— Очень просто. Ты последние дни на меня смотрел так, будто хотел в ящик положить, размеры прикидывал. Ты так смотрел раньше только тогда, когда платья шил.

— Женщины! Всё-то они видят, — вздохнул папа.

— Пап! Только можно, это будет не математическое платье? А простое, вверху облегающее, снизу колоколом?

— Да? А я такую формулу придумал, гиперболическую…

— Папа!

— Ну ладно, уговорила. Простое.

— И вот здесь выпуклости.

— У тебя же пока нет грудей?

— Ну когда-нибудь будут. А вдруг это моё последнее платье? Вдруг на следующие дни рождения будете мне дарить козлят или цыплят, как другим детям дарят?

— Некрасиво будет, ткань свисать будет.

— Ватой набей.

Папа крякнул:

— Ну ладно, заказ принят, маленькая женщина.

— А что я подарю, ни за что не догадаешься, — решил похвастаться я.

— И про тебя знаю. Макуната рассказала, ты по ней мерку снимал.

— Вот трепло!

— Не трепло, а лучшая подруга.

— Ничего ей больше не расскажу.

— Можешь на неё особо не обижаться. Это тётя Рупила проговорилась, сказала, что мы вскоре будем танцевать танец, в котором надо отбивать ритм ногами. Дальше всё было просто — припёрла Макуну к стенке и спросила, где мы туфли возьмём. Она пыталась отвечать, что меня это не должно беспокоить, но недолго.

— А-а…

Справление дня рождения для наших родителей всегда превращалось в сложную задачу, поскольку всегда являлось двойное число гостей — Найвины подруги и мои друзья. Из этого положения они выходили достаточно просто, взваливая значительную часть готовки на нас. Так произошло и на этот раз. Правда, из-за нехватки продовольствия угощение было совсем простеньким и особо напрягаться не пришлось. Но на стол всё равно нашлось, что поставить. Мы с Найвой почистили селёдку, солёных осетров и выставили икру. Отваренные кольца щупальцев маленьких головоногов плавали в лимонном соке, морская капуста лежала рядом. Мама пожарила блинчики и вытащила последние запасы орехов, сухофруктов и мёда. Получился неплохой стол.

Гостей на этот раз было больше, чем обычно — всем хотелось ещё раз послушать про мои приключения на севере и про Найвины у гарпий. Нам надарили горы всяких милых безделушек. Всех удивила Квалта, которая принесла огромную мягкую игрушку — очень миленького оленя. Сколько времени она на него потратила, даже подумать страшно. Олень вызвал дружный восторг. Даже Маруся из кармана пропищала: «Как здорово, хочу поближе!». К счастью, её никто не услышал, а я успел её успокоить, пообещал дать потом поиграть с оленем. Через собачку было слышно, как Вова просит у Маруси управление собачкой — ему тоже хотелось посмотреть подарки. В итоге они договорились, что Маруся отдаст ему управление на время, когда будут дарить подарки мне. После этого я смог расслабиться, перестать зажимать собачке рот и перенести внимание на праздник. Макуна подарила Найве повязку на голову, расшитую бусинками и янтарём. Лайта, которая жила с одной мамой и не могла подарить ничего дорогого, принесла восхитительную соломенную шляпу на лето — не простую плетёнку с полями, а целое произведение искусства. Спереди поля были загнуты интересной волной, сбоку несколько цветов и веточек из соломы составляли единую композицию.

За то время, пока я зажимал собачке пасть, папа успел вручить Найве обещанное платье. Я его уже видел, папа шил его в кузне, пока я долбил для Найвы туфли из дерева. Но у всех остальных оно вызвало буйный восторг и неприкрытую зависть. Папа собрал все свои знания о геометрии и ухитрился сделать так, чтобы платье облегало Найву, не выпирая нигде зашитыми углами. До сих пор такое мало кому удавалось. Поверх нижней части платья — колокола — были пришиты более короткие «колокола», множество ступенек, отчего платье смотрелось невероятно пышно. На груди папа сделал множество полукруглых складок и набил их ватой. Тёмно-синее платье казалось в свете масляных ламп почти чёрным, но Найва всё равно смотрелось в нём очень элегантно, как настоящая маленькая женщина. Или, скорее, как куколка настоящей женщины — ни у кого из наших женщин таких красивых платьев не было. Мама, когда приходила в мастерскую, иногда ругала папу за то, что тот шьёт слишком крупными, мужскими стежками. Но папа только шипел и торопливо продолжал дальше. Лично я в крупных стежках ничего плохого не находил, всем присутствующим платье тоже понравилось.

Когда Найва начала примерять платье и скинула свою накидку, я впервые увидел, что на руке у неё огромный шрам. Моё удивление невероятно рассмешило всех присутствующих, оказывается, я был единственным, кто не знал. А я ещё гадал, откуда взялась мода на эти дурацкие накидки и почему Найва снимает её только перед сном. Оказывается, эту моду Найва и запустила. На вопрос, откуда взялся шрам, Найва кратко ответила, что это цена медвежьей шкуры. Найвино нежелание рассказывать тут же было возмещено рассказами остальных присутствующих. По ним выходило, что Найва в одиночку спасла группу взрослых, троих одноклассников, перебила кучу завриков, а под конец ещё и отобрала у охотников шкуру медведя. Я в изумлении перевёл взгляд на Найву.

— Примерно половина правда, — сказала Найва, — нам про тебя ещё хуже рассказывали. Приходилось на четыре делить.

Пришло моё время дарить Найве подарок. Я вытащил деревянные туфли. Это были цельнодолблёные туфли из куска липы, с ремешком вверху. Сделать их меня попросила Найвина руководительница по танцам, она хотела, чтобы Найва с Макуной в следующий раз станцевали танец, в котором нужно будет выбивать ритм ногами. Наши сандалии из кожи или плетёной бересты очень совершенные, они мягкие и удобные, в них можно, не уставая, пройти большие расстояния. Зимой, когда на них одевают двойной мешок, они становятся очень тёплыми. Но вот танцевать, выбивая ритм, в них невозможно. Макуне туфли долбил её папа, а у нас, поскольку наш папа был занят, пришлось долбить мне. Это оказалось несложно, а местами даже забавно.

Найва тут же одела туфли и простучала быстрый ритм по досчатому полу пещеры, ко всеобщему удовольствию.

Мама ещё раз удивила всех присутствующих, когда подарила Найве клетку с попугаем. Нет, мы, конечно, знали, что у жены Мастера Припасов есть пара попугаев — охотникам как-то повезло поймать. Мы знали, что у них появились попугайчики, даже ходили смотреть, но не ожидали, что мама сможет купить одного из них. Очередь на маленьких занимали за год. Найва была в восторге.